в городе, поэтому не имел никакого представления не то что о деревенской культуре, но даже о деревне как таковой. Половина его коллег, напротив, являлись выходцами из деревни, но, несмотря на то что они плакались по поводу грантов, никто из них тему деревни не выбирал. Сперва он никак не мог взял в толк почему, но когда вместе с аспирантами пару раз съездил в деревню для сбора материала, то понял, что такие исследования крайне сложны, неудивительно, что коллеги были не против, чтобы эту дыру заткнул он.
После пяти поездок у Му Дафу возникло предположение, что даже хорошо знакомые с деревней коллеги просто-напросто утратили в отношении нее всякое понимание, подобное можно наблюдать между женами и мужьями. До того как он приступил к исследованию фольклора, деревня в воображении Му Дафу рисовалась чем-то вроде идиллической картинки, вышедшей из-под пера писателя Шэнь Цунвэня, – место с прекрасными пейзажами, с простыми и добрыми нравами и обычаями, в котором того и гляди встретится какая-нибудь девчушка типа Цуйцуй из повести «Пограничный городок». Но по мере углубления в изыскания он понимал, что деревня – вовсе не статичная картинка из текста, а постоянно меняющийся живой организм, причем в первую очередь это касается сокращения численности жителей, ведь вся молодежь двинулась на заработки в город. Глядя на заброшенные ветхие строения, на новые бетонные дома с висящими на них замками, на заросшие пылью здания общего пользования, он не мог не сокрушаться по поводу того, как сильно повлияла на деревню миграция населения. Без людей деревня лишилась жизненной силы, напоминая произведение без читателей или продукт без покупателей, когда все цепочки спроса и предложения неосознанно разорвались. Ныне в деревне в основном остались одинокие старики и дети, которые и сами-то толком не могли разобраться в своей культуре. Соответственно, возникал вопрос: смогут ли спасти деревню советы и указания заезжих профессоров, которые всю жизнь провели в городах? И пускай сам Му Дафу в этом тоже сомневался, однако, чтобы закончить работу по гранту, он должен был мало того что высказать собственное мнение, так еще и поверить в его перспективность. Поэтому, ставя точку в последнем предложении, он, как и всегда в такие моменты, испытал душевный подъем.
Издав победный возглас «та-дам», он надеялся, что в кабинет тут же прибежит Жань Дундун и усядется к нему на колени, чтобы разделить с ним радость или прослушать какой-нибудь удачный отрывок. Когда она была в него влюблена, то всегда так поступала, да и после свадьбы такое тоже случалось, но в последние лет пять она про это вообще забыла, поэтому его зов был не более чем попыткой оживить мечты. Как он и предполагал, никто не откликнулся, он взглянул на часы – 20:00, она как раз купала Хуаньюй, поэтому просто была занята и не слышала его. Тогда он сдержал свою радость, решив объявить новость чуть позже. Когда же это сделать? Он решил, что лучшим для этого моментом будет 22:40, она уже закончит принимать душ и будет совершать в спальне свой вечерний уход за кожей. Он рассчитывал, что под ее обещанием «отпраздновать окончание проекта» имелось в виду не что иное, как долгожданное интимное свидание, потому что раньше они отмечали это именно так. Пребывая в предвкушении, Му Дафу сдерживал волнение, но возбуждение он удержать в себе не мог, и оно, подобно зажженной петарде, взорвалось в нем с оглушительным треском, заряжая его организм надлежащей энергией. Пока она не вышла из ванной, он быстро заскочил в другую ванную и, пока принимал душ, пытался вспомнить, когда же они в последний раз доставляли друг другу удовольствие в постели. Вспомнить так и не получилось – это было слишком давно, словно в какой-то прошлой жизни.
В назначенное время он приоткрыл дверь спальни. Сидя на краешке кровати, она наносила на тело крем. Пружинный матрас колыхался в такт ее движениям, словно намеренно дразня его и разогреваясь перед предстоящей работой. Он подумал, что выбрал отличный момент, – а ведь если верно выбрать время, то можно горы своротить. Она его заметила, но виду не подала, ее руки продолжали распределять крем по шее и груди. Он подошел вплотную и произнес:
– Дорогая, я закончил статью.
– Правда? Поздравляю. – Улыбнувшись, она приподняла голову, и, словно услышав сакральную песнь, замерла, оставив руку на левой груди.
Он раскрыл свои объятия. Она встала и, выскользнув из кольца его рук, подошла к туалетному столику.
– Не хочешь отпраздновать?
– Давай завтра, мне надо подготовиться.
– А почему не сегодня?
Его сомкнувшиеся руки, словно обнимая ее, повисли в воздухе. От сожаления он прищелкнул языком, целуя пустое пространство. Она подсознательно закрыла лицо ладонями и произнесла:
– Предлагаю отпраздновать это в другом месте.
– И где же?
– Завтра узнаешь.
– Но сегодня еще столько времени, может, порепетируем? – спросил он и тут же подумал: «Неужели она забронирует для нас номер?»
– Иди и репетируй, – последовал ответ.
Она открыла дверь и жестом попросила его выйти. Он закатил глаза и, продолжая обнимать невидимый шар, вышел вон. И только когда дверь за ним захлопнулась, он опустил руки и резко их встряхнул, словно пытаясь избавиться от гнева.
70
Его ожидание началось с той самой минуты, как она вышла из дома. После завтрака она повезла Хуаньюй в школу, а перед этим обещала, что заедет за ним после обеда. «Интересно, что за место она решила выбрать, – размышлял он. – С большой вероятностью это будет какой-нибудь пятизвездочный отель. Главное, чтобы она не выбрала отель „Ланьху“».
Утром он еще раз подправил статью, в обед вздремнул, а после обеда принялся подбирать в гардеробной одежду. «Господи, чем я занимаюсь?» – промелькнуло у него в голове. Он вытаскивал вещи, прикладывал к себе, надевал и крутился перед зеркалом. Он примерял то одно, то другое, но всякий раз что-то его не устраивало, он был так придирчив, словно отправлялся на первое свидание. В итоге решил пойти в костюме, но без галстука. Этот костюм он купил себе много лет назад для участия в международных конференциях, но надевал его лишь раз. Он не выносил стесненной одежды, чувствовал себя в ней так, словно на плечи ему наклеили пластырь. К тому же костюм сковывал движения в руках – сделай он размах больше положенного, и тот рисковал лопнуть по швам. Однако сейчас он выбрал именно костюм. Отглаживая его, он как следует прошелся утюгом по каждой морщиночке и неровности.
В 16:10 он облачился в костюм и принялся мерить шагами гостиную, чтобы, во-первых, немного привыкнуть к новому образу, а во-вторых, облегчить тревогу ожидания. Он обнаружил, что уже разучился общаться с Жань Дундун, теперь каждую фразу, каждое действие, каждую просьбу он не мог выразить так же просто, как раньше, теперь ему требовалось сто раз подумать, даже интонация у него изменилась, отчего ему было не по себе.
В 17:00 он получил сообщение на телефон: «Буду через пять минут». Он быстро спустился вниз, поджидая ее у входа в подъезд. Она подъехала, он сел рядом с водительским креслом и заметил, что она тоже в костюме: кто бы мог подумать, что их мысли совпадут? Но где же она переоделась? Ему казалось, что из дома она выходила в плаще. Он знал, что одежда у нее могла быть еще в двух местах: на работе и в квартире, что располагалась в микрорайоне Хэтан. Значит, она просто решила отвезти его на другую квартиру – тоже неплохо, пусть не так романтично, как в элитном отеле, но зато в непринужденной обстановке. Спустя полчаса они подъехали к пятнадцатому дому в микрорайоне Хэтан, припарковались и в приподнятом настроении вошли в лифт. Никого другого в лифте не оказалось, поэтому он нетерпеливо к ней потянулся и похлопал по ягодицам. Шлепнув его по руке, она произнесла:
– Ты не знаешь, что здесь камера?
– Я же не к чужим пристаю, так что мне все равно.
На одиннадцатом этаже лифт, звякнув, остановился, и они вышли. Он снова
