— Не мир, а шедевр душевнобольного художника, — пробормотал волшебник, — но в хорошем смысле.
Едва не сорвавшись в Облачное море, Тобиус прижался спиной к отвесной скале и стоял так, пока кровь не перестала колотить в уши. Он только что полностью осознал, что в этом несуразном месте он не владел магией. То есть никакой. Все его заклинания и умения не стоили в Гэмоне и скорлупки от выеденного яйца. Если он сорвется с высоты, то не полетит, а шмякнется обо что-нибудь и… погибнет. Понимание этой простой истины ввергло волшебника в недолгий ступор. Собравшись с силами, он все же быстро дошагал до широкой клиновидной площадки на краю утеса и огляделся в поисках своего огэбо. Того нигде не было видно.
— Ты пришел.
Голос раздался сверху, и волшебник быстро занял оборонительную стойку с посохом как с копьем.
— Бревна в глазу не заметил, — выдохнул он, — ну и здоров же ты, братец!
На утесе под отвесной скалой сидел великан. Тобиус просто не заметил этого огромного чудовища, прятавшегося в тени, потому что выискивал кого-то гораздо более мелкого. Ничего подобного волшебник прежде не встречал и даже не слышал о таком. У этого огэбо было тело, закованное в черепаший панцирь, длинные жилистые руки с четырехпалыми перепончатыми дланями и такие же длинные лягушачьи ноги, поджатые под туловище. На сравнительно короткой шее сидела продолговатая костистая голова с желтыми жабьими глазами, небольшими прямыми рожками и мощным клювообразным наростом надо ртом. Кожа у великана была темно-зеленой, с бурыми пятнами, он напоминал исполинскую помесь черепахи и лягушки.
— Ты Керубалес?
— А ты Тобиус?
— Судя по всему, да. Значит, ты мой огэбо. Я думал, ты будешь поменьше. Тот оранжевый, с флейтой, сказал мне, что ты самый слабый из огэбо. Непохоже.
— Это так, — печально ответил великан. — Я Керубалес, огэбо промозглого ливня, самый слабый, медлительный и глупый из всех огэбо.
— Это титул такой, что ли? Ну, по крайней мере, ты велик.
— Размеры не столь важны, ведь даже самый мелкий огэбо может быть самым сильным, а самый большой — самым слабым. — Керубалес вздохнул и подпер нижнюю челюсть ладонью. — Я очень медлительный и ничего не знаю. Но хуже всего то, что моя единственная сила — призывать ливень. Нет ничего бесполезнее этого. Прости меня, человек, я не смогу быть тебе подмогой в твоих делах.
Тобиус нахмурился, прислушиваясь к внутреннему ощущению. Ни досады, ни злости, лишь внезапная жалость. Странная жалость. Не как к нуждающемуся в помощи человеку, а как к кому-то очень близкому, кому-то родному. Определенно, эта метка на руке была чем-то бóльшим, нежели просто знак собственного огэбо. Сам того не ожидая, волшебник почувствовал близость к существу, которое только что встретил, и не видел иных причин этому, кроме внезапно рожденных мистических уз.
— Сродство… Скажи, здоровяк, мы прошли через сродство?
— Я не знаю, что такое сродство. Я самый глупый из огэбо.
— Сродство — это форма связи между магом и фамильяром или артефактом, когда маг может смотреть глазами фамильяра и чувствовать артефакт как часть своего тела. Ты, конечно, никак не фамильяр, вообще что-то иной природы… Как бы то ни было, здоровяк, мы с тобой теперь повязаны. Я в этом виноват, и нам обоим придется с этим жить! И впредь больше не смей нудить о том, что ты самый никчемный огэбо! Понял?
— …Да.
— Меня всю жизнь считали никчемным недоволшебником, но я с этим не согласен. Мне предстоит занять свое место, и ты тоже займешь свое. Держись меня, и вместе мы заявим о себе! А теперь расскажи мне все, что ты знаешь об этом месте, и все, что ты умеешь!
Душа болела при взгляде на все то, что приходилось оставлять, поэтому Тобиус старался не смотреть на бесконечные стеллажи, манившие старинными корешками еще не прочитанных фолиантов. Серый магистр уже и так растратил непозволительно много времени, по сути воруя знания, на которые не имел права. Если бы бесценные хранилища Шангруна сразу попали в руки управителей Академии, то его, обычного волшебника, пусть хоть трижды магистра, никто и никогда не допустил бы к этим сокровищам. Нет, по Шангруну бродили бы библиотекари Академии, переводчики и переписчики, которые трудились бы под неусыпным контролем старшего архивариуса Никопата Закладки и подсиживающего его младшего архивариуса Коменклога Душителя. Их труды появлялись бы лишь на столах старших магов Академии, а уж те решали бы, что из новообретенных знаний будет использоваться как новый учебный материал, а что должно быть спрятано от посторонних глаз до заветного часа.
Нехорошо думать такие вещи о своих великих наставниках, но Тобиус нисколько не сомневался, что неофиты получили бы крохи новых знаний, а все самое ценное осело бы в личных гримуарах управителей Академии. В конце концов, личное могущество всегда стоит выше интересов магического сообщества, но если эти интересы числятся хотя бы на втором месте — и это уже хорошо. Отчасти и от такого отношения регресс магического искусства стал так велик со временем.
— Чар, я еще раз напоминаю вам, что телепортум — это артефакт, который чутко реагирует на магические потоки, он постоянно нуждается в скрупулезной настройке профессионального артефактора. Использование этого артефакта может привести вас к несчастному случаю.
— Я знаю, Архивариус. Я артефактор, и я настраиваю телепортум. А ты мне мешаешь.
— Вы прежде настраивали артефакты такого уровня сложности?
— Нет. Но я прочитал много об этом в одном из трудов по артефактологии. У самого у меня сил не хватит телепортироваться через целый остров, тут месяцы пути, постоянные бури в Астрале. А вот телепортум может пригодиться. Он вышвырнет меня прямо к вратам Карденвига, это как огромная магическая катапульта, которая сможет забросить груз гораздо дальше обычного пращника. Я преодолею огромный путь в один миг. Переводим пятый знак Хорра в третью позицию дома Золотых Змей, меняем оборотный потенциал Мировой реки, делаем поправку на вращение небесного тела, чтобы не телепортироваться во что-нибудь твердое, и задаем координаты моей собственной метки. В данном случае — воспоминания о месте, в котором я был. Эх… такое впечатление, что тут с настройками кто-то специально намудрил… не удивлюсь, если это окажется правдой. Саботаж на саботаже!
Вот так, потратив три часа в кропотливой работе, Тобиус завершил отладку телепортума. Все кристаллы мягко светились синевой, маленькие медленно вращались вокруг большого, и от них расходились пока еще слабые всполохи магических искр.
— В скором времени сюда придут другие волшебники. Куда более сильные и мудрые, чем я. Ты позволишь им пройти?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
