— Да что ты говоришь! — перепугалась взявшая трубку Вера Петровна. — Погоди, сейчас дам папу — я слишком волнуюсь и плохо соображаю.
Профессор брился в ванной и, когда жена сбивчиво передала ему сообщение дочери, даже порезался. Не обращая на это внимания, он сразу взял трубку радиотелефона и взволнованно сказал:
— Светочка, ничего сама не предпринимай! Мы едем к тебе! Поймаем такси и через полчаса будем.
От Зубовской площади до Патриарших прудов было рукой подать, и вскоре они уже обнимали и утешали дочь. Светлана, глотая слезы, рассказала о требованиях, предъявленных мужем Юхновскому, о вызове его на переговоры, о том, что его похитили, и Петр с Сальниковым отправились на выручку.
— И вот: Витя лежит в больнице со сломанной ногой, нашим спастись не удалось, и что с ними — неизвестно! — закончила рассказывать Светлана и, упав ничком на диван, бурно разрыдалась.
Вера Петровна принялась успокаивать дочь, Степан Алексеевич, чувствуя приближение сердечного приступа, стал глотать таблетки, и в этот момент позвонила Даша. Трубку взял профессор.
— Дашенька! Как хорошо, что ты о нас вспомнила, — обрадовался он, узнав ее голос. — У нас случилась беда, нужна помощь, а мои женщины — в расстройстве, и я, как назло, плохо себя чувствую. Представляешь: пропали Михаил и Петя!
— Я уже обо всем знаю, Степан Алексеевич, и хочу помочь их вызволить! — без лишних слов сообщила Даша. — Если разрешите, я к вам приеду.
— И ты еще спрашиваешь? — горячо отозвался профессор. — Само небо послало тебя нам, дорогая Дашенька!
Он и открыл дверь, когда прибыла Даша, галантно помог снять шубку и привел в гостиную, где ее с нетерпением ждали Светлана с Верой Петровной. Коротко передав требования олигарха, Даша сказала:
— Конечно, тяжело идти на компромисс с преступниками, но ради спасения жизни придется! Ведь иначе Юхновский выполнит свою угрозу: он — страшный человек!
— И ты, Дашенька, согласилась все же связать судьбу с этим преступником? — ужаснулся профессор. — Он что, тебя принудил? Угрожал жизни родителей и Юрочки? Такой на все способен!
— Нет, если бы знала, не согласилась бы даже под дулом пистолета! — пылко ответила ему Даша. — А теперь и говорить об этом нечего — свадьбе не бывать!
Она перевела дыхание и уже деловито сказала:
— Ну, что ж, надо действовать! Как знать: может им сейчас тяжко приходится, хоть Юхновский и обещал мне их не трогать. Надо отдать ему компромат!
— Да, придется так и сделать. Но до чего же обидно, — профессор схватился рукой за сердце, — что и на этот раз такой негодяй уйдет от ответа.
Пришлось ему снова принять лекарство, и, когда немного оправился, сказал:
— Сделаем так. Ключ от банковского сейфа с документами у меня, и я лично вручу его Юхновскому, как только Миша сообщит, что все в порядке. Пусть Дашенька так и передаст этому поганому олигарху! Страшно подумать, — Степан Алексеевич брезгливо поморщился, — кто у нас сейчас хозяева жизни.
Все встали. Светлана молча поцеловала Дашу, а Вера Петровна ласково ее напутствовала:
— Иди, дорогая, и спаси наших мужиков! Я знаю, ты все еще любишь Петю, и Бог тебя за это вознаградит!
* * *
Юсуповых освободили там, где условились, и Петр сразу же отправился по неотложным делам, которых за время его отсутствия накопилось множество. А Михаил прямиком поехал в больницу к Сальникову. К вящему удивлению, своего друга он встретил в холле. Сидя в инвалидной коляске, Виктор смотрел телевизор, но увидев Михаила, радостно улыбнулся и, ловко управляя колесами, покатил навстречу.
— Я знал, что все будет о’кэй, даже когда вас свалили с ног газом, — весело заявил он вместо приветствия. — У меня чутье, как у оракула! Светочка уже звонила и все рассказала.
Нагнувшись, Михаил крепко его обнял, и Сальников уже серьезно сказал:
— А по правде, хрен его знает, что было бы, если б не Даша. Думаю, это она так прижала своего олигарха, что он не решился вас угробить. А ведь эти гады считают, что им все дозволено!
— Да уж, Витек, душа не принимает то, что заключил с ним мировую, — хмуро признался другу Юсупов. — Да ничего не поделаешь: я связан по рукам и ногам договором.
— Это ты связан, а я нет! — лукаво взглянул на него Сальников из-под как всегда свисающего на глаза чуба. — И прищучу его так, что этот мерзавец окажется-таки на тюремных нарах!
— Ты что же, решил восстановить то, что ему отдали? — несогласно покачал головой Михаил. — Этого я не допущу, Витек, как бы мне ни хотелось!
Но Сальников лишь пренебрежительно махнул рукой.
— Обойдусь без этого компромата. Сейчас всерьез взялись за неплательщиков налогов, а он наворовал на этом миллиарды! У меня уже многое есть, я еще добавлю, и ему не отмазаться!
— И то дело. А я постараюсь, если удастся, набить ему морду, — повеселел Юсупов. — Ладно, скажи, как Наташа: очень расстроилась?
— Конечно, не обрадовалась, что я временно без обеих ног. Но, скажу по секрету, — глаза у Виктора радостно блеснули, — гордится, что я такой герой. Об этом мне врач сказал.
— Это хорошо, — порадовался за него Михаил и заторопился. — Поеду домой, там меня ждет Света.
Юсупов еще раз обнял друга, и, когда спустился в холл, его ожидал еще один приятный сюрприз — он нос к носу столкнулся с Олегом Хлебниковым. Они не виделась больше года — с тех пор, как тот уехал работать во Францию.
— Мишка! Рад тебя видеть! Я все уже знаю от Светы, звонил ей сразу, как мы вернулись, — с широкой улыбкой приветствовал его Олег, указав на стоящую рядом худенькую женщину. — А это — та самая Раечка-Джульетта, которую, как ты знаешь, я столько лет разыскивал и, благодаря Вите с Наташей, нашел.
Его Джульетта была некрасива и со следами оспы на рано увядшем лице, но по тому, как эта миниатюрная женщина застенчиво прижималась к огромному тучному Хлебникову и смотрела на него по-собачьи преданными глазами, было ясно — они оба нашли-таки свое счастье.
* * *
Треволнения последних дней не прошли для Розанова даром, и состояние здоровья профессора резко ухудшилось. Диагноз врачей был неумолим — нужна операция по шунтированию сосудов сердца. А было хорошо известно, что она — смертельно опасна! Разумеется, лучше всех это знал сам больной, но Степан Алексеевич держался мужественно и ничем не выказывал страха перед вполне возможным летальным исходом операции. И только лежа в больнице — когда уже началась подготовка к операции, — признался любящей жене, неотлучно дежурившей у его постели:
— Знаешь, Веруся, мой возраст и болезнь сердца, казалось бы, подготовили меня к мысли о скором конце и, честно скажу, я относился к этому философски: мол, ничего не поделаешь — человеческий век короток. Но теперь, когда, может быть, предстоит реально перешагнуть грань небытия…
