– Дем, так что мы, в милицию пойдем?
– Это еще зачем?
– Ну как зачем? Надо узнать, какие приметы, как искать этого Табунщика.
– Ты что, голубушка, вчера на свет родилась? Какая милиция? Им ни в жисть не поймать этого гада, что бы там ни говорили. Вспомни, сколько лет Чикатило ловили. И взяли ведь его один раз, потом снова отпустили. А он все-таки был человеком, хотя бы номинально… Можешь считать, что мы получили спецзадание от нашей таинственной Организации. Хватит жрать и спать! Трублю общий сбор.
– Господи, ну хоть теперь-то будь посерьезнее. Куда пойдем?
– К профессору П. Он же – Подольский Виктор Сергеевич. Думаю, он расскажет нам больше, чем мент-начальник в газетке. Вся суть – в тех самых подробностях, о которых стеснительно умолчали.
– Так он тебе все и расскажет!
– Расскажет как миленький. Когда-то я бывал у него в гостях и при этом слегка расстроил. Но теперь, думаю, он будет рад меня видеть.
ГЛАВА 14.
На этот раз дверь профессора Подольского не распахнулась так гостеприимно и беззаботно. Забаррикадировался профессор основательно: металлическая дверь четвертого класса, никелированные скважины мощных замков. Имелась и центральная сигнализация – Дема отметил это опытным взглядом. "Да, пришипился старичок, – подумал он, – и есть из-за чего. Может быть, он один из немногих в городе, кто догадывается, какая погань пришла в наш город".
Долгое покашливание и шарканье за дверью показались Леке бесконечными. Наконец, стекло глазка замутнилось и старческий голос произнес:
– Демид, это вы?
– Да, Виктор Сергеевич, это я. Открывайте, не бойтесь.
Между косяком и дверью осторожно образовалась темная щель, дверь открылась, и Лека с Демидом оказались в коридоре.
– Здравствуйте, Демид! – Сухой старичок с кустистыми бровями обеими руками тряс руку Демида. – Я верил, что вы появитесь, я так ждал вас! Боже мой, какая беда пришла к нам… Я пытался разыскать вас через Костю, но, вы знаете, он сменил место жительства. Он больше не живет…
– Я знаю, – сказал Демид неожиданно мягким голосом. – Виктор Сергеевич, милый, успокойтесь, пожалуйста. Я пришел, и значит, все не так уж плохо.
– Надежда умирает последней, – профессор улыбнулся грустно и измученно. – Вы, как всегда, в обществе очередной очаровательной девушки? – Лека бросила на Демида ревнивый взгляд. – А как поживает… э-э… Яна?
– Надеюсь, что хорошо. Она уехала. Познакомьтесь, это Лена, мой помощник.
– Очень приятно, – старичок расшаркался.
Со времени последней встречи он сильно сдал. Не было в нем больше былой уверенности и оптимизма. Растерянный и постаревший, Подольский выглядел так, словно мир перевернулся под его ногами. Профессор провел Демида и Леку в свой кабинет, задернул шторы и долго глядел на улицу сквозь щель между занавесями. Потом опустился в кресло и устало посмотрел на гостей.
– Боюсь. Знаете ли, ужасно боюсь. Я всегда верил в торжество разума – в то, что человек, с его способностями управлять движущими силами общества и природы, может справиться с любыми трудностями. И вот на старости лет мне, ученому сухарю, буквоеду, оторванному от жизни, приходится пересматривать всю систему мировоззрения, более того – мироощущения. А это уже не так-то просто в мои годы! Что ж поделаешь – явления, с которыми нам пришлось столкнуться, нельзя объяснить при помощи привычного материалистического метода. Как бы хотелось сохранить беспристрастную объективность, выискать физическую природу любого феномена! Но прежние понятия рассыпаются, превращаются в сухую, безжизненную догму, ибо мир, из которого пришло к нам это зловещее существо, очевидно, подчиняется другим, нечеловеческим и нематериальным законам.
– Вы говорите о Табунщике? – влезла в разговор Лека. – Уголовный розыск обратился к вам, как к консультанту?
– Обратился? Честно говоря, я сам пришел к ним. Но что из того? Кому в нашей милиции нужны излияния старого, выжившего из ума специалиста по истории, несущего ахинею о сатанизме и чернокнижных обрядах? Пожалуй, я навредил лишь самому себе – вот, упомянули обо мне в печати и теперь я беззащитен перед этим маньяком, как ребенок. Видите, и семью в безопасное место отправил. А сам я… Что ж, мне уже терять нечего. Не хочется бежать, как крысе с тонущего корабля. К тому же, я надеялся, что сюда придете вы, Демид. Что поддержите меня морально.
– Спасибо, Виктор Сергеевич. – Лека снова подивилась теплоте и уважению в голосе Демида. – Побольше бы таких людей, как вы. Спасибо.
– Демид, – профессор пристально посмотрел собеседнику в глаза, – помните, вы хотели… ну, мягко выражаясь, расправиться с неким колдуном. Удалось вам сделать это?
– Да.
– Это вы убили Агея? – голос старика дрогнул.
– Да. – Ученый старичок, оказывается, знал много, гораздо больше, чем бы того хотелось Демиду.
– Значит… Значит вы – Защитник? – последнее слово профессор произнес шепотом, недоверчиво оглянувшись на девушку. Лека уже приоткрыла рот, собираясь задать вопрос, но Демид приложил палец к губам и она решила оставить любопытство до лучших времен. Демид минуту сидел молча, затем покачал головой:
– Да, пожалуй, можно сказать и так. Я – Защитник.
– О, Господи, все же ты есть на небесах, – зашептал старичок и неумело перекрестился. – Защитник Господень! – профессор попытался встать. – Боже, как я ошибался! Никогда не думал…
– Сядьте, Виктор Сергеевич, пожалуйста. Отложим пока эмоции и лишние слова. Дело слишком серьезно. Мне необходимо знать специфические подробности произошедших преступлений. Я думаю, вам они известны.
– Да, да, конечно, – Подольский достал из кармана пузырек с валидолом и сунул таблетку под язык. – Да, я вам все расскажу. Тринадцать детей. Пострадало тринадцать подростков – мальчиков и девочек. Интересная цифра, не правда ли? Она наводит меня на мысль о том, что Табунщик выполнил свою первоначальную миссию. Он заклеймил тринадцать жертв своим тавром, совершил свои отвратительные обряды. На этом он пока остановится. Конечно, его не поймают, и все потихоньку забудется. Но через некоторое время Табунщик непременно проявится снова – уже в новой, гораздо более страшной ипостаси.
– Виктор Сергеевич, подождите минутку. Вы пытаетесь дать свою трактовку событий. Мне же нужны факты. Голые факты.
– Хорошо, хорошо. Я понимаю.
– Какой был возраст пострадавших?
– Лет пятнадцать-шестнадцать. И все, знаете ли, вполне сформировавшиеся в половом отношении юноши и девушки. К тому же, имеющие достаточно крупное сложение. Кстати, все девушки были невинными и девственность их не пострадала.
– Уже не совсем дети, стало быть? Здоровенные парни-акселераты и крупные девицы. Неужели они не могли дать отпор?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
