Боль в глазах стала совсем нестерпимой, и он вспомнил, что забыл надеть солнцезащитные очки. Но теперь они уже не помогут избавиться от рези в глазах, от которой выступают обильные слезы и мешают разглядеть как следует, что же происходит внизу.
Чуть не сбривая остроконечные верхушки обступивших ущелье пихт, вертолет прошелся над ним взад-вперед, но никаких признаков человеческого жилья так и не удалось обнаружить. Денис вздохнул. Придется возвращаться. Одно из двух: или Цымбарь по какой-то причине решил вдруг покуражиться над ними, или Уразова успели заблаговременно предупредить, еще до того, как Цымбарь дал показания против него. Куражиться Цымбарю резона нет, себе дороже встанет! Выходит, Уразову велели сматываться из укрывшего его ущелья… Но зачем? До весны, по крайней мере, его здесь ни одна живая душа не обнаружила бы…
Он похолодел от внезапной догадки. Людмила?! Неужели она шла по следу Уразова? И это на него напала рысь? Кто еще может бродить в этих глухих, запретных для людей местах? Но тогда?.. Барсуков сделал знак пилоту спуститься ниже и еще раз пройтись над ущельем. В ответ тот кивнул на скальные выступы прямо по курсу и постучал костяшкой пальца в изображение черепа рядом с одним из приборов. Под ним виднелась надпись: «Летай с мозгами, а не без!» Денис развел руками. Ну что тут поделаешь? Работа есть работа, хотя из-за нее и приходится рисковать своими и чужими мозгами, и опять склонился к окну.
Почувствовав за своей спиной какое-то движение, Барсуков оглянулся. И тут же Стас, сидевший напротив, ухватил его за плечо и что есть силы прокричал в ухо:
– Смотри! Волк внизу!
Денис не успел удивиться столь сильному интересу майора к обычному волку, потому что сам, хотя и с трудом, разглядел внизу зверя, чья серая, припорошенная снегом шуба едва просматривалась на искрящейся тысячами мельчайших солнц белоснежной поверхности.
– Смотри, – опять прокричал ему на ухо Стас. – Странный какой-то волк! Устроил себе логово посредине ущелья. Больной он, что ли, или раненый?
Зверь и вправду вел себя необычно. Вопреки древнейшему из инстинктов, он не помчался со всех ног, пытаясь скрыться от огромного железного чудовища, зависшего над его прибежищем и отбрасывающего на снег сизую тень, а закружил вдруг на месте, то и дело приседая на зад и вытягивая морду вверх в сторону вертолета. И когда тот, взметая клубы снежной пыли, опустился еще ниже, вдруг метнулся куда-то вниз, похоже, в яму, и принялся неистово рыть лапами снег, словно приглашая заняться этим делом вместе.
– Тво-ою мать! – неожиданно выругался Стас и, не дожидаясь команды, сдвинул в сторону дверь вертолета и с пятиметровой высоты сиганул в снег. Волк выскочил из ямы и, утопая в снегу, отбежал в сторону к камням и застыл там, настороженно наблюдая сверху, как слетевший с неба человек устремился к яме, из которой виднелся край желто-зеленой материи.
Денис махнул рукой командиру ОМОНа, и бойцы попрыгали вниз за Дроботом. Перед прыжком подполковник успел заметить, что Стас почти скрылся в яме, а его широкая спина не позволяет разглядеть, чем он там занимается…
С трудом выбравшись из сугроба, в который он погрузился чуть ли не по шею, Денис пробрался к яме и увидел, что Дробот стоит на коленях и осторожно сметает снег с человека, который полулежит в этой яме, склонив голову на грудь. Денис еще не увидел лица этого человека, а сердце поначалу мучительно заныло в груди, потом на долю секунду замерло и забилось вдруг столь неистово и тревожно, что Денис задохнулся и не смог сдержать судорожный вздох из сведенного спазмами горла.
Стас тем временем обмел снег с Людмилиного лица, почерневшего, опухшего, подвел руки ей под спину и осторожно поднял ее, казалось, совершенно невесомое и безвольное тело. Людмила была жива, это Барсуков осознал сразу. Он осторожно принял девушку из рук Стаса, склонился к ее губам и ощутил слабое дыхание. Он не ошибся, она была жива, пока жива! Стас тем временем скинул с себя бушлат. Денис опустил на него Людмилу, и тут же омоновский врач склонился над ней.
– Ах ты, сволочь! Уходит! – крикнул вдруг один из бойцов и потянул с плеча автомат. В суматохе они забыли про волка, а он тем временем неторопливо, словно нехотя, поднимался вверх по камням, изредка останавливаясь и наблюдая за суетящимися внизу людьми.
– Уйдет! Точно уйдет! – прокричал возбужденно омоновец и навел ствол автомата на зверя. – Зверюга! Он же загрызть ее хотел!..
Но одиночный выстрел ударил в небо, а омоновец полетел в снег от сильнейшего толчка в грудь, которым его наградил Дробот. И тут же помог парню подняться и виновато сказал:
– Прости, но по-другому объяснить не успел бы. Это же Людмилин волк! Темуджин! Он ее спасал, вместе с ней в этой яме лежал, согревал ее… Смотрите, даже еду ей носил. – Дробот вновь спрыгнул в яму и вытащил за ногу задушенного и уже успевшего превратиться на морозе в камень зайца. – А ты стрелять в него вздумал!
– Откуда ж я знал? – Омоновец потер щеку и подмигнул Стасу. – Пусть теперь этот Темуджин свечку за вас ставит, а то бы лежать ему сейчас с пробитой головой. – Заложив два пальца в рот, он оглушительно свистнул, и волк, который при звуке выстрела чуть ли не взлетел к краю ущелья, на мгновение остановился, в последний раз посмотрел на столпившихся внизу людей и теперь уже окончательно скрылся из виду.
– Я сам сегодня Темуджину свечку поставлю, – сказал глухо Дробот и повернулся к Барсукову. – Судя по всему, их лавиной накрыло. Значит, где-то здесь поблизости и Шалгинов. Боюсь только, что ему повезло меньше, чем Людмиле.
Разметив лавину на квадраты, они принялись исследовать ее. Лавинных зондов было всего два, поэтому вместо них использовали ветки и тонкие сухие сучья деревьев, которые удалось обнаружить среди камней. Но первой серьезной находкой оказалась полузасыпанная снегом печная труба. И омоновцы тут же принялись раскапывать ее саперными лопатками. Через полчаса показался вход в разрушенный лавиной балаган. Снег почти полностью заполнил его, но печь не пострадала, и в маленьком запечном пространстве они обнаружили скрюченную фигуру еще одного человека. Его вынесли на свет божий, и Стас опознал в нем Ивана Шалгинова. Лесничий тоже был без сознания, но, похоже, не от переохлаждения, а от потери крови и удушья. Как ни странно, но когда Барсуков дотронулся ладонью до железного бока печи, он был слегка теплым. Вероятно, в балагане оказался небольшой запас дров, что и помогло лесничему выжить и даже перевязать раненую руку обрывком рубахи.
Денис проследил взглядом, как омоновцы уносят на бушлатах Людмилу и Шалгинова наверх, к приземлившемуся неподалеку от ущелья вертолету, и повернулся к Стасу. Тот, нахмурившись, созерцал, как омоновцы очищают балаган от снега и раскладывают найденные в нем вещи на кусок брезента.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
