в помещениях студии, режиссёрских комнатах, разных технических помещениях и подсобках верхнего этажа. На первом этаже находился первый отдел, именно его сотрудниками контролировались и все прилегающие здания. Я предложил Валерию Витальевичу спуститься вниз и скоординировать наши действия с отделом номер один. Наступал вечер, и в вестибюле первого этажа горел тусклый свет. Ни одного человека видно не было. Мы вначале даже заволновались, что же такое произошло и где люди? Но оказалось, что волнения наши были абсолютно беспочвенными. Сотрудники первого отдела выбрали позиции настолько грамотно и обдуманно, что были они – везде, но видно их не было. Между дверями на входе, в маленьком тамбуре, стояли два офицера, совсем недавно пришедшие в подразделение после службы в девятой роте дивизии Дзержинского. Это были лучшие офицеры из «краповых беретов». Физически они были подготовлены настолько хорошо, что это нравилось даже нашему разборчивому кадровому аппарату. Между собой их называли «ниндзя». Особенно после одного случая, которому мы с Инчаковым сами были свидетелями несколько дней назад. После этого их авторитет дошёл до сказочного уровня. Считалось, что в наиболее нужный момент их умения пригодятся для нашего подразделения.
Произошло это в тех самых известных и бесконечно длинных коридорах Комитета государственной безопасности Азербайджана. К нам с Инчаковым как-то подскочил один из офицеров «Альфы» и сбивчиво, захлёбываясь в словах, стал объяснять: «Представляете, ваш сотрудник пропал! Я только что шёл по коридору за ним… Он завернул в туалет, ну, по необходимости, я тоже направлялся туда же. Захожу… а там никого нет. Комнатка туалета маленькая, раковина и открытая кабинка самого туалета и – никого внутри… Представляете? Я же явно шёл за ним и видел, как он зашёл именно в эту дверь… и я зашёл туда же через несколько секунд… Я даже окно проверил, но оно закрыто изнутри, даже форточка – на шпингалет… А его в помещении нет! Пойдёмте, посмотрите!» Мы с Юрой как-то недоверчиво последовали за «альфистом» в указанную им дверь… Сначала, оглядев известное убранство маленького помещения, мы действительно никого не увидели… Каково же было наше изумление, когда позднее, чувствуя какой-то дискомфорт и чужое присутствие, задрав голову, мы увидели нашего «вымпеловца», сидящего на потолке, прямо над нами… Используя небольшую ширину пространства между стенками, он поднял вверх прекрасно натренированное тело и завис под потолком… Вошедший следом за ним, почти шаг в шаг, человек, конечно, обалдел от произошедшего. Сначала был человек, идущий впереди, и вдруг – нет человека. А наш шутник в это время висел прямо над ним, вверху! После этого случая всю эту группу наших офицеров все постоянно стали называть «ниндзя».
Так вот, эти два «ниндзя» стояли первыми для встречи Панахова. Поставили лучших физически подготовленных сотрудников, что называется, чтобы не подвели… Я знал этих ребят очень хорошо ещё с тех занятий, на которых не раз присутствовал, когда они были солдатами девятой роты, потому что и там мы пытались найти достойных молодых людей. Спросил их на всякий случай:
– Сейчас должен появиться Панахов. Что будете делать? Как планируете его встречать?
Ответ ввёл нас с Розиным в состояние анабиоза… Столбняк!
– Ну, я его ударом с ноги в голову вырубаю, и мы вдвоём надеваем ему наручники…
Могу представить, как бы чувствовал себя этот Панахов после встречи с нашими «ниндзя». Слава Богу, что он пока не пришёл, а я потащил Розина на первый этаж. Но это, конечно, наша вина. Мы, получив новую вводную о том, как будет развиваться ситуация, ещё не успели довести изменения до всех. Мы уже планировали содержание мирной дружеской беседы с ним… А тут ещё продолжал витать настрой «ногой в голову»! Да, после этого наша планируемая с ним беседа удалась бы на славу! И их винить в этом нельзя. Один навязчивый приказ, уже неделю «висевший» над всеми: задержать Панахова любыми путями! Поэтому и реакция наших офицеров – соответствующая…
Розин – человек спокойный и сдержанный, объяснил смену задачи: теперь надо как можно более обходительнее встретить и проводить Панахова на верхний этаж. Он будет выступать в эфире.
На лестнице между этажами я всё же задал Валерию Витальевичу свой вопрос:
– Вы не верите, что всё происходящее здесь – справедливо? И с напряжением стал ждать ответа своего командира.
Я знал, что, как он скажет, – так и будет. Он – умнее, мудрее, опытнее. Он лучше и острее чувствует происходящее. Да он просто больше знает, потому что чаще общается с начальством. А начальство должно знать что-то такое, чего мы ещё не видим. Ведь для нас всех самым важным становится сейчас справедливость. Именно здесь и сейчас, именно город Баку становится своеобразной точкой отсчёта во всех последующих событиях. Ведь хочется потом сказать: «Я и здесь тоже был честен и справедлив, и пока ни разу не было стыдно за то, что мы делали». Был в нашей жизни ещё и Тбилиси. Там произошло всё так неожиданно и спонтанно, что нам казалось, что это случайность. Тем более там, в Тбилиси, везде, где нас задействовали, были приняты правильные решения. И лично мы не подвели ни наших командиров, ни наших предков, которые когда-то создавали дружбу России и Грузии. Мы не имеем права опозориться и здесь…
Но меня испугала тогда в первый раз пришедшая мысль, что из подразделения надо уходить! Из того подразделения, где каждая минута моего пребывания была лучшим временем в сравнении с предыдущей жизнью. Из разведки специального назначения – апогея развития спецопераций, в понимании безопасности любого государства, где я, уже имея военное образование, получил уникальные, особые знания… Благодаря этому подразделению я находился в полной уверенности, что знания мои и доказывают, что такой спецназ органов государственной безопасности, – это будущее любого мало-мальски понимающего, как защищаться от врагов государства. А служить в спецподразделении будущего – это не только ответственность, но и великая честь. И вдруг – эта предательская мысль! Я пытался отогнать её, пытался сказать, что это временное отступление от смысла разведки специального назначения… Неужели «Вымпел» заканчивает жизнь? Неужели эти события ржавчиной бессмысленности происходящего с нами и коростой непонимания тех, кто руководит этими событиями, уничтожат его? Или кто-то понимает, что делает? Или кто-то замыслил то, чего наши головы ещё не способны понять? Поэтому мой вопрос Розину и был рассчитан на то, что, может быть, он знает ответ…
Розин промолчал, как будто бы и не расслышал вопрос, и мы медленно, не спеша, поднялись на второй этаж в кабинет какого-то телевизионного начальника. Переключились на решение мелких, но неотложных очень важных дел. Розин иногда испытывающе исподлобья оглядывал меня… Я чувствовал
