последствия будут трагичны. Это я тебе образно всё разжевал. Как очень маленькому и глупому ребенку.
— Да понял я всё, — буркнул красный как рак Серега. — Извините, переборщил немного.
— Вот и хорошо, что понял, — одобрил Зорин, бдительно следя за дорогой.
— Игорь Семенович, а много денег взяли? — с любопытством смотрю на наставника.
— Нормально, — усмехнулся сэнсей, — 50 тысяч у Микеладзе забрали. Он их все равно для выдачи вору приготовил «на общак». И двадцать две — у этого блатного Сухумского в машине нашли. Тысячу Сергей, тьфу, Андрей Иванович, сразу оперативнику отдал. Он, как и Звягинцев, должен завтра заявление на отпуск подать по «личным обстоятельствам» и уехать из города на некоторое время, пока мы вместе с людьми Щелокова не добьем Горбачева окончательно.
— С цеховиком, я так понял, договорились?
— Конечно. Он на всё готов ради сына. Освободить его нельзя, после такого преступления. Но вот дать срок по минимуму, а потом перевести на «химию» за хорошее поведение, вполне можно. Пришлось обещать, что сделаем всё возможное для сына и его прикроем от прокуратуры, если даст показания на Горбачева. Он теперь никуда не соскочит. Подписал бумагу о добровольном сотрудничестве. Для Николая Анисимовича и верхушки из МВД уничтожить Горбачева очень важно. А показания Микеладзе — сильный козырь в выстроенной схеме доказательств злоупотреблений секретаря крайкома. Поэтому, я думаю, они на такое пойдут, как разумные люди.
— Этот толстый сразу согласился сотрудничать? — спросил Мальцев.
— Нет, — усмехнулся Зорин, — сначала перепугался очень. Представь себя на его месте. Двое крепких мужиков нейтрализуют охрану и собаку, вламываются в спальню с оружием. Как тут не перепугаться? Мы его и девку связали и растащили по разным комнатам. Потом Микеладзе освободили, конечно. А когда зашел Проценко, он немного пришел в себя. Понял, что мы не бандиты, и его валить никто не будет.
— И что сразу после этого, начал выкладывать компромат на Горбачева? А его не смутил ваш способ проникновения в дом? — ухмыльнулся я.
— Смутил, — наставник чуть улыбнулся уголками губ, — он даже поскандалить попробовал. Так мы отправили опера погулять, представились ему кэгебешниками, показали удостоверения, и сказали, что это совместная операция милиции и госбезопасности по приказу Политбюро. Мол, влиятельные люди из руководства страны не довольны тем, что Горбачева тащат наверх, и у нас имеется карт-бланш на любые действия. И у него только один путь остаться живым и здоровым — сдать Горбачева со всеми подробностями. Иначе завалим. Классическая работа с агентом. Бадри испугался, но не очень поверил, что его могут убить. Пришлось Андрею Ивановичу воздействовать на него своими методами. А они у него очень убедительные. Слегка проколол ногу цеховику ножом, чтобы тот не питал иллюзий. И тут Микеладзе чуть снова не обосрался от страха. Ну а после кнута, дали пряник, пообещали помочь с сыном. И цеховик запел, ещё и как. Всё выложил под микрофон, показания написал, подписал. Теперь у него дороги назад нет в любом случае. А мы ещё ему помочь смягчить наказание сыну пообещали. А если что-то не то сделает, отпрыск может и пострадать. Мы прямо об этом не говорили, но прозрачно намекнули. Так что он плотно на крючке сидит.
И ещё интересный момент грузин подсказал. Смотри, что получается. Звягинцев раньше говорил, что у Горбачева в сейфе два черных дипломата стоят. А Бадри сообщил, что его босс на одной гулянке рассказывал, что передал секретарю крайкома двести тысяч рублей разными купюрами в двух дипломатах. Смекаете?
— Ага, теперь нужно, чтобы нашим документам быстрее дали ход и организовали обыск в кабинете Меченого. Или разыграть оперативную комбинацию. Например, аккуратно дать понять Пятнистому, что его будут арестовывать и подтолкнуть пуститься в бега, а перед этим забрать деньги. И его с двумя дипломатами в руках можно спокойно брать на выходе, — развиваю мысль сэнсея.
— Правильно, — одобрительно кивает Зорин, — У тебя Леша талант опера. Может после школы тебе в высшую школу милиции поступить в Москве? С твоей целеустремленностью и умом до генерала дослужишься.
— Я подумаю, — улыбаюсь наставнику.
— Кстати, мы вот уехали, а в подвале бандюки сидят. Как бы потом не прирезали бы свидетеля нашего, — беспокоится Мальцев.
— Не прирежут. Всё продумано, — успокаивает его Зорин, — Смотри, что получается. Мы вломились в дом, усыпили собаку, нейтрализовали охрану, сняли Бадри с девки, связали их. Шалва ехал к Бадри забрать деньги для «грева» зон. И тут появляются какие-то непонятные ребята и его «принимают». Утром, в дом Микеладзе должна прийти прислуга для уборки. Он для этого тетку из деревни нанял, муж в лесхозе шофером работает, и её постоянно на работу подвозит. Она и освободит Бадри и девку. А те уже — охрану и приезжих блатных. Естественно, к цеховику возникнут вопросы. Но он знает что говорить. Скажет, какие-то залетные ворвались, деньги забрали, в том числе и приготовленные на общак. Кто они, откуда узнали о собранной наличке, грузин знать не знает. Свидетелей нападения на дом — куча. Пара охранников, девка, так что с этой стороны блатные не подкопаются. Бадри пару синяков поставили, опять таки Андрей Иванович ногу ему немного порезал. Ещё одно свидетельство — пытали, чтобы тайники с наличкой указал. Перед отъездом грузина связали и подробно проконсультировали. Так что проколов быть не должно. Тем более что бандитам он расходы возместит и новые деньги на общак кинет, правда, не сразу. Так что, с этой стороны всё чисто должно быть. Микеладзе артист ещё тот, должны поверить.
— Так значит, всё чисто? — уточняю я. — На нас никаких выходов нет, и цеховик вне подозрений?
— Получается так, — кивает наставник, — конечно, всякое может быть, всего предвидеть нельзя, но должно всё нормально пройти.
Откидываюсь на сиденье и устало закрываю глаза. Мысленно подвожу итог поездки. За четыре дня мы проделали огромную работу. Покатались с Зориным по области. Сначала сами, а потом со Звягинцевым. Сделали сотни фотографий, разоблачающих «великие свершения» Горбачева. Звягинцев вывел нас на трех председателей колхозов, плюющихся при одном упоминании Меченого. Они сперва общались с Зориным неохотно, но Петр Васильевич убедил их разговаривать откровенно. А корочка, показанная «капитаном», добавила председателям мотивации, после обещания, что никаких репрессий не будет. Правда, все трое отказались излагать показания на бумаге, но «волшебные часы», на руке наставника, исправно вели запись разговоров. А я ждал
