– Как что? Мы вас обыскались, сэр Птиц. Там раненых с дальней заставы принесли, а вы тут на солнышке греетесь. Не пора ли поработать?
– Пожалуй, стоит,- произнес Птиц. Развел руками, сделал жутко занятой вид.- Ты иди. Я сейчас…
– Не явитесь через пять минут, буду считать вражеским лазутчиком,- с угрозой сказала девушка.
– И какое наказание полагается за сию провинность? – полюбопытствовал парень.
– Как благородному – отсечение головы! – отрубила Милдрит. Но не выдержала, улыбнулась виновато.- Сэр Птиц, я понимаю, вы всю ночь работали… Но прошу, помогите. У вас получается творить чудеса, люди выживают гораздо чаще.
– Обычная магия,- отмахнулся послушник.
– И тем не менее! – воскликнула целительница.
– Угу,- промычал Птиц. Заставил губы изогнуться в улыбке.- Да иду-иду…
С огромным усилием получилось сдвинуться с места. Послушник положил книгу в мешок, затянул горловину. Подобрал посох и направился к шатру. В лицо дохнуло едкой смесью запахов лекарств и крови. Полумрак ослепил, в уши ворвались приглушенные звуки: тихое дыхание, стоны, легкие шаги и голоса.
Внутри палатка представляла собой длинную комнату. У стен ряды соломенных матрасов. Подле выхода столы и стеллажи с травами и необходимыми реагентами, жаровня, бочка с водой, ведра. На отдельной полке, занавешенной чистой проспиртованной тканью, хирургические инструменты. Вокруг идеальный порядок. Ни сора, ни грязи… Часть мест занята ранеными. Около десятка выздоравливающих, трое вчерашних – еще в плохом состоянии. А дальше два новеньких. У одного стрелой пробито бедро, у второго предплечье и грудина. Древки сломаны, но наконечники пока никто вытягивать не рискнул. И хорошо. Потому что сращивать развороченные раны удовольствия мало. А так – работы на полчаса.
Милдрит копалась у стеллажей, деловито кипятила целебный раствор. На парня глянула мельком, кивнула. Ещ трое лекарей – две женщины и один старик – хлопотали рядом. Обливали спиртом повязки, готовили раненым еду. Худенькая и заморенная черноволосая девчушка, самая молодая из целителей, возилась с одним из пациентов. Укладывала подушку поудобнее, кормила с ложечки.
Когда Птиц впервые переступил порог лекарского шатра был поражен тяжелым смрадом. Воняло гноем и мочой, кровью. Раненые лежали кто где, иногда чуть ли не вповалку; Немытые, буквально заросшие грязью. Многие ходили под себя. Да и целители трудились спустя рукава. Зачем? Кому определено судьбой выжить, выберутся. А остальных – закопать у ближайшего частокола, помянуть чаркой вина и забыть…
Ирн ругался со старыми лекарями до хрипоты, пытался доказать необходимость каждодневной уборки. Ведь умирают чаще не от самих ран, а от нагноений и лихорадки. В конце концов удалось переучить на новый лад. Потом последовали переоборудование шатра, грандиозная уборка. Парень соорудил подобие вентиляционных окошек, с боем отобрал у командования запасы крепкого деревенского самогона. Через неделю стал виден результат: и самые безнадежные пошли на поправку. А легкораненые благодаря заклятиям Птица и отварам Милдрит вставали на ноги в течение трех-четырех дней.
Сердце сжалось в болезненном спазме. Как будет после ухода? Кто станет лечить воинов? Почувствовав себя предателем, Птиц обернулся к новичкам и спросил в пустоту:
– Что с ними?
– Попали под обстрел имперцев,- проскрипел Бринн, старик-лекарь.- Говорят, стрелы посыпались прямо с неба. Кусты вокруг дозорной вышки просматривались на тысячу шагов, вокруг ни души. А побили семерых…
Целитель развел руками. Ирн хмуро кивнул, удивленно приподнял брови. Тысяча шагов? С неба? Бред. Вообще луки стреляют и на большие расстояния, но попасть практически невозможно. Мешают ветер, местность.
– Понятно,- проворчал послушник и положил мешок у входа. С неудовольствием осмотрел себя, поморщился. Других научил чистоте, а сам как свинья… или нет, все-таки вепрь, рыцарский пояс дает привилегии. Как снял перед рассветом балахон, так и не надел. Ладно, дело поправимое.
Посох отозвался на удивление быстро и мягко. Птиц шепнул заклятие, сложил пальцы в заковыристую фигуру. Кожу пощекотало, по одежде побежали зеленоватые искорки. Тело покрыла невидимая, но плотная пленка. Замечательно, можно работать.
Послушник осторожно обогнул пару коек. Склонился над воином, раненным в бедро. Милдрит, умница, заставила кого-то срезать одежду и промыть участок ноги. Но рана была паршивая. Края вспухшие и покрасневшие. Не разрезанные, а разодранные. Изнутри вяло текла густая и почти черная кровь, вокруг громадный кровоподтек. Явно повреждена кость. Придется повозиться.
– Больно? – спросил парень, посмотрев на воина. Боец оказался не старый, но и не молодой. Лет тридцатипяти на вид. Лицо морщинистое и бледное: свернутый набок нос, одутловатые щеки, пышные усы. Держался хорошо. Не выл и не стонал, тихо и отрывисто пыхтел. Но становилось ясно, что страдает: лоб в мелких бисеринках пота, губы плотно сжаты.
– Терпимо,- прошипел воин. Наткнулся взглядом на рыцарский пояс. Напрягся, спросил с кривоватой ухмылкой: – Жить буду, сэр?…
– Да. Но недолго,- спокойно ответил Ирн. Заметил, как округлились глаза раненого, улыбнулся.- В аккурат до смерти. А уж сколько протянешь, зависит от тебя.
– Шутите?! – с облегчением выдохнул боец.
– Отнюдь,- философски заметил послушник.- Ладно, давай посмотрим… Будет еще больнее.
Воин судорожно сглотнул, кивнул. Птиц сосредоточился. Положил рядом посох, провел пальцами по древку. Шепнул пару простых заклятий, зачерпнул энергии из ядра и провел левой рукой над раной. Мир преобразился. Странные ощущения наполнили душу. Но заклинания помогли, расшифровали… Да, дело дрянь. Мало того, что наконечник похож на пилу, так его еще и вымазали в какой-то магической гадости. Яд медленно расползался по жилам, стремился к артерии. Если дойдет, превратит труп в своего рода бомбу замедленного действия. До чего додумались, ублюдки!
Еще заклятия, энергетические щупы, анестезирующий блок… Послушник сконцентрировался, захватил силовыми нитями заразу и потащил наружу. Но застонал и охнул, от шатнулся. Тварь! Вот те раз! Борется!…
Ирн обозлился, процедил: «Терпи!» Замкнул потоки, парой-тройкой стежков блокировал распространение яда. Поколебался и воззвал к Огню. В ушах загудело, кончики пальцев опалило. Раненый ратник бешено взвыл, выгнулся дугой, забился. Но загодя сотканные воздушные путы не дали вскочить, прижали к матрасу.
– Терпи! – почти зарычал парень. Сжал посох, усилил напор.
По спине побежали мурашки. На шею словно вылили ведро ледяной воды. Ирн обнаружил, что лежит на боку рядом с раненым. В солнечном сплетении пожар, в ушах многоголосый шепот. Каким-то образом рядом оказались остальные целители.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
