— Давай-ка я с тобой прогуляюсь, — не последовав за Сенджу, сказал Джирайя. — Хоть ты, может, наконец, расскажешь, что с Кушиной такого случилось, что Цуна готова загрызть с потрохами Анбу. Цуна только сказала что-то о темной медицине, даже не подумав объяснить, что это вообще такое.
— Я сам не много знаю об этом искусстве, только то, что рассказал мне учитель, а тому — его мать. Темная медицина распространена на восточном континенте, в Стране Болот, — отправившись обратно к Охеми, пояснил Кизаши, вспоминая то, чему когда-то учил его Орочимару. — Ее техники от обычных ирьенинедзюцу отличаются тем, что в процессе операций сплетается физическое тело и духовная основа человека. Обычно чакра и душа заключены в теле, энергия выходит наружу только через тенкецу с помощью кейракукей. Хотя есть места, обычно вдоль Хачимон, в которых внутренняя чакра сливается с плотью, порождая стабильные аномалии, место, которое можно назвать внутренним миром, естественным фуиндзюцу в теле. Когда змеи Орочимару проглатывают его Кусанаги, то они помещают клинок именно в это пространство.
— Да-да, жабы так же могут. Некоторые из них гораздо больше внутри, чем снаружи, — поддакнул Джирайя. — Только к чему ты это говоришь-то?
— В темной медицине используется этот эффект, когда чакра смешивается с плотью, — почесав затылок, попытался объяснить Харуно. — Ирьенины восточного континента как бы повторяют в обратном порядке биджу. Хвостатые состоят из чакры, их тела — это чакра, обращенная в плоть. Медики делают наоборот, плоть превращают в чакру. Такого можно вскрыть по белой линии живота и увидеть не потроха под кожей и мышечным прессом, а чистую чакру. Так они могут и исцелить тяжелые раны — превратить в чакру участок тела, а потом собрать его неповрежденным.
— Так это же… Здорово, нет? — неуверенно поскреб гладко выбритый подбородок Жабий отшельник.
— Для тела — да, отлично просто. Но ничто не берется из ничего. Излечивая телесные травмы, медики наносят ущерб душе. Ну, той штуке, которую выпускал из своего тела с помощью ниндзюцу Като Дан.
— О как. И это опасно?
— Наверняка, — пожав плечами ответил Харуно. — Говорят, что после такого лечения снижается продолжительность жизни, с чакрой бывают проблемы, но точно я сказать не могу. Тут Цунаде все-таки больше меня должна знать.
— Она-то знает, только говорить не хочет, — с досадой произнес Джирайя.
— А Кушине повезло, — заметил Кизаши. — Похоже, те шиноби, которые гоняли взвод Сакумо, позаботились, чтобы собрать нашего джинчурики по частям. Иначе не уверен, смогли бы даже Орочимару и Цунаде вместе исцелить ее полностью, после тех травм, о которых докладывали участвовавшие в миссии Хьюга.
— Да уж. Повезло, — кривовато усмехнувшись, произнес Джирайя, явно готовый поспорить с этим утверждением, но решивший этого не делать, так как кое-кого увидел. — О, а это и есть Охеми?
За время разговора мужчины успели вернуться к той лавке, на которой Кизаши оставил мальчишку.
— Он самый, — кивнув, подтвердил Кизаши. — Охеми! Пошли, у принцессы нашлось на тебя время!
До этого спокойно сидя на скамейке и болтая ногами в воздухе, парнишка посмотрел на Харуно недовольным взглядом. Спрыгнув со скамейки, он с неохотой поплелся к старшим шиноби.
— Ну, пойдем… — буркнул Охеми, подойдя.
— Ты чего? — удивленно спросил Кизаши, отметив странную реакцию парнишки.
— Да ничего, — все так же недовольно сказал Охеми. — Просто все так расписывали этот мой геном раньше, а теперь мне ждать приходится в коридоре, а потом еще и принять могли не соизволить. Как будто это мне надо!
— Поверь, парень, это именно тебе и нужно, — рассмеявшись и уперев руки в бока, заявил Жабий отшельник, не дав и слова вставить Кизаши.
— Знакомься, это Джирайя, — махнув рукой в сторону спутника, представил его Харуно.
— Эй! — возмущенно воскликнул Джирайя. — Святой отшельник с горы Мьебоку, великий сеннин Страны Жаб и никак иначе!
— Ну… Я так и сказал.
— Нет, ты сказал… А, не важно. Ты, Охеми, на Цунаде не обижайся, она дама занятая. А ценность человека не в геноме, а в том, что здесь, в сердце, — Джирайя, наклонившись, постучал пальцем по груди мальчишки, после чего ткнул его этим же пальцем в лоб, — и здесь, в голове. В Конохе ценен каждый шиноби. Ты же для Цунаде важен не тем, что у тебя уникальный кеккей генкай, а тем, что он такой же, как и у ее дедушки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тем более можно было бы сразу меня встретить, — уже не так уверенно ответил Охеми.
— Наверное, ты не поймешь, но память — она не всегда несет с собой что-то хорошее. Тем более память Цунаде о родственниках, — с небольшой тоской заметил Жабий мудрец. — Только ты ей об этом не говори, ладно?
Удивленно посмотрев на Джирайю, мальчишка через секунду опустил голову.
— Я понимаю… — негромко произнес он и, поклонившись, сдержанно попросил: — Простите, Джирайя-сан.
— Ничего, парень! — похлопав по плечу Охеми, сказал Джирайя с теплотой в голосе. — Пойдем уж, раз ты ждать устал, то чего мы еще на месте стоим?
Глава 20. Потемки души
1 октября 45 года от начала Эпохи Какурезато
Сложив особую ручную печать призыва, я привел в движение чакру, которая начала расплескиваться в пространстве, порождая горящие белым пламенем письмена, висящие прямо в окружающей меня пустоте. Сделав несколько шагов вперед, чувствуя сопротивление незримой субстанции, я прорвался сквозь линии фуиндзюцу и почувствовал под ногами мягкую плоть. Еще шаг, под ногами уже была твердая поверхность, а тьма пустоты сменилась сумраком подземной лаборатории.
С удовольствием вдохнув безвкусный очищенный воздух полной грудью, я расслабленно рухнул на каменный пол. За спиной медленно растворялась во взметнувшемся вверх пурпурном пламени голова потустороннего гиганта, изо рта которого я только что и вышел.
Не так давно меня заинтересовало поведение призванной Акичи Хашихиме, отвесившей мне поклон. Естественно, сама призвавшая ее Узумаки прояснить поведение киджо не смогла. Не принимать же за объяснение ее искреннюю убежденность, что пантеон демонов так и должен вести себя перед Рюджином. В общем, тогда у меня и появилась идея попытаться поподробнее узнать об отношении ко мне ками Узумаки непосредственно от них самих. А точнее, у той части, которая в этом мире, как мне кажется, не обитает. С Хакуджа Сеннином, который для Узумаки был известен как Нурэуба, встретиться проще, чем, к примеру, с Шинигами, но получить от этой древней змеи ответы — та еще задачка. По-хорошему говорить она со мной не желает, того же почтения, что и Хашихиме, не проявляет, а давить и ссориться с самой главной змеей мне пока не с руки. Рьючидо — это не просто таинственные пещеры, это еще и довольно могущественное поселение, можно сказать, полноценная змеиная страна. О которой, к слову, даже я знаю не многое. Так что с ней лучше сохранять мирные отношения. Мне и так хватает проблем.
В общем, призывать демонов — тоже не лучший вариант: так можно и Акичи потерять ненароком, поэтому я решил сам сходить в их мир. Тем более, что он мне и сам по себе был интересен. Правда, для этого все равно понадобилось призвать одного из ками Узумаки — Хитокучи. Этот демон, как отмечают хроники красноволосых, умом не блещет, с ним самим поговорить не удается, но от его огромного рта есть куда большая польза — это фактически прямой путь в загробный мир.
Само по себе путешествие в него для меня не должно было быть чем-то новым, умирать-то мне уже приходилось, однако местное посмертие, как оказалось, все-таки может сильно отличаться от того, что пережил я. Как я понял, загробный мир для шиноби был именно миром — своеобразным, непривычным, но все-таки миром. Пока я не стал углубляться в изучение потустороннего, просто прошелся по краешку. И я даже описать-то не смогу толком, куда именно попал. Там не было как такового пространства в привычном понимании, не было материи помимо меня самого. Пустота, которая приобретала форму только под давлением духовной энергии. И не обязательно моей, между прочим. Меня угораздило несколько раз попасть в зыбкие островки реальности, напоминающие бессвязные сны или миражи, которые были оформлены чужими душами. Как я подозреваю, это были задержавшиеся на грани души умерших.
