— Если станет известно, что вы что-то прячете, вас ждет тюрьма, — наставлял его Мунсон, откровенно давая понять, что не потерпит никаких махинаций.
Итоговый баланс равнялся приблизительно девятнадцати миллионам, если не считать незначительной суммы, причитающейся фирме от должников. Так или иначе, доля ответственности Клея представлялась катастрофической. Двадцать шесть его бывших клиентов уже подали на него в суд из-за фиаско с дилофтом, и цифра грозила вырасти, а поскольку Клей не мог оспорить размер компенсации за каждое дело, сумма предполагаемой выплаты обещала значительно превысить все, что у него осталось. Между тем уже суетились и строились в ряды бывшие клиенты по делу компании «Хэнна». Удар от бумеранга максатила, безусловно, станет и вовсе сокрушительным, предсказать точные цифры совершенно невозможно.
— Этим пусть занимается совет доверителей по делу о банкротстве, — решил Мунсон. — С вас снимут последнюю рубашку, но по крайней мере вы не будете никому должны.
— Большое спасибо, — саркастически вымолвил Клей, продолжая думать о яхте. Если удастся спасти ее от конфискации, Джаррет сможет ее продать, купить себе что-нибудь поменьше, а у Клея останется немного денег на жизнь.
После двухчасового совещания с Мунсоном и Гриттлом кухонный стол Клея сплошь покрылся таблицами, распечатками и разрозненными записками — руинами последних семнадцати месяцев его жизни. Клей стыдился своей жадности и был обескуражен собственной глупостью. Ему было тошно видеть, что сделали с ним деньги.
Единственное, что помогало держаться, так это мысль о скором побеге.
* * *
Позвонив с Сент-Барта, Ридли сообщила тревожную новость: перед «их» виллой выставили табличку с надписью «Продается».
— Это потому, что она продается, — ответил Клей.
— Не понимаю.
— Приезжай, я объясню.
— Какие-то неприятности?
— Можно выразиться и так.
После долгой паузы она заявила:
— Я предпочитаю остаться здесь.
— Ридли, заставить тебя вернуться я не могу.
— Конечно.
— Ну и прекрасно. Оставайся на вилле, пока ее не продадут. Мне все равно.
— И скоро это может случиться?
Он ясно представил, как она будет предпринимать все возможные усилия, чтобы воспрепятствовать продаже дома. Но в этот момент ему действительно было все равно.
— Может, через месяц, а может, через год. Не знаю.
— Тогда я остаюсь.
— Отлично.
* * *
Родни нашел старого друга сидящим на ступеньках своего дома, скрюченным, скособоченным, в пледе, наброшенном на плечи, чтобы оберечься от осеннего холода. Ветер нес по Дамбартон-стрит осенние листья.
— Хочется подышать свежим воздухом, — объяснил Клей. — Я три недели был заперт в четырех стенах.
— Как твои кости? — спросил Родни, присев рядом и глядя на улицу.
— Срастаются потихоньку.
Родни распрощался со столицей и стал пригородным обывателем. Брюки цвета хаки, кроссовки, смешной полуспортивный пикап — чтобы возить детей.
— А голова?
— Лучше, чем было, мои мозги урона не претерпели.
— А что с душой?
— Она болит, чтобы не сказать больше. Но я выстою.
— Полетт говорит, ты собрался уехать?
— Во всяком случае, на время. На будущей неделе объявлю о своем банкротстве, но не собираюсь присутствовать при последующей процедуре. У Полетт есть квартира в Лондоне, она отдает мне ее на несколько месяцев. Там мы и спрячемся.
— Банкротства никак нельзя избежать?
— Никак. Слишком много претензий, причем обоснованных. Помнишь нашего первого клиента по дилофту, Теда Уорли?
— Конечно.
— Он вчера умер. Не я спустил курок, но я не защитил от пули. Если бы его дело попало в суд, он получил бы минимум пять миллионов. А таких клиентов у меня двадцать шесть. Нет, я уезжаю в Лондон.
— Клей, я хочу помочь.
— Я не возьму у тебя денег. Ты ведь для этого пришел, я знаю. У меня уже дважды были такие разговоры — с Полетт и с Ионой. Ты заработал эти деньги, и у тебя хватило ума их сберечь. А у меня — нет.
— Но мы не собираемся стоять в стороне и смотреть, как ты погибаешь. Ты не был обязан давать нам по десять миллионов, однако дал. Мы хотим кое-что вернуть тебе.
— Нет, — твердо сказал Клей.
— Да. Мы поговорили между собой и решили подождать, пока процедура банкротства будет завершена, после чего каждый из нас сделает перевод на твой счет — в качестве дара.
— Ты заработал эти деньги, Родни. Пусть они останутся тебе и твоей семье.
— Никто не может заработать десять миллионов за полгода, Клей. Такие деньги можно выиграть, украсть, они могут свалиться с неба, но никто не «зарабатывает» подобным образом. Это смешно и даже неприлично. Я верну часть денег. Полетт тоже. Насчет Ионы не уверен, но и он думает об этом.
— Как твои дети?
— Ты хочешь сменить тему?
— Да, хочу сменить тему.
Они поговорили о детях, о старых приятелях по БГЗ, о тогдашних своих клиентах и их делах. Так и сидели на ступеньках, пока не стемнело. Пришла Ребекка, настало время ужинать.
Глава 42
Молодой репортер из «Пост» Арт Мариани очень хорошо знал Клея Картера, поскольку стал летописцем его стремительного восхождения и столь же ошеломительного падения и следил за каждым шагом адвоката очень внимательно и, надо признать, довольно беспристрастно. Прибыв в дом Клея, Мариани был встречен Полетт и препровожден по узкому коридору в кухню, где его уже ждали. Клей неловко поднялся на ноги и представился, потом представил поочередно остальных: Зак Бэттл, его адвокат, Ребекка Ван Хорн, его друг, и Оскар Малруни, его партнер. Мариани включил диктофон. Ребекка подала кофе.
— Это длинная история, — сказал Клей, — но времени у нас полно.
— Я никуда не спешу, — подтвердил Мариани.
Клей отпил кофе, сделал глубокий вдох и принялся рассказывать. Он начал со своего тогдашнего клиента Текилы Уотсона, застрелившего Района Памфри по прозвищу Пампкин. Даты, время, места — у Клея все было записано и подтверждено документально. Затем последовал рассказ об Уошеде Портере и двух его жертвах. Потом еще о четырех, о реабилитационном центре, о чудовищных последствиях лечения препаратом под названием «Тарван». Хотя он ни разу не упомянул Макса Пейса, поведанную тем историю тарвана воспроизвел доподлинно — секретные клинические испытания в Мехико, Белграде и Сингапуре, желание производителя испытать препарат на африканцах, желательно в Соединенных Штатах. Появление препарата в округе Колумбия.
— Кто выпустил этот препарат? — спросил Мариани, явно потрясенный.
После долгой паузы, в течение которой Клей, судя по всему, просто не мог говорить, он наконец произнес:
— Я не до конца уверен, но думаю, что «Фило».
— «Фило продактс»?
— Да. — Клей протянул руку, взял толстую папку и подтолкнул ее через стол Мариани. — Здесь один из договоров сделки. Вы увидите, что в нем упоминаются две оффшорные компании. Если вам удастся туда проникнуть и взять след, весьма вероятно, что он выведет вас на некую теневую люксембургскую компанию, а оттуда — на «Фило».
— Я так и сделаю, но почему вы подозреваете «Фило»?
— У меня есть источник информации. Однако это все, что я могу вам сообщить.
Этот таинственный «источник» в свое время выбрал Клея среди всех адвокатов округа Колумбия и уговорил продать душу за пятнадцать миллионов. Тогда Клей быстренько бросил свое БГЗ и основал собственную фирму. Но об этой части его биографии Мариани уже был неплохо осведомлен. Клей заключил контракты с семьями шестерых погибших, легко уговорив каждого за пять миллионов держать язык за зубами, и уладил дело в течение месяца. В рассказе всплывало все больше подробностей, все больше документов ложилось на стол.
— Когда я опубликую эту историю, что станется с вашими бывшими клиентами, с семьями убитых? — спросил Мариани.
— Вот это главным образом и не дает мне спать, но, я думаю, все обойдется, — ответил Клей. — Во-первых, деньгами они владеют уже год, поэтому могут заявить, что большая их часть потрачена. Во-вторых, было бы безумием со стороны компании пытаться оспорить сделку.
— В этом случае семьи погибших могли бы подать в суд непосредственно на производителя, — подоспел на помощь Зак Бэттл. — А вердикты по такому делу способны разорить любую корпорацию. Мне никогда не доводилось сталкиваться с настолько чудовищными фактами.
— Компания не станет оспаривать сделку, — кивнул Клей. — Им повезло, что удалось тогда замять дело всего за пятьдесят миллионов.
— А семьи могут отказаться от сделки, когда правда выйдет наружу? — поинтересовался Мариани.
— Это трудно сделать.
— А что будет с вами? Вы ведь заключили тайную сделку.
— Обо мне больше речи нет. Я без пяти минут банкрот и собираюсь сдать лицензию на юридическую практику. Меня им не достать. — Это было грустное признание, причинившее друзьям Клея не меньше боли, чем ему самому.
