Вышел он подбодренным и с двумя журналами: не избалованные взятками мелкие клерки любят бесправных неудачников. Но к дедушке с «наганом» вновь вернулся властный и уверенный в себе человек.
– А где найти профессора Брониславского? – строго спросил он.
– Кто ж его знает! – Тот отложил газету. – Он ведь не здесь работает.
Приезжает иногда, когда совет заседает. Спросите на третьем этаже, там Петр Федорович, ученый секретарь, он должен быть в курсе.
Но в планы Макса не входило «засвечиваться» прежде времени.
– Ладно, по телефону узнаю, – вроде как сам себе сказал он. А обращаясь к вохровцу, добавил:
– Устав караульной службы запрещает на посту пить, есть, спать, курить, отправлять естественные надобности и иными способами отвлекаться от несения службы. А вы газету читаете! Непорядок!
– Виноват! – молодцевато подскочил тот и спрятал газету под стол.
Когда дверь за Максом закрылась, дедок сплюнул и вернулся к прерванному занятию.
* * *
Коммерческий спецрейс из Тиходонска прибыл во Внуково в четырнадцать тридцать, сделав над Москвой три лишних круга, пока заканчивали расчистку полосы. В просторном салоне «Ту-134» находились только четыре пассажира: у левого борта сидели Тимохин с Ходаковым в официальных костюмах комитетчиков или служащих банка, а через проход – два мускулистых парня в широких брюках и свитерах, с малоподвижными лицами и уверенными глазами людей, привыкших побеждать. Эта специфическая внешность является приметой последнего времени, она характерна для ментов и бандитов. Неуловимые признаки восприятия каждого человека говорили, что парни относятся скорее к первой категории.
Степан и Хохол были наиболее серьезными «торпедами» «Тихпромбанка».
Начинали они свою карьеру в восемьдесят втором году рядовыми в Афганистане, там же остались на сверхсрочную. Когда в восемьдесят девятом «ограниченный контингент» покинул горную республику, оба уволились из армии и ступили на тернистый, засасывающий сильнее наркотика путь «солдата удачи». Они умели делать только одно и занимались этим все последующие годы в Карабахе, Приднестровье, Абхазии, Чечне.
К тридцати трем годам, изрядно порастратив нервы и «посадив» здоровье, оба вернулись на отдых в Тиходонск, где и попали в поле зрения Тимохина раньше, чем группировки Тахира, Креста или Лакировщика. Это и определило их дальнейшую судьбу: оба вошли в «убойный отдел» службы безопасности «Тихпромбанка» и до сих пор только получали зарплату – случаев продемонстрировать свое профессиональное мастерство пока не представлялось. Командировка в столицу стала первым заданием, и оба были настроены выполнить его с надлежащим блеском.
Юмашев позвонил своим московским друзьям, и прилетевшую четверку встретил на выходе с летного поля человек стандартной «комитетской» внешности, лицо которого показалось Тимохину смутно знакомым. Очевидно, когда-то они ходили по одним коридорам. Человек отвез прибывших в безликую трехкомнатную квартиру на Таганке, которая явно предназначалась для конспиративных встреч с агентурой, оставил ключи и доверенность на черную «Волгу» с форсированным мотором, после чего немедленно исчез.
Следуя разработанному плану, Тимохин набрал телефонный номер, но, когда другой конец линии отозвался, говорить не стал. Просто он хотел убедиться, что Куракин на месте. Все четверо вышли во двор и погрузились в «Волгу». Тимохин был единственным, кто хорошо знал Москву, поэтому он сел за руль. Через пятьдесят минут они подъехали к громаде «Консорциума» и остановились в отдалении, наблюдая за входом. Когда не знаешь, где будут развиваться события, надо следить за человеком, который обязательно окажется в их эпицентре.
* * *
«БМВ» оставили во дворе дома номер четыре и по одному двинулись по нужному адресу. Восьмой номер носила квадратная одноподъездная восьмиэтажка, обложенная желтой отделочной плиткой. Макс со Спецом нырнули в подъезд, а Веретнев остался на противоположном тротуаре, внимательно рассматривая редких прохожих. Внутренняя дверь запиралась кодированным замком, но Спец поковырялся шилом в щитке управления, и замок открылся.
Они осмотрелись. Чистая лестница вела наверх, слева ждали пассажиров два лифта, за лифтовыми шахтами находилась дверь в подвал. Она оказалась открытой, Макс на всякий случай заглянул, но там было темно.
– Ладно, давай наверх! – распорядился Спец.
Двенадцатая квартира располагалась на четвертом этаже, на звонок никто не отозвался. Из-под деревянной рейки выглядывал край стального листа, но Спеца это не смутило.
– Лучше зайти, – вслух рассуждал он. – Тогда срабатывает фактор внезапности, а если раньше придут жена или дети, у нас будут заложники. Довод против: может, у них сигнализация...
Услышав про заложников, Макс напрягся.
– Наверняка есть сигнализация. Лучше не рисковать.
– Пойдем с Лешкой посоветуемся, – сказал Спец, и они запрыгали по лестнице вниз.
Как раз в это время к Веретневу подошли двое незнакомцев.
– Кого ждем, дядя? – фамильярно спросил крутоплечий крепыш в кургузой, едва прикрывающей зад курточке. Второй грамотно стал сзади. У него тоже была мощная фигура и узкая сплюснутая голова, на которой еле помещалось вытянутое лицо.
– Вам какое дело? – дерзко ответил подполковник. Руки он держал в карманах и сразу навел «фроммер» крепышу в живот.
Простой обыватель не отвечает так борзым молодцам. Почувствовав породу, те изменили тон.
– Охранно-сыскная служба, – на свет появилось красное удостоверение.
– Сейчас должен приехать наш клиент, поэтому мы проверяем безопасность места.
– Сколько красных корочек развелось, – пробурчал Веретнев и левой рукой извлек еще не просроченное удостоверение ФСБ. Перед выходом на пенсию многие менты и комитетчики заявляют об утере служебных удостоверений. Строгий выговор пугает пенсионера гораздо меньше, чем лишение «ксивы» – привычной индульгенции от действительных и мнимых грехов, следствием которого является ощущение полной беззащитности, свойственной основной массе российских граждан, твердо знающих, что живут в обществе, разделенном на две категории: прессующих и прессуемых.
Заглянув в удостоверение, крепыш увял и хотел было отчалить, но подполковник удержал его за рукав.
– Минуточку! Сейчас разберемся, из какой такой вы службы! И почему превышаете полномочия?
Из подъезда вышли Спец и Карданов. С индифферентным видом они направились в сторону оставленной машины.
– Молодые люди, попрошу подойти ко мне, – властно позвал Веретнев. Те быстро перебежали узкую улицу. – Попрошу быть понятыми при проверке этих граждан, – сказал бывший разведчик.
– Да бросьте, – трепыхнулся крепыш. – Сейчас мы позвоним по мобильному, и вам прикажут нас отпустить!
– Прикажут – отпустим, – пообещал Веретнев, чем несколько подбодрил задержанных.
Контролируя каждое движение охранников-детективов, их завели в подъезд и спустили в подвал. Там оказалось некое подобие красного уголка из былых социалистических времен: небольшой зальчик с пятью рядами стульев и столом президиума. Две стосвечовые лампочки ярко освещали помещение, сильно пахло пылью, хотя стол и стулья выглядели довольно чистыми.
– К стене! – приказал Спец. – Руками упереться, ноги расставить!
Такая активность «понятого» насторожила задержанных.
– Так вы заодно! Кто вы такие? – вскинулся узколицый, не выполняя команды.
Крепыш вдруг впился узнающим взглядом в лицо Макса.
– Тебя что, щипцами тащили? К стене, я сказал!
Крепыш прыгнул молча, но Макс основанием кулака ударил его за ухо, и тот со всего маху грохнулся на бетонный пол. Из-под лица резво побежала струйка крови.
– И-йя! – выкрикнул узкоголовый, выбрасывая ногу вперед. Спец легко уклонился, как будто они жили в разных временных ритмах. Для подполковника Савченко время шло вдвое быстрее, чем в обычном мире. Протянув руку, он спокойно взял противника за шею, сдавил, и тот упал на колени, тряся головой, как бык на бойне после удара молотом между рогов.
Обоих обыскали, отобрав два пистолета «ПМ» с разрешениями, удостоверения охранников «Консорциума», один сотовый телефон и старую фотографию Карданова размером шесть на четыре со следами резинового клея на обороте.
Не говоря ни слова. Спец достал из кармана кусочек лески и стал завязывать ее двумя петельками. Макс вспомнил, что когда-то он это уже видел.
Мертвой хваткой зажав кисть узкоголового. Спец надел одну петельку на большой палец, а в смежную вставил обычную шариковую ручку и принялся быстро крутить ее. Леска стянула палец, он побелел, раздался стон, но Савченко не отвлекался от работы. Каждому, а узкоголовому в первую очередь, стало ясно, что сейчас леска прорежет кожу и пойдет врезаться вглубь, пока не ампутирует палец. Только Спец и Макс знали, что кость таким образом не перерезать.
