Несколько поодаль со счетчиком Гейгера в руке шел служащий предприятия, следуя за нами всякий раз, когда мы входили в один из пустующих многоэтажных домов. На лестничной площадке скопилась десятилетняя грязь и пыль, все проходы заросли паутиной. Бросив взгляд в глубокую шахту неработавшего лифта – все линии подачи электроэнергии в город Припять были давно отключены, – мы поднялись пешком на несколько лестничных маршей и вошли в длинный узкий коридор с когда-то темно-зелеными, а теперь покрытыми плесенью стенами. Суеверный ужас вселяло то, что большинство утепленных дверей в квартирах было открыто, как будто их жильцы ушли в такой спешке, что даже не имели времени закрыть за собой двери. Времени на это на самом деле не было, так как Политбюро в течение тридцати шести часов выжидало, прежде чем дать приказ на эвакуацию Припяти.
В квартире, куда мы вошли, все окна были открыты, деревянный настил полов прогнил от дождя и снега, попадавших внутрь через окна. Толстый слой пыли покрывал буквально все кругом, мы оставили на нем свои следы в гостиной. Стоявший у стены кухонный стол был накрыт сильно пожелтевшим номером газеты «Правда» от 23 апреля 1986 года. Увы, я забыл записать, какой очередной советский триумф там усиленно рекламировался.
В другой комнате стояла кровать, но тот, кто удирал, успел захватить с собой матрац. Польский репортер газеты «Выборча», старожил Киева, заметил, что, скорее всего, матрац просто украли позже. Писали, что мародеры выкапывали в зоне медные кабели и зарабатывали, сдавая их в утиль. Еще более тревожили слухи о продаже радиоактивных автомобилей и личных вещей, оставленных эвакуированными жителями. В то время я жил в Киеве еще только несколько месяцев, но уже достаточно долго, чтобы поверить в правдивость таких историй.
Человек со счетчиком Гейгера закашлялся, взметнув облачко радиоактивной пыли, что заставило несколько раз запищать его прибор.
– Думаю, нам надо уходить, – сказал он. – Церемония начнется с минуты на минуту.
Поминовение катастрофы было простым и торжественным: заместитель генерального секретаря ООН Акаши должен был посадить ряд молодых деревьев в поле рядом с Чернобылем. Эти деревца символизировали жизнь и возрождение и были первыми посадками рощи, которая должна будет накрыть ковром все оголенные катастрофой окрестности Чернобыля.
Когда мы шли к площади, где должна была состояться церемония, нам повстречались женщины с детьми, одетые в обычную одежду. (Мы удивились, что единственными одетыми в защитные костюмы в Чернобыле были иностранцы и почетные представители.) Люди с печальными выражениями на лицах несли в руках свечи и деревенские корзины со снедью для пикника после церемонии. Десятая годовщина Чернобыльской катастрофы выпала на воскресный день – славянский праздник поминовения родителей, когда люди отмечают память ушедших близких, зажигая свечи на их могилах.
– Раньше мы здесь жили, – пояснила женщина по имени Татьяна, указывая на верхний этаж жилого дома. – Мой муж был пожарным. Перед смертью он лишился всех волос, – сказала она, не в силах сдержать слезы. – У него были такие красивые рыжие волосы…
На площадке для церемониальных посадок деревьев украинцы установили памятный знак и подготовили дюжины лунок для саженцев. Когда заместитель генерального секретаря ООН выступал с речью, человек со счетчиком Гейгера проверил одну из лунок. Стрелка прибора вздрогнула, показывая, что цезий и стронций глубоко проникли в почву, несмотря на снос ее верхнего слоя бульдозерами. Когда Акаши закончил выступление, ветер внезапно усилился. Налетевший на высокопоставленных особ вихрь обдал всех струями пыли и заставил протирать глаза от попавших в них песчинок.
После того как вихрь прошел, мы заметили, что человек со счетчиком Гейгера куда-то поспешно удалился, как будто хотел что-то скрыть от других. Корреспондент польской газеты «Выборча» поспешил вслед за ним. Через некоторое время он вернулся весь бледный и потрясенный.
– Дерьмо! – сказал он. – Счетчик Гейгера зашкалил за красную черту. Мы должны срочно сматываться.
Официальные представители Украины, очевидно, тоже разделяли его тревогу, поэтому церемония была сокращена, и мы поспешно ретировались.
Позднее, на банкете в честь Акаши, украинцы вели себя так, будто ничего не случилось, но всячески настаивали на том, чтобы присутствующие попробовали красное вино. Согласно местной легенде, перебродивший виноград помогает преодолеть последствия радиационного заражения. Насчет радиации ничего сказать не могу, но я заметил, что принятые в достаточном количестве марочные черноморские вина помогают снять нервное напряжение и надолго успокоить расстроенные нервы.
Краткий визит в Чернобыль заставил меня лишний раз подивиться особенностям человеческой природы. Семь тысяч человек все еще продолжали работать на этой обреченной электростанции. Они каждый день ходили по радиоактивной земле, рисковали своими жизнями, ремонтируя негерметичный саркофаг, воспитывали детей в городе, построенном на радиоактивном фундаменте у самого края зоны. Почему?
Я решил найти ответ на этот вопрос. Спустя несколько месяцев после церемонии по поводу десятилетней годовщины катастрофы, когда жизнь вернулась в то состояние, которое считалась нормальным для людей, живущих в эпицентре, я вернулся в Чернобыль.
Тогда уже начал падать снег, и Славутич, «город одной кампании», готовился к зиме. Славутич не был похож ни на один из малых советских городов, которые мне доводилось видеть раньше. В стране, наводненной непривлекательными жилыми поселениями, Славутич мог бы сойти за западный город. В нем были дома, рассчитанные на одну семью, с лужайками и садами перед домами, игровыми площадками с качелями, баскетбольными площадками с резиновым покрытием и даже бейсбольные поля. Все было чистым, новым и содержалось в образцовом порядке.
Строительство по решению Политбюро ЦК КПСС в 1987 году города за пределами зоны усиленно рекламировалось в стране всеми национальными средствами пропаганды. Для этого сюда были направлены специалисты из всех республик Советского Союза, и каждый район города возводился в соответствии с традиционными стилями и особенностями архитектуры, принятыми на их родине. Страна не считалась с затратами в этом всеобщем выражении солидарности с Украиной. Экзотические материалы доставлялись из всех частей империи: розовый мрамор из карьеров Кавказа, керамика из Средней Азии, лесоматериалы из Прибалтики и точные копии чугунных фонарных столбов из Ленинграда. Город был построен меньше чем за год. Его районы возводились с удивительной скоростью. Сложные и замысловатые решетки и шпалеры украшали палисадники рядов кирпичных домов с остроконечными скандинавскими крышами в Рижском квартале, где каждый из домов был рассчитан на одну семью – неслыханная роскошь в СССР, доступная лишь членам ЦК КПСС. Трехэтажные дома из розового гранита в Ереванском квартале, с зубчатыми карнизами окон и скульптурами, какие можно увидеть где-нибудь на побережье Флориды, имели по три спальни и кухню со всеми труднодоступными для обычных людей устройствами и принадлежностями. Повсюду были посажены деревья и посеяна трава. У школ были прекрасные спортивные площадки и закрытые плавательные бассейны. Имелся и развлекательный комплекс. Больница была укомплектована западным медицинским оборудованием.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
