— Погасите свет!
Снова сомкнулся темный полог ночи. Люди с тревогой прислушивались, но было тихо.
— Если бы мы были на станции, — с тоской сказал молодой голос, принадлежащий, казалось, мальчику лет пятнадцати.
— Мы будем там завтра. Это последняя ночь в лесу. А послезавтра прилетит звездолет с Каллисто.
— Прилетит слишком поздно.
— Тише!
— Они не слышат. Теперь они крепко спят.
— Может быть, они доживут до прилета корабля?
— Нет! Самое позднее завтра днем все будет кончено.
— Неужели не могли вылететь сразу после нашего сообщения?
— Если не вылетели, — значит, не могли.
— Это так ужасно! Узнаем ли мы когда-нибудь, что послужило причиной взрыва?
— Достоверно не узнаем никогда, но инженеры найдут объяснение.
— Но от этого не легче. Неужели у вас, Ресьинь, нет никаких средств спасти их?
— Все погибло с нашим кораблем, — ответил врач. — На станции нашлась только эта сумка. В ней средства оказания первой помощи, но распространение изотопного ожога остановить нечем. Раны на ногах не опасны.
— Как долго нет сообщений от Линьга!.
— Ему нечего нам сообщить, и потому он молчит.
— Хорошо, что уцелели две пары крыльев. Что бы мы делали без них?
— Результат был бы тот же самый. Правда, пришлось бы поголодать, пока не добрались до станции, но для раненых нет разницы, послано сообщение вчера или было бы послано завтра.
— Разница есть, — сказал Ресьинь. — Они живы, а без этой сумки были бы уже мертвы.
— Не все ли равно, если спасти их нельзя.
Откуда-то издалека снова донесся рев и вой обитателей леса.
— Я не могу слышать этого ужасного воя, — сказал тот же самый молодой голос.
— Это нервы, а для путешественника по планетам нервы излишни. Я не знал, Дьеньи, что они у вас есть.
— Представьте себе, что есть. Все же я девушка.
— До сих пор я этого не замечал.
— Чего вы не замечали, Вьиньинь? Того, что Дьеньи девушка, или того, что у нее есть нервы?
Трое собеседников рассмеялись.
— Когда люди способны смеяться, — сказал Ресьинь, — положение не так уж плохо.
— Это верно, — грустно сказала Дьеньи. — Но мы смеемся сквозь слезы.
— Бедный Вьеньонь, — сказал Ресьинь. — Он так мечтал встретить звездолет Диегоня.
— Вы думаете, что он еще вернется? — с сомнением в голосе спросил Вьиньинь.
— Конечно, вернется.
— Вряд ли. Экспедиция к Мьеньи должна была вернуться девяносто два дня тому назад, но она не вернулась.
— Мне кажется, что они нашли населенную планету, — сказала Дьеньи, — и тогда, конечно, задержались, чтобы ознакомиться с нею.
— Такая задержка предвидена в их плане. Девяносто два дня тому назад истек последний срок их возвращения.
— Что значат девяносто два дня? Я верю, что они вернутся. Так хочется увидеть моего знаменитого деда.
— Да, я совсем забыл! Ведь вы внучка Диегоня.
— Я никогда не видела деда. Я родилась вскоре после того, как улетел звездолет. Через два года.
— Как вы еще молоды, Дьеньи!
Разговор снова прервался. Двое мужчин и девушка молча прислушивались, тревожно всматриваясь в темноту.
— Скорей бы рассвет!
Долгое время звери, бродящие по лесу, не подавали голоса. Тишину нарушал только шум деревьев, раскачивающихся под свирепыми порывами ветра. Громадные птицы, так недавно упорно нападавшие на путников, не появлялись больше.
На мгновение мелькнул и погас свет.
— До рассвета еще три часа, — сказал Вьиньинь.
Ночь становилась холоднее. Для каллистян, привыкших к теплу, она была слишком холодной.
Дьеньи задремала, приникнув к плечу Ресьиня. Он старался не шевелиться, чутко прислушиваясь к дыханию раненых. На сердце врача было тоскливо. Он знал, что пройдет еще несколько часов и это прерывистое дыхание прекратится навсегда. Помочь он не мог, но, хорошо зная, что смерть неизбежна, был готов в любую минуту сделать все, чтобы хоть ненамного, но продлить жизнь.
Все события страшного дня неотступно стояли в его памяти.
Еще не прошло и тридцати часов после катастрофы, а она казалась уже далекой, так много пришлось пережить после нее.
Вместе с Линьгом — командиром звездолета — и Дьеньи Ресьинь ушел в то утро далеко от места стоянки корабля в лес, намереваясь пересечь его и выйти к горам, откуда брала начало небольшая речка, текущая возле их лагеря. Они хотели походить по горам и не взяли с собой крыльев.
Они шли по берегу, внимательно следя, не появится ли где-нибудь одно из тех гигантских животных, которые водились на Сетито. Линьг мечтал убить такое чудовище, сжечь его тушу, а скелет захватить с собой на Каллисто. До сих пор все попытки охоты на кетьра кончались неудачей.
Они отошли километров на восемь, когда случилось это.
День был безоблачный. Ярко сиял Рельос. И вот, затмевая блеск солнца, вся местность осветилась странным зелено-синим светом. Его источник был позади них.
Потом донесся гремящий гул взрыва.
Обернувшись, они увидели над лесом, в той стороне, где был корабль, громадное разноцветное облако, которое быстро поднималось, похожее на исполинский зонт.
Несколько секунд они стояли, еще ничего не понимая, но смутно чувствуя, что случилось страшное.
— Звездолет! — отчаянным голосом крикнул Линьг и бросился бежать назад, словно мог пробежать восемь километров, отделявшие их от лагеря.
Ресьинь и Дьеньи побежали за ним.
…Полтора часа они то шли, то бежали мучимые страхом неизвестности. Действительность оказалась хуже самых мрачных предположений.
В двух километрах от лагеря они встретили Вьиньиня. Штурман звездолета быстро шел навстречу, неся в руках крылья.
— Я знал, куда вы пошли, — задыхаясь, сказал он. — Я пошел навстречу, чтобы предупредить — дальше идти нельзя.
— Что случилось? — спросил Линьг, и по его лицу было видно, что он знал, какой последует ответ.
— Звездолета больше не существует, — ответил Вьиньинь.
Линьг сжал голову руками. Но через минуту он овладел собой и обычным голосом спросил:
— Где вы были в это время?
— В двадцати пяти километрах к югу от корабля. Я летел к нему на значительной высоте и все видел. Не могу понять, как я не ослеп от вспышки. Корабль взорвался. От него ничего не осталось, так же как и от лагеря.
— Ничего не осталось, — повторил Линьг.
Ресьинь и Дьеньи не могли произнести ни одного слова от ужаса.
— А Льетьи, Вьеньонь, Синьянь? — спросил Линьг. — Они погибли?
— Синьянь вылетел на крыльях одновременно со мной, только в другую сторону, — ответил штурман. — А Вьеньонь ушел к большой реке. На корабле остался один Льетьи. Он говорил мне, что собирается проверить подачу в центральный двигатель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
