Франтишек Гривна (Чехословакия).
Парк у Збраславского замка. 1943 г.
Сталинград
(Отрывок)
Перевод Вит. Мартынова
… Шуршанием газет в трамваивползает утро серое,и серый пепел покрываеткрая, где смерть умелаяпасет остатки человечьих стад.
Храни, Всевышний, город Сталинград!
И хоть песок в глаза кидали,но все ж найдет читающийна лбу продутой ветром далиту каплю правды высыхающей,что затесалась в черно-лживый ряд.
Храни, Всевышний, город Сталинград!
И даже фабрики названьенам каплей правды представляется,ведь ложь о ней хранит молчанье,назвать по имени пугается,пусть ложь и трусость нынче помолчат.
Храни, Всевышний, город Сталинград!
Когда огонь войны споткнетсяИ карты замолчат, ослепшие?Дай силу тем, кто насмерть бьется,кто белых флагов не вывешивал,кто носит имя гордое — солдат.
Храни, Всевышний, город Сталинград!
Ты их руками меч свой поднял,ты веру дал им в час неверия,нет одеяния пригоднейдля битв и смерти… За потерямиты новые потери видеть рад.
Храни, Всевышний, город Сталинград!
Однажды на Сазаве
Перевод И. Инова
Мой родной край в центральной Чехии (между Сазавой и Влтавой) был в 1942 году эвакуирован и превращен в полигон СС.
Река младенчества и юности моей!За тощие мои лодыжки ухватившись,ты к солнцу ковыляла вброд,а по ночам пила взахлеб лунунад мшистою плотиной.
Потом сюда пришли они.Осины в нас пересадили,поля вспахали под чертополох,могилам уподобили жилищаи поглотили свежесть леса…
Придя к реке, сказали:Ужиная-река,а ну-ка, смой с нас мертвечину!
Зловеще затрещала стрекоза.На золотистых отмеляхметнулись рыбки-стрелы…Река зеленоватою ладоньюсмывает только то, что ей принадлежит, —пыль обворованных проселков.И, беззащитная, она в краю погостовгремит, гремит окаменелымнемолкнущим набатом валунов.
Небеса
Перевод Ю. Левитанского
Было у нас ясное солнце,почти что мирное.Над Хиросимой и Нагасакиплавилось солнце и пахло смрадом.И мир нам на этоперстом указует:идите и в страхе живите!
И Земля, от мазута и нефти жирная,ускользает из наших рук —сколько их, этих рук! —Землю рвут друг у другав желанье едином:
из скорлупылесов вековечных,белого снега и синего моря,скал голубых и полей серебристых,оцепенев от общего горя,мы бы хотели вылупить ныневечно счастливый век золотой.
Но страх,oн, как ёж, в нашем сердце гнездится:в этом миресплошных рычагов и катушек,громыхающих карт и химических формул,в этом мире, ощерившемся мечамипод своим болезненно серым небом,свои дни он губит,человек перепуганный,губит, как петушков молоденькихс еще не окрепнувшим голоском.
Руки его не подвластны ему,и он опасается, что ониоднажды выгребут из пескаогромный вымерший этот шар,планету, безлюдную, как Луна.
И только сердцем он обращаетземли свои и звездные ночик дальнему небу,к иному небу,где жаждет взять ониз уст у братьевнадежду,словно бы хрупкую дудочку,чтобы играть на ней, песне вторя,и после мучительных всех объятийс жизнью,в сущности, беззащитной,смерть породить совершенно обычную,естественную абсолютно.
Возвращение в родные края
Перевод О. Чухонцева
Сколько раз я бродил над Бесной-рекой…
Сорванцом, открывающим мир, как сказку,я крапиву рубил — сам себе герой,и лягушек гонял, разгоняя ряскуна болоте, и, занятый той игрой,я готов был пойти и в огонь и в воду…
Сколько раз продирался я по болотусквозь потемки — сверкает еще корнетвозле звезд под светающим небосклоном, —а назавтра в прохладных цветах чуть светя ее обнимал под кустом зеленым,и росли мы, былинка и стебелек,на лугу заливном, на лугу болотном,и порхали, бабочка и мотылек,над дурманным, призрачным, мимолетным…Так пропаще над нами листва качалась,пела чаща, и ты на руке спала.Я сюда возвратился — а ты скончалась,я вернулся к тебе — а ты умерла.Десять лун шли дожди, облака разбухли,над усопшей от горя цветы распухли,солнце больше не встало, и день погас…
Сколько раз приходил я — и тлели угли…… … … … … … … … … … … … ..… … … … … … … … ..И терял я кого-нибудь каждый раз.
Озеро Гетман
Перевод И. Инова
Какая ширь и блеск! Вот если б жизнь такойбыла, как эта гладь, простершая покойторжественно над ней синеющего неба!
Ты, Гетман, ластишься к прибрежным соснам немои растекаешься их шумом в глубь лесов.Чуть всхлипнут под веслом и вновь замрут глубины,глухие, как полет, как шорох голубиный.
Павлины зорь и парк прадедовских времен…Валами зелени ты, Гетман, обрамлен.Оплодотворено твое живое лонолюдьми, которые чураются трезвонаи веры в чудеса… Прощай, моя тоска!Напомнит о тебе лишь иволга, заплакав…Я — с этими людьми, язык наш одинаков.
Ты, Гетман, жажды волн не утолишь никак,а нам не утолить извечной жажды жизни,как солнце ни свети — щедрей или капризней…
Мы обуздаем жизнь, как сушу и моря,блуждающих огней над ней уже не будет,дары ее глубин из мрака вырвут люди,и хлынет эта жизнь, доставшаяся нам,навстречу солнечным и мирным временам.
На окраине Праги
Перевод Г. Семенова
Вот уже сколько воскресенийя как накануне песни, воздух весенний,солнце вцепилось в траву густую,лежу и, как футляр без скрипки, пустую,блеском консервных банок глаза слепые режет,вялые уши рвет пятитонок лязг и скрежет,голое слово меня обдает желаньем соблазна,но этого в слове нету, возле дороги безгласнолежу и слежу за прохожими до поворота,чем-то тихо чреватый, ждущий чего-то —этого нет в рондели,хоть больше пары рифм и не надо,и тихого между ними разряда,как если пчелу бы задели,иссохшую с прошлого листопада,обнаруженную в апреле,этого нет в рондели, —хоть больше пары рифм и не надо,и, как в огороде рассада,душа в простуженном телевсходит еле-елеи шуткам моим не рада,этого нет в рондели —вот уже сколько часов ятщусь избавиться от пустословья,гладкий ритм меня подмывает, подсунь беднягекамушек смысла, он споткнется на полушаге,но и в ритме этого нету,высоковольтные фермы несут сквозь меня эстафету,как на телегу, брошен я на планету,ногн мои подкидывает, вдали городские сшибаются башни,ветер в башке, все бездумней и бесшабашнейжизнь расплывается песней по белу свету,только и в песне этого нету, нету,это в самом человеке, каждым движеньем сущимрвущим тяжесть земли и к звездам землю зовущим,это в упорстве мечты, в упорстве исканья,в упорстве гения, красоту, как из воздуха, высекающегоиз камня,это — в упорстве рабочего, в его наковальне и плуге,в упорстве хозяина, историю взявшего в руки,это — в упорстве роженицы, это —в упорстве весны, порождающей лето, —только в этом жизнь, и она прекрасна,о минуты, потерянные напрасно!
Йозеф Кайнар
