Заиграла другая пластинка. Я взглянул на часы. Ровно восемь.
В половине девятого вырубилось электричество.
Когда погас свет, девушка закричала, но крик разом оборвался – юноша заткнул ей рот. С глубоким вздохом замолк музыкальный автомат.
– Господи! – вырвалось у водилы.
– Раздатчик, – позвал я. – Свечи у тебя есть?
– Думаю, да… Я сейчас… Ага, вот они.
Я поднялся, взял свечи. Мы их зажгли, расставили по столам, на стойке.
– Будьте осторожны, – предупредил я. – Если случится пожар, нам придется дорого за это заплатить.
– Оно и понятно, – хохотнул повар-раздатчик.
Молодые вновь уселись в кабинку, обнялись. Водила стоял у двери черного хода, наблюдал за шестью или семью грузовиками, которые кружили у топливных колонок.
– Это все меняет, не так ли? – спросил я у раздатчика.
– Более чем, если света больше не будет.
– Что нас ждет?
– Гамбургеры разморозятся через три дня. Другое мясо раньше. С консервами и овсяными хлопьями ничего не случится. Без насоса не накачать воды.
– Сколько продержимся?
– Без воды? Неделю.
– Заполни все пустые емкости. А как насчет туалетов? В бачках хорошая вода?
– Для работников туалет в этом здании. Чтобы попасть в общественный, мужской и женский, надо выходить.
– Можно пройти через ремонтную мастерскую? – спросил я.
– Нет, только через боковую дверь.
Он нашел два оцинкованных ведра. Подошел юноша.
– Чем занимаетесь?
– Нам нужна вода. Какую сможем достать.
– Дайте мне ведро.
Я протянул ему ведро.
– Джерри! – закричала девушка. – Ты…
Он зыркнул на нее, и больше она не произнесла ни слова, но схватила бумажную салфетку и начала разрывать ее на длинные полосы. Водила курил вторую сигарету и, опустив голову вниз, улыбался полу. Голоса он не подал.
Мы подошли к боковой двери, через которую днем я влетел в закусочную. Фары не знающих покоя грузовиков то и дело били нам в глаза.
– Пора? – спросил юноша, случайно задев меня плечом. Мышцы так и перекатывались. Если б кто прикончил его в тот момент, он бы прямиком отправился на небеса.
– Расслабься, – бросил я.
Он улыбнулся. Криво, но все лучше, чем никак.
– Двинулись.
Мы выскочили в холодный ночной воздух. В траве трещали цикады, в дренажной канаве лягушки давали концерт. Снаружи гудение двигателей усилилось, стало более угрожающим: хищники, вышедшие на охоту. В закусочной казалось, что все это – кино. За дверью выяснялось, что на кон поставлена твоя жизнь.
Мы крались вдоль забранной в пластик стены. В тени неширокого козырька. Мой «камаро» размазали по забору, и искореженный металл поблескивал отраженным светом фар. Так же, как и лужицы бензина и масла.
– Ты идешь в женский туалет, – прошептал я. – Наполни ведро из бачка и жди моего сигнала.
Гудение дизельных двигателей. Обманчивое. Думаешь, что они приближаются, но слышишь-то эхо, отражающееся от стен.
Юноша открыл дверь женского туалета и скрылся за ней. Я прошел дальше и юркнул в дверь мужского. Облегченно выдохнул. Поймал в зеркале свое отражение: напряженное лицо-маска, запавшие темные глаза.
Я снял фаянсовую крышку, зачерпнул полное ведро. Чуть отлил, чтобы не расплескать по полу, вернулся к двери.
– Эй?
– Я здесь, – ответил он.
– Готов?
– Да.
Мы вышли. Шесть шагов, и тут нам в глаза ударили фары. Грузовик подкрался к нам, огромные колеса неслышно катили по гравию. Затаился, чтобы теперь прыгнуть на нас, поймав в круг света. Громадная хромированная решетка радиатора разве что не зарычала.
Юноша застыл, лицо его перекосило от ужаса, глаза округлились, зрачки превратились в точки. Я двинул ему в спину, расплескав полведра.
– Шевелись.
Взвыл дизельный двигатель. Через плечо юноши я потянулся к двери, но ее распахнули изнутри. Юноша прыгнул в черный проем, я – за ним. Оглянулся, чтобы увидеть, как грузовик, «питербилт», поцеловался со стеной, вырывая из нее куски пластиковой обшивки. Раздался раздирающий уши скрежет, словно гигантские когти царапали по классной доске. Затем правый край переднего бампера и часть радиаторной решетки ударили в открытую дверь. Хрустальным дождем посыпались осколки стекла, дверь сдернуло с металлических петель, как бумажную. Унесло в ночь, словно на картине Дали, а грузовик, набирая скорость, покатил на автостоянку, обдав нас сизым дымом. В реве двигателя слышались злость и разочарование.
Юноша поставил ведро на пол и упал в объятия девушки, дрожа всем телом.
Сердце у меня билось, как молот. Ноги стали ватными. Что же касается воды, то на двоих мы принесли три четверти ведра. Не стоило и надрываться.
– Надо забаррикадировать эту дверь. – Я повернулся к повару-раздатчику. – Подскажи чем.
– Ну…
– К чему? – вмешался водила. – Любой большой грузовик втиснется сюда только колесом.
– Меня волнуют не грузовики.
– Мы можем взять лист пластика из кладовой, – предложил раздатчик. – Босс собирался строить пристройку для баллонов с бутаном.
– Поставим к двери пару листов и подопрем их перегородками от кабинок, – решил я.
– Сойдет, – кивнул водила.
Этим мы все и занялись, даже девушка. Баррикада получилась достаточно солидная. Конечно, лобового удара она бы не выдержала. Это все понимали.
У витрины, выходящей на стоянку, еще оставались три кабинки. Я сел в одну. Часы над стойкой остановились в восемь тридцать две. На сооружение баррикады ушло часа полтора. Снаружи рычал один грузовик. Некоторые уехали, спеша выполнять неведомые нам задания, другие прибыли. Я насчитал три пикапа, кружащих среди своих более крупных собратьев.
Меня потянуло в сон, но, вместо того чтобы считать овец, я начал считать грузовики. Сколько их в штате, сколько в Америке? Трейлеров, пикапов, для перевозки легковушек, малотоннажных… а если прибавить к ним десятки тысяч армейских и автобусы. Кошмарное зрелище возникло перед моим мысленным взором: автобус, двумя колесами на тротуаре, двумя – в сливной канаве, несется вдоль улицы, как кегли, сшибая вопящих пешеходов.
Я отогнал эти мысли прочь и забылся тревожным сном.
Кричать Снодграсс начал где-то под утро. Молодой месяц высвечивал землю в разрывах облаков. К мерному гудению двигателей добавился новый лязгающий звук. Я выглянул в окно и увидел пресс-подборщик сена, совсем рядом с потухшей вывеской. Лунный свет отражался от поворачивающейся штанги пакера.
Крик донесся вновь из дренажной канавы:
– Помогите… м-м-мне…
– Что это? – спросила девушка. Тени под глазами стали шире, на лице нарисовался испуг.
– Ничего.
– Помогите… м-м-м-мне…
– Он жив, – прошептала девушка. – О Боже. Он жив.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
