от ужаса, когда секретарь райкома кричать начал.
Орал так, что с соседних этажей куча народу сбежалась. Обзывал толстую тупой дурой, необразованной деревенщиной и идиоткой, не знающей знаменитых во всем мире песен чилийских и итальянских коммунистов, которые известны любому сознательному комсомольцу, хоть немного интересующемуся историей и борьбой народов свои права. А она как комсорг должна была их вообще выучить наизусть.
Танька красная как рак стояла. И теперь комсомольская организация техникума будет рассматривать вопрос о политической незрелости, узости мышления и клевете Ильиной на сознательную молодежь. С должности комсорга группы её точно снимут. А могут ещё и с комсомола попереть.
— Жизнь всегда дураков учит. Так Ильиной и надо. Нужно было настоящей работой заниматься, а не студентам власть демонстрировать. Диктатор доморощенный, — улыбаюсь я, — за что боролась, на то и напоролась.
Светка тихонько хихикает, прижимаясь ко мне. Милые ямочки на чуть заалевших щечках, беленькие ровненькие зубки, непослушная каштановая челка, упрямо падающая на лобик, живые карие глазки с лукавыми искорками — чувство нежности мягкой пеленой обволакивает душу.
Не удерживаюсь и чмокаю девушку в розоватую щечку.
Света счастливо улыбается, шутливо грозит пальцем, придерживает меня, заставляя остановиться, разворачивает, и возвращает поцелуй. Её губки мягко касаются моих, обдавая теплым дыханием. Изнутри поднимается волна желания, туманя рассудок. Я обнимаю девушку, ощущая под руками молодое упругое тело, на секунду доверчиво прильнувшее ко мне. Затем шатенка чуть отстраняется. Мои губы решительно запечатываются маленькой ладошкой.
— Не здесь, Леша, — жарко шепчет шатенка мне на ушко, — Люди же на улице, неудобно.
— Хорошо, — с трудом отодвигаюсь от девушки и размыкаю руки.
Света опять берет меня под руку. Мы идем по блестящей от недавнего дождя улице. Желтый свет фонарей отражается на мостовой, заставляя её сиять золотом. Свежий ветерок игриво тычется в лицо, на мгновение прячется, а потом толкает в грудь с новой силой. Украдкой смотрю на циферблат «Командирских». Половина десятого вечера. Людей на улицах очень мало. Скоро начнется район студенческих общежитий, где проживает кареглазка.
Заходим в знакомую арку и здесь я, убедившись в отсутствии посторонних, прижимаю шатенку к стенке, и впиваюсь губами в пухлый алый ротик девушки. И Света мне отвечает, обвивая мою шею руками, неумело, но нежно и страстно.
В сумраке арки появляются две темные фигуры. Это заставляет меня насторожиться. Отстраняю девушку и разворачиваюсь к подходящим мужчинам. Два невысоких смуглых мужика с чуть раскосыми глазами. Один помоложе — лет 28-30-ти, другому далеко за 40.
«Узбеки или туркмены. Интересно, что они тут делают? Может к друзьям приехали?»
— Молодой человек, ради бога, извините за беспокойство, не подскажете, как пройти на улицу Ворошилова? Она вроде тут недалеко находится, — на чистом русском спрашивает молодой, приветливо улыбаясь.
— Очень просто, — напряжение чуть отпускает, но все равно держусь настороже, — проходите эту арку, идете вдоль дворов, затем у большого белого дома, поворачиваете направо, затем прямо, пока не выйдете на большую дорогу с проезжей частью. Там и будет улица Ворошилова.
— Парень, — аккуратно дергает меня за рукав пожилой дядька, стоящий слева — А скажи-ка мне….
Отвожу глаза от молодого, поворачиваюсь к старшему. И пропускаю зубодробительный удар в подбородок. Движение кулака настолько стремительно, что глаза фиксируют лишь взметнувшуюся размазанную в пространстве тень. В голове огненным всполохом взрывается яркая вспышка, отправляя меня в глубокий аут. Гаснущее сознание улавливает вскрик Светки, моментально сменившийся невнятным мычанием. Наступившая тьма окончательно накрывает меня, даря забвение.
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ
