— Романтическая история.
— В Версале она произведёт фурор. Вам это куда более на руку, чем заявиться свежей и расфранчённой. Графини будут вас жалеть, а не страшиться, и возьмут под своё крыло. План настолько превосходен, что я удивляюсь, как д'Аво сам до него не додумался.
— Может быть, д'Аво и не хотел, чтобы меня приняли при французском дворе. Может быть, он хотел использовать меня для доставки писем, а затем выбросить, как ненужную вещь.
Это должно было прозвучать жалостливо и вызвать жаркие опровержения со стороны принца, однако тот всерьёз задумался, чем нимало не успокоил Элизины страхи.
— Д'Аво вас с кем-нибудь знакомил?
— С упомянутым Этьенном д'Аркашоном.
— Значит, у д'Аво на ваш счёт планы, и я знаю какие.
— У вас такое торжествующее лицо, о принц… Я ничуть не сомневаюсь, что вы прочли мысли д'Аво, как прочтёте его письма. Я, увы, лишена такого преимущества и весьма желала бы знать ваши планы на мой счёт.
— Доктор Лейбниц научил вас шифру, в сравнении с которым этот, — Вильгельм встряхнул письмами д'Аво, — детские игрушки. Воспользуйтесь им.
— Вы хотите, чтобы я шпионила для вас в Версале?
— Не только для меня, а еще и для Софии и для всех, кто противостоит Людовику. Пока это. Возможно, впоследствии мне потребуется что-то ещё.
— Сейчас я в вашей власти, однако, когда я достигну Франции, когда окажусь под опекой герцогинь и под защитой французского флота…
— Что помешает вам рассказать французам всё и стать двойным агентом?
— Вот именно.
— Разве недостаточно того, что Людовик отвратителен, а я стою за свободу?
— Быть может, и достаточно… но с вашей стороны было бы глупо верить мне на этом основании, а я не стану шпионить для глупца.
— Неужто? Вы шпионили для Монмута.
Элиза задохнулась.
— Сударь!
— Детка, не следует выезжать на турнир, если боитесь быть выбитой из седла.
— Согласна, Монмут не семи пядей во лбу… зато он замечательный воин.
— Он не плох, хотя с Джоном Черчиллем не сравнится. Вы же не думаете, что он и впрямь свергнет короля Якова?
— Я бы не поддержала его, если бы так не думала.
Вильгельм мрачно рассмеялся.
— Он предлагал сделать вас герцогиней?
— Почему меня все об этом спрашивают?
— Своим предложением он вскружил вам голову… Монмут обречён. По условиям мирного договора с Англией у меня в Гааге стоят шесть английских и шотландских полков. Как только я доберусь туда, я отправлю их через Ла-Манш — помочь в подавлении мятежа.
— Зачем?! Яков — практически вассал Людовика! Вам следует поддержать Монмута!
— Элиза, таился ли Монмут в Амстердаме? Ходил ли в крестьянском платье?
— Нет, он гордо расхаживал во всей красе.
— Стерегся ли он французских наёмных убийц?
— Нет, он был беспечен, как павлин.
— Находили ли в его карете гранаты с дымящимся запалом?
— Нет, только другие гранаты — плоды.
— Д'Аво — человек умный?
— Разумеется!
— В таком случае, коли он знал, что замышляет Монмут — а ваши замыслы прочитывались так легко, — то почему не попытался его убить?
Никакого ответа из уст бедной Элизы.
— Монмут высадился в Дорсете — в Дорсете! — родных краях Джона Черчилля. Черчилль скачет из Лондона, чтобы вступить с ним в бой, а когда доскачет, мятеж будет подавлен. Мои полки прибудут к шапочному разбору — я отправлю их только для приличия.
— Разве вы не хотите, чтобы Англией правил протестант?
— Хочу, разумеется! Чтобы победить Людовика, мне нужна Британия.
— Вы говорите это так небрежно.
— Простая истина. — Вильгельм пожал плечами. Внезапно ему пришла в голову мысль. — Я люблю простые истины. Арнольд!
Арнольд снова вошёл в кабину — он обнаружил еще два письма.
— Сир?
— Мне нужен свидетель.
— Свидетель чего, сир?
— Девочка боится, что я поступлю глупо, если буду ей доверять. Она родом с Йглма… посему я сделаю её герцогиней Йглмской.
— Однако… Йглм принадлежит английскому королю, сир.
— В том-то и суть, — сказал Вильгельм. — Девочка будет герцогиней тайно, только по имени, покуда я не воссяду на английский престол — тут-то она и станет герцогиней явно. В таком случае я смогу рассчитывать на её верность, а у неё не будет причины подозревать меня в глупости.
— Или так, или тихоходное судно в Нагасаки? — спросила Элиза.
— Не такое уж оно тихоходное, — сказал Арнольд. — К концу пути у вас ещё сохранятся один или два зуба.
Элиза, словно не слыша его, смотрела Вильгельму в глаза.
— На колени! — приказал он.
Элиза подобрала подол платья — единственного, которое у неё осталось, — и упала на колени перед принцем Оранским. Тот сказал:
— Вы не можете принять титул без церемонии, демонстрирующей вашу покорность сюзерену. Такова традиция, идущая из древних времён.
Арнольд вытащил из ножен короткую шпагу и попытался на вытянутых руках подать её принцу, но при этом несколько раз задел локтями, эфесом и проч. различные крепления, кницы и предметы мебели: в крохотной каюте было очень тесно. Принц наблюдал за ним с холодной весёлостью.
— Господин ударяет вассала по плечу мечом, — сказал он, — но здесь им орудовать небезопасно. Кроме того, я произвожу вас не в рыцари, а в герцогини.
— Предпочитаете кинжал, сир? — спросил Арнольд.
— Да, — отвечал принц. — Не трудитесь его доставать, у меня есть свой. — Он быстрым движением руки распустил пояс и сбросил штаны. Доселе невидимое орудие явилось на свет так близко от лица Элизы, что та ощутила его жар. Не самый короткий и не самый длинный такого рода клинок, какой ей случалось видеть. Она порадовалось, что он совершенно по-голландски чистый и ухоженный. «Клинок» пульсировал в такт биению сердца своего обладателя.
— Если вы хотите ударить меня им по плечу, вам надо подойти на шаг, — сказала Элиза, — ибо, при всем своем великолепии, он не дотягивает до шпаги длиной.
— Напротив, это вы должны приблизиться, — отвечал принц. — Как вам отлично известно, моя цель не ваше плечо, правое или левое, но более нежное и заманчивое гнёздышко посередине. Не стоит разыгрывать изумление, я знаю вашу историю. Мне известно, что вы научились этому и многому другому в гареме турецкого султана.
— Там я была невольницей. Здесь я таким образом стану герцогиней?
— Как было с Монмутом, как будет во Франции, так здесь и сейчас, — обходительно произнёс Вильгельм, хватая её за волосы. — Может, научите Арнольда штучке-другой.
Он потянул Элизу к себе. Она плотно зажмурилась. То, что предстояло, было само по себе не так и ужасно, но не в присутствии же свидетеля!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
