— Вы арестованы, герр Гольдфарб. Подкуп должностного лица при исполнении им служебных обязанностей — очень серьезное преступление в Турции.
Из купе послышались шумные протесты «Гольдфарба» на ломаном немецком, которые мгновенно стихли после короткой, как удар хлыста, фразы на русском языке. Потом Бонд увидел уже другого «Гольдфарба»: еле переставляя ноги, он, как слепой, прошел по коридору и исчез за дверью своего купе. Полицейский последовал за ним и встал у открытой двери купе номер 12, глядя внутрь.
— Ваши документы, майн герр. Прошу выйти в коридор. Я должен проверить вашу фотографию. Подойдите к окну. — Инспектор держал в руке зеленый паспорт гражданина ФРГ, повернув его к свету.
Агент МГБ «Бенц» вышел в коридор неохотно, с побелевшим от ярости лицом. Холодный взгляд его скользнул по лицу Бонда.
Инспектор захлопнул паспорт и вернул его хозяину.
— Ваши документы в порядке, герр Бенц. Разрешите взглянуть на ваш багаж.
Инспектор в сопровождении полицейского вошел в купе. Агент МГБ повернулся спиной к Бонду и внимательно следил за таможенным досмотром.
Бонд заметил ремень, скрытый под ярко-синим халатом, — герр «Бенц» носил пистолетную кобуру под мышкой левой руки. Сказать инспектору? Нет, лучше промолчать. Как бы его самого ни привлекли в качестве свидетеля…
Досмотр багажа закончился. Инспектор небрежно поднял ладонь к козырьку и вышел в коридор. Дверь купе номер 6 захлопнулась.
«Одному удалось спастись», — подумал Бонд, глядя в окно: к двери с надписью «Полиция» подводили крупного мужчину в серой шляпе и с фурункулом на шее. В конце коридора хлопнула дверь. «Гольдфарб» в сопровождении полицейского спустился на грязный перрон и неверными шагами пошел к той же двери.
Раздался паровозный гудок — бравый пронзительный гудок нового локомотива, в будке которого стоял теперь греческий машинист. Двери спального вагона захлопнулись. Инспектор в штатском и второй полицейский вышли на платформу и направились к зданию станции. Кондуктор последнего вагона посмотрел на часы и поднял флаг. Поезд дернулся, локомотив натужно запыхтел, и первая половина «Восточного экспресса» сдвинулась с места. Вторая половина поезда — та, которая поедет по северному маршруту, через Болгарию, — осталась у грязной платформы.
Бонд потянул оконные ремни, опустил стекло и последний раз взглянул на турецкую пограничную станцию, где в комнате сидели сейчас два человека, фактически приговоренные к смерти. Итак, остался один, и теперь шансов на победу стало значительно больше.
Он смотрел на опустевшую грязную платформу, проплывающую мимо, на кур, что-то деловито клюющих в пыли, на ставшую крохотной черную фигуру охранника, а поезд тем временем пересек стрелки и с резким толчком вырвался на главный путь. Последний раз Бонд взглянул и на бесплодные высохшие поля. Желтое солнце поднималось из-за горизонта на краю турецкой равнины, и день обещал быть великолепным.
Бонд вдохнул прохладный утренний воздух и закрыл окно. Он принял окончательное решение: они останутся в поезде.
23. Через Грецию
Горячий кофе в крошечном буфете Пифиона, краткая проверка паспортов и таможенный досмотр на ближайшей греческой станции…
Проводник убрал постели. Поезд мчался на юг по направлению к Эносскому заливу, где начиналось Эгейское море. Воздух стал светлым и сухим, пейзаж за окном — более радостным и живописным. Люди на маленьких железнодорожных станциях и крестьяне, работающие на полях, были куда более стройными и красивыми. Под ярким летним солнцем зрели поля подсолнечника, кукурузы, табака. По склонам гор виднелись виноградники. Начинался новый день.
Бонд побрился и умылся. Татьяна с любопытством наблюдала за каждым его движением. Ей понравилось, что он не пользуется жидкостью для волос.
— Отвратительная привычка, — заметила она. — Мне говорили, что многие европейцы любят это, а у нас, в России, это не принято. И пятна на наволочках остаются. Скажи, Джеймс, а ты не пользуешься одеколоном, как наши мужчины?
— Мне это не нужно. Я просто моюсь, — сухо ответил Бонд.
Раздался стук в дверь. Бонд открыл ее, впустил Керима и снова защелкнул замок. Керим приветливо поклонился.
— Какая трогательная семейная сцена, — произнес он, опускаясь на нижнюю полку. — Мне еще не доводилось видеть таких красивых шпионов!
Татьяна сердито посмотрела на него.
— Я не привыкла к западным шуткам такого рода!
— Вы быстро научитесь этому, дорогуша, — рассмеялся Керим. — В Англии любят шутить, причем по любому поводу. Я тоже научился шутить и считаю, что это полезно — помогает сближению людей. Сегодня с самого утра я смеюсь, не переставая. Эти двое бедняг в Узункепрю! Как бы мне хотелось присутствовать там, когда начальник полиции позвонит в Стамбул! Представляю себе, что ответит ему консул ФРГ! Самый главный недостаток поддельных паспортов в том, что, хотя их нетрудно изготовить, практически невозможно подделать документы, на основу которых они якобы выданы и которые хранятся в министерстве иностранных дел ФРГ. Боюсь, миссис Сомерсет, что карьера двух ваших коллег бесславно завершена.
— Как это тебе удалось, Дарко? — поинтересовался Бонд, завязывая галстук.
— Всего лишь деньги и влияние. Пятьсот долларов проводнику. Туманные намеки начальнику полиции. К счастью, наш приятель сделал попытку подкупить инспектора. Жаль, что этому хитрецу, — Керим показал пальцем на соседнее купе, — этому «Бенцу» удалось ускользнуть. К сожалению, я не смог дважды проделать один и тот же фокус с паспортами. Придется устранить его по-другому. Парень с фурункулами не доставил нам никаких трудностей. Он не говорил по-немецки, да и безбилетный проезд — дело серьезное. Ну ладно, день начался удачно. Мы одержали победу в первом раунде, но дальше будет труднее. Этот приятель «Бенц» предпримет все меры предосторожности. Теперь он знает, какая опасность угрожает ему. Может быть, это к лучшему. Согласитесь, вам было нелегко скрываться в купе целый день. А теперь можно свободно передвигаться и даже вместе пообедать. Не забудьте только прихватить с собой семейные драгоценности. Необходимо внимательно следить за «герром Бенцем» — он может попытаться позвонить на одной из станций. Сомневаюсь, впрочем, что ему удастся справиться с греческой телефонной службой, и, видимо, он подождет приезда в Югославию. Но у меня и там неплохая организация. Если понадобится, затребуем подкрепление. В общем, ваше свадебное путешествие будет очень интересным. На «Восточном экспрессе» всегда масса приключений, романтики, а также любви. — Керим встал, открыл дверь купе. — Я зайду за вами перед обедом. Греческая кухня еще хуже турецкой, но я весь на службе ее королевского высочества, включая мой желудок.
Бонд запер за ним дверь.
— У твоего друга очень плохие манеры! — недовольно заметила Татьяна. — Разве можно так говорить о королеве Англии?
Бонд сел рядом с ней.
— Таня, это — великолепный человек и мой хороший друг. Пусть говорит все, что взбредет ему в голову. Он просто ревнует меня. Ему тоже хотелось бы иметь такую же красивую подругу. Поэтому прими его шутки как комплимент.
— Ты так считаешь? Нет, то, что он сказал о своем желудке и главе вашего государства, у нас сочли бы крайне невежливым.
Через несколько минут поезд остановился у залитого солнцем перрона Александруполиса. Бонд распахнул дверь в коридор, и солнце, отражающееся от безграничного бледно-голубого зеркала моря, наполнило маленькое купе ярким сиянием.
Керим зашел за ними, и они, взяв с собой тяжелую сумку со «Спектром», пообедали в ресторане. Из окна они видели, как «Бенц» спустился на платформу и купил в буфете бутерброды. Керим предложил: «А не пригласить его поиграть с нами в бридж?» Но Бонд почувствовал, что очень устал. Ему стало казаться, что они начали превращать опасную поездку в какой-то пикник. Татьяна, заметив его изменившееся настроение, поспешила встать из-за стола. Когда они вышли из вагона-ресторана, Керим, решивший остаться, заказал себе бренди и сигары.
— Теперь тебе нужно поспать, — сказала Татьяна, как только они вошли в купе. Она опустила штору, притушив солнечный свет. Бонд загнал клинышки под обе двери и с наслаждением вытянулся на нижней полке. Татьяне он дал свой пистолет и тут же уснул, положив голову к девушке на колени.
Длинный поезд извивался, подобно змее, у подножья Родопских гор. Они миновали Ксанти, затем Драму и Серры. Наконец поезд помчался по Македонскому плато, направляясь на юг, к Салоникам.
Когда Бонд проснулся, уже стемнело. Татьяна взяла его лицо в ладони, нежно посмотрела в глаза и спросила: «Милый, сколько у нас времени?»
— Много, — машинально ответил Бонд, наслаждаясь последними минутами сна. — Как много?
