Семь дней до девяностого градуса северной широты. Правда, теперь, осенью, о голубом небе можно только мечтать – почти все путешествие пройдет во мраке полярной ночи. Дон накопал также кучу малоприятных сведений об осенних арктических штормах. Но адвокат только легкомысленно махнула рукой.
А вот как заставить ледокол сменить курс, когда они доберутся до близкой к указанной лучом точки, по-прежнему было неясно. Но Эву, казалось, эти детали не особенно беспокоили – она не могла дождаться момента, когда они взойдут на борт гигантского корабля. Дон пытался напомнить ей, что вагон «Грин Карго» все еще дожидается их на заснеженной железнодорожной ветке на окраине Мурманска. Может быть, сестре удастся послать их в Юго-Восточную Азию или куда-нибудь еще, в любое недостижимое для полиции место с более гуманным климатом. Но Эва упрямо повторяла, что после всех выпавших на их долю испытаний было бы глупо не довести дело до конца и что если Дон откажется, она отправится на Северный полюс в одиночестве. Загадка должна быть решена, и тогда все вопросы с полицией отпадут сами собой.
Дон услышал, как она закрыла душ в ванной, – и скис. Словно бы в песочных часах иссякла последняя струйка. Эва всегда одевалась сразу после душа, прямо в ванной. Он так никогда и не видел ее неодетой.
Он выключил свет в номере – ему захотелось посмотреть на Полярную звезду.
Дон стоял в темноте и прислушивался к симфонии огромного порта. Он попытался приглушить страх хорошей дозой стезолида, но быстро сообразил, что этого недостаточно. Взяв сумку, прислоненную к рюкзаку, он начал копаться во всех ее отделениях и кармашках.
Лишь проглотив несколько таблеток, Дон смог собраться с силами, свернуть карту Арктики и сунуть ее в карман рюкзака.
Так он и стоял в темноте. Единственное, что он знал твердо, – ему ни за что не следовало ехать в Фалун и открывать дверь застекленной веранды на даче Эрика Халла.
44. «Ямал»
Одно дело – любоваться на атомный ледокол из окна на десятом этаже гостиницы «Руссландия». И совсем другое – ползти по пирсу вдоль гигантского корпуса «Ямала» и чувствовать себя крошечным жалким жучком. На бронированном носу корабля была намалевана ухмыляющаяся акула, а откуда-то изнутри доносились глухие звуки русского военного марша.
В порту пахло гниющими водорослями. Солнце еще не показалось над черной водой бухты – Мурманск вступал в долгую полярную ночь.
Еле сдерживаясь, чтобы не впасть в панику, Дон шел по обледенелому пирсу. Утренняя стужа перехватывала горло, и дышать становилось все труднее.
Большого доверия ни к кораблю, ни к русскому атомному реактору он не испытывал, но говорить об этом с Эвой было слишком поздно. К тому же он слишком устал, чтобы вообще произносить какие-то слова. Рюкзак висел на плече, а на другом болталась заветная сумочка. Бунзеновская горелка с каждым шагом все сильнее врезалась в спину, но адвокат даже и не думала предложить ему помощь.
Дон издали различил фосфоресцирующие в свете установленных на пирсе фонарей красные анораки. На пятачке у багажных тележек, указанном в рекламной брошюре, собралось уже человек пятьдесят пассажиров. Не позже чем в семь часов пятнадцать минут он должен отметиться у входа Т-9. Оттуда они поднимутся на лифте на кормовую палубу ледокола.
Подойдя поближе, Дон заметил загорелого плейбоя средних лет, очевидно представителя компании «Бейли Экспедишнс». В одной руке у него был мегафон, а другой он постоянно поправляя пышную шевелюру.
– Дэвид Бейли, – представился плейбой, протягивая руку для пожатия.
– Самуель Гольдштейн. А это… Анна, моя жена. Это мы заказали круиз в последий момент.
– Лучше поздно, чем никогда, – улыбнулся Бейли. – И кстати, не вы одни так припозднились.
У него были неестественно белые зубы.
Он вручил Эве и Дону красные экспедиционные анораки. На спине и на груди красовался логотип компании. Бейли перелистал папку с пластиковыми кармашками и протянул им бейджики. Дон тут же прикрепил бейдж к куртке. На карточке красовалась надпись: «Самуель Гольдштейн, Швеция. Каюта № 43».
Ждать пришлось довольно долго. От нечего делать Дон стал разглядывал публику. Оказывается, на Северный полюс собрались в основном пенсионеры. Они стояли на пронизывающем ветру и беспокойно переговаривались. Наверное, им тоже не по себе, решил Дон. Но, скорее всего, пожилым людям просто не терпелось подняться на борт.
В основном американцы. На некоторых вместо шерстяных шапочек бейсболки. Какой-то старичок замерзшими пальцами пытался подкрутить регулятор громкости слухового аппарата. Дама рядом с ним совершала странные движения нижней челюстью – должно быть, соскочил зубной протез. А совсем рядом с Дэвидом Бейли в кресле-каталке устаревшей модели – старушка с очевидными симптомами болезни Паркинсона.
Очень скоро Дон обнаружил, что кроме группы пенсионеров среди искателей полярных приключений были и другие люди. Отдельно стояла группка подростков с чемоданами, украшенными логотипом Международного фонда живой природы. Они обменивались отрывочными французскими и итальянскими фразами. И вдруг Дон оцепенел – у кого-то зазвенел мобильник. Он узнал эту мелодию – прошлогодний шведский хит. Парень с мобильником наверняка был из Швеции. Он, наверное, почувствовал взгляд Дона и повернулся. Несколько секунд они глазели друг на друга – Дон и паренек лет шестнадцати в капюшоне, обвязанном палестинской шалью. Парень улыбнулся, показал взглядом на шведский бейджик Дона и продолжил разговор. Фотографию на объявлениях о розыске он, очевидно, не вспомнил, а если и вспомнил, ему было на это глубоко наплевать.
В семь ноль-ноль загудела басовая сирена «Ямала». Бейли возвестил, что пора подняться на борт. Пенсионеры нестройной толпой двинулись к лифтам. Эва взяла Дона за руку и чуть не волоком потащила за собой. По дороге стояли тележки для багажа. Он снял рюкзак и бросил его в тележку. И только когда уже переполненная тележка двинулась в путь, Эва догадалась спросить, вынул ли он из рюкзака крест и звезду. Дон ахнул и начал усиленно махать и кричать матросу, следившему за багажом. Крики его потонули в шуме ветра – было уже поздно.
Они пошли искать Дэвида Бейли. Надо было узнать, куда разгружают багаж, мало того, подлежат ли сумки и чемоданы досмотру. Но, оказывается, претензии были не только у них – с Бейли довольно резко разговаривал пожилой человек. Он тоже настаивал, чтобы его багаж был при нем. Старик повернулся, и Дону удалось прочитать надпись на бейджике: «Агусто Литтон, Аргентина». Скоро Дон понял, что Литтон путешествует не один: вокруг вертелось несколько мрачных черноглазых парней с длинными волосами. Они подчинялись малейшему жесту старика. Парни буквально защищали багаж своими телами. Но тут речь шла не о жалком рюкзаке из плащевой ткани. Рядом с ними стояло несколько сундуков с надписью «Fragile». Покуда старик доказывал что-то на причудливой смеси испанского и английского, Дон внимательно изучал его лицо – настолько странным оно ему показалось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
