глаза, я поймала на себе взгляд сойлара. Он смотрел на меня, не отрываясь, и от этого, казалось, равнодушного холодного взгляда по телу побежали сонмы мурашек. В руках Кайрана держал фужеры с уже налитой жидкостью, и я суматошно выхватила один из них, сделав большой глоток. И закашлялась, настолько напиток оказался крепким.
Сойлар засмеялся необидно и, протянув мне какой-то фрукт, произнёс:
— Пур очень крепкий. Его у нас пьют только тогда, когда хотят забыться.
— Надеюсь, он не вызывает галлюцинаций? — спросила я, заедая крепость пура сладким фруктом, — потому что у меня перед глазами всё плывёт и переливается.
— Нет, Саша. Просто пур не пьют так, как сделала это ты. Его смакуют, растягивая удовольствие, цедят мелькими глотками.
— Ааа, — медленно протянула я, откинулась на подушки и вытянула ноги. Мне неожиданно стало хорошо и спокойно, не хотелось двигаться и думать вообще. Я лениво перевела взгляд на сойлара: сделав маленький глоток из фужера, он закрыл на мгновение глаза, низко наклонился и лёг, положив голову мне на колени.
— Могу я немного так полежать? — прошептал неуверенно Кайрана.
— Да, — так же тихо ответила я, вспомнив разговор сойлара и Шьямалана. Тогда Кайрана говорил, что мои прикосновения каким-то образом заставляют замолкать голоса рода в его голове. Я посмотрела на сойлара, удобно устроившегося на моих коленях: его волнистые волосы приятно щекотали мои обнажённые ноги, я протянула руку и осторожно провела по ним ладонью, а потом ещё и ещё.
— Это приятно, — прошептал сойлар, — так приятно, что хочется больше.
От этих слов стало так тепло на душе, что я продолжила свою незатейливую ласку, любуясь красивым профилем Кайраны и глупо улыбаясь. Я перевела взгляд на шею сойлара, заметив чёрные щупальца печати рода, выглядывавшие из-под высокого воротника халата. Дотронувшись до одного из щупалец, я провела по нему вниз до красивых ключиц и услышала прерывистый стон сойлара, а щупальце неожиданно отпрянуло от моих пальцев и сбежало куда-то под ворот халата, а Кайрана неожиданно схватил меня за руку и сел.
— Тебе пора возвращаться, девочка, — сказал сойлар и, отпусив мою руку, встал, — уже поздно. Иди спать.
Я не стала перечить, поднялась на ноги и, поклонившись, вышла из беседки. Направившись к зданию, я повернула направо и пошла по длинному коридору.
Я шла медленно, постоянно останавливаясь. Сознание моё полнилось круговертью мыслей, но все они постоянно сводились всего лишь к двум вопросам: первый — почему я позволяла Ниари касаться себя? И ответ на него у меня был. А вот второй вопрос сложнее и, если честно, искать на него ответ мне совсем не хотелось, ибо страшно. А вопрос до невозможного прост и скучен — что я чувствую к Кайране?
Когда я встретила Нира, первым проявил ко мне интерес как к женщине он. Он первый поцеловал меня. Он первый захотел близости. Я поначалу не хотела его поцелуев, да и не представляла с ним секса. Когда всё это произошло, мне было уже двадцать три года. Я десятки раз слышала от девушек из Военного об их интимной жизни. И десятки раз девушки посмеивались надо мной, что я ещё ни разу не пробовала мужчину. Возможно, отчасти эти их незлобные шутки сыграли грустную шутку со мной, и я поддалась чарам Нира, я позволила ему зайти так далеко, как не позволяла никому. В нашей с Ниром краткосрочной связи всегда начинал он, всегда просил он, а я не сопротивлялась, позволяя ему брать то, что он хочет…
Я остановилась и опустила глаза, посмотрев на свои руки, ещё хранившие приятную прохладу бархатистой кожи сойлара. И вдруг поняла, что впервые за свою недолгую жизнь я захотела мужчину просто так, а не потому, что эту близость навязали мне извне. Я хотела касаться Кайраны, я хотела гладить его, ласкать, обнимать. Я хотела почувствовать его в себе…
Закрыв глаза, я с силой сжала кулаки: если не сделаю это сейчас — не сделаю никогда. И потом буду жалеть. Я точно буду жалеть. Даже если сойлар оттолкнёт меня, я смогу сказать себе — я попыталась. Глубоко вдохнув, я медленно выдохнула, развернулась и решительно двинулась обратно, стараясь не думать ни о последствиях, ни о морали.
Я нашла сойлара в одной из комнат малого дворца. Это была та самая комната, в которой я уже просыпалась однажды. По помещению гулял лёгкий тёплый ветер, осторожно развивая шторы и мягко касаясь прозрачного балдахина над постелью. Фонарики-светлячки кружили где-то над высоким сводчатым потолком, погружая спальню в полумрак и рисуя на её стенах замысловатые узоры. Тихо звучала музыка, тоскливая, берущая за душу. Сойлар лежал посередине постели, облокотившись спиной на высокие подушки. Он отстранённо что-то читал. Казалось, Кайрана смотрит сквозь книгу, даже не вдумываясь в её смысл. Его седые волосы сейчас были словно золотыми в тёплом свете фонариков, а кожа приобрела живой человеческий оттенок, утратив мертвенно-белый цвет.
Я подошла к балдахину и замерла — это всё, на что хватило моей храбрости.
— Зачем ты вернулась? — спросил спокойно сойлар, не отрывая взгляда от книги. Его низкий бархатистый голос пробрал моё тело до косточек, и я решилась.
Откинув ткань балдахина, я забралась на постель, забрала у Кайраны книгу и положила рядом. Сойлар не сопротивлялся, он молча наблюдал — внимательно, пристально, ловя каждое моё движение. И это заводило и распаляло моё любопытство — как далеко он позволит мне зайти? Как много позволит? Когда остановит и остановит ли? Набравшись храбрости, я медленно села на его колени и ладонью провела по белой ткани халата от шеи до живота. Кайрана прикрыл глаза и почти незаметно вздохнул. Я улыбнулась, расценив бездействие сойлара как разрешение. Распахнув халат на груди, я посмотрела на мерзкую чёрную кляксу, пустившую свои отвратительные корни по всему телу мужчины, и положила ладонь на её средоточие. Щупальца зашевелились и недовольно начали втягиваться внутрь кляксы, освобождая всё больше кожи на теле
