раз органы безопасности УССР. Первоначально они возродились в форме Управления чрезвычайных комиссий и Особых отделов при образованном еще 11 декабря 1919 года Всеукрревкоме во главе с направленным ЦК РКП (б) бывшим заместителем председателя Московской ЧК В. Н. Манцевым. В начале следующего года начала восстанавливаться система губернских ЧК, первыми из которых стали Киевская, Харьковская и Одесская. 17 марта 1920 года Всеукраинский Центральный Исполнительный Комитет издал декрет о создании Центрального управления чрезвычайными комиссиями по борьбе с контрреволюцией, саботажем и преступлениями по должности (Цупчрезком) при Совнаркоме Украины. Фактически оно представляло собой реорганизованное Управление чрезвычайных комиссий и Особых отделов, во главе которого по-прежнему оставался Манцев.
В. Н. Манцев
Цупчрезком просуществовал чуть дольше года и 30 марта 1921 года был преобразован, а фактически просто переименован во Все-украинскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, саботажем и преступлениями по должности (ВУЧК). Ее возглавлял все тот же Манцев, параллельно с марта 1922 года занимавший пост наркома внутренних дел УССР. Очередная реорганизация не заставила себя ждать. В 1922 году Политбюро ЦК КП (б) Украины четырежды, 13 и 15 февраля, а затем 10 и 17 марта рассматривало вопрос о преобразовании органов госбезопасности по образцу РСФСР. На последнем заседании Манцев, уже назначенный на пост наркома НКВД УССР, доложил проект преобразования ВУЧК в Государственное политическое управление (ГПУ) в составе его наркомата. Это завершилось принятием постановления ВУЦИК от 22 марта 1922 года “Об упразднении Всеукраинской Чрезвычайной комиссии и об организации Госполитуправления”, на которое возлагались “по всей территории УССР следующие задачи:
а) подавления открытых контрреволюционных выступлений, в том числе бандитизма, и принятие необходимых мер для своевременного предупреждения таковых;
б) принятия мер охраны и борьбы со шпионажем;
в) охрана железнодорожных и водных путей сообщения;
г) политической охраны границ республики;
д) борьбы с контрабандой и переходом границ республики без соответствующих разрешений;
е) выполнение специальных поручений Президиума Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета или Совета Народных комиссаров по охране революционного порядка”[110].
Продолжая оставаться наркомом внутренних дел Украины, Манцев одновременно возглавил ГПУ, а также стал полномочным представителем ГПУ РСФСР на территории Украины и в этом качестве принял в свое подчинение все действовавшие там российские Особые и транспортные отделы и войска ГПУ. Последние имели в системе обеспечения государственной безопасности Украины особую важность, поскольку играли ключевую роль в подавлении бандитизма, угрожавшего уже самому существованию советской власти. На заседании Политбюро ЦК КП (б) Украины 5 декабря 1920 года борьба с бандитизмом была признана основной ударной работой после ликвидации Врангеля. Руководство этим направлением возложили на уполномоченного Реввоенсовета Республики на Украине, командующего вооруженными силами Украины (с 1921 года — и Крыма) и заместителя председателя Совнаркома УССР М. В. Фрунзе. Он организовал под своим председательством Постоянное совещание по борьбе с бандитизмом при уполномоченном Реввоенсовета Республики на Украине, вскоре преобразованное в Особое совещание по борьбе с бандитизмом при СНК УССР и переданное в подчинение председателю Совнаркома УССР X. Г. Раковскому. В развитие постановления Политбюро, 6 декабря 1920 года Совет Труда и Обороны (СТО) принял постановление “О чрезвычайных мерах по прекращению бандитизма на Украине”, в котором указывалось: “Очищение Украины от бандитизма и тем самым обеспечение в ней устойчивого советского режима является вопросом жизни и смерти для Советской Украины и вопросом исключительной важности для всей советской федерации и ее международного положения, а сама борьба с бандитизмом представляет большую и самостоятельную стратегическую задачу”[111]. О размахе этого явления и ожесточенности борьбы с ним гласит отчет о работе полпредства ГПУ УССР по Правобережной Украине, включавшей Киевскую, Волынскую, Подольскую, Одесскую, Николаевскую и Черниговскую губернии, за 1-е полугодие 1922 года. За незначительный шестимесячный промежуток времени было проведено 539 операций против банд, “ликвидировано бандгрупп — 40, ликвидировано подпольных организаций — 29 (арестовано 895 человек), убито атаманов — 53, добровольно явилось атаманов — 6, арестовано атаманов — 69, убито рядовых бандитов — 830, арестовано рядовых бандитов — 2049, добровольно явилось рядовых бандитов — 73”[112]. Аналогичная ситуация в России заставила создать отдельную армию ГПУ.
Однако активная войсковая работа не могла осуществляться в ущерб оперативной. На счету украинских контрразведчиков имеется немало арестов иностранной агентуры, прежде всего польской. Один из таких эпизодов описан в отчете Цупчрезкома за 1920 год: “В марте месяце при переходе через польский фронт в Подольской губернии был арестован неизвестный, у которого при обыске было обнаружено зашитым в воротнике пальто удостоверение от П. О. В. (польской военной организации) и шифрованное письмо. Неизвестный оказался Покотянским, связанным непосредственно с подольской организацией П. О. В, насчитывавшей 8 человек. Но более тщательное расследование показало, что главная организация находится в Киеве. Покотянский с материалами был передан в Киевскую губернию. В связи с этим явилась возможность раскрыть Киевскую организацию, о которой агентурные сведения имелись еще с конца 1919 года. Было арестовано до 200 человек, из них активно 30 <…>”[113]. Отчет Цупчрезкома далее содержит сведения об организации ПОВ на Украине, верные лишь отчасти. Как известно, на рубеже 1918–1919 годов эта структура была распущена. В действительности речь идет о точке польской разведки в Киеве, в обиходе продолжавшей именоваться КН-Ш (В документе — К.Н.З). Далее в отчете отмечалась тесная связь ПОВ с украинским подпольем: “Вообще расследования по делам Польских организаций, предпринятые в разных местах, приводили к выводу, что они играли очень большую роль в организации петлюровского бандитизма на Украине”[114]. Это было абсолютно верно, но не только в отношении Польши. Нелегальная агентура забрасывалась в советские республики в основном из стран, ранее входивших составными частями в Российскую империю. Национальные меньшинства составляли обширную вербовочную базу для разведок лимитрофных государств и предоставляли прекрасное прикрытие для внедренных на глубокое оседание нелегалов. Это отмечал и использовавший их Рейли: “Работа в СССР лимитрофных агентов — эстонцев, латышей, поляков и других — значительно упрощается тем, что им легче слиться со средой. Здесь масса их соотечественников, и, наконец, надзор за ними значительно слабее. Ведь для наблюдения за всеми поляками потребовалось бы десять ГПУ”[115]. Противник с особым успехом использовал это обстоятельство в период советско-польской войны, когда в глубоком тылу Красной Армии развернулись состоявшие из местных поляков и направляемые заброшенными офицерами разведки многочисленные партизанские отряды. Они провели множество диверсионных операций по уничтожению промышленных предприятий, складов и объектов транспорта, нарушали коммуникации, нападали на гарнизоны и вели ближнюю и глубокую разведку. Не менее угрожающим фактором являлось агентурное проникновение польской разведки в штабы и учреждения Красной
