Одного не мог поведать Жихарь – что они с Принцем и Лю Седьмым делали после
встречи с Мироедом. Видно, так это и пребудет в тайне до скончания времен.
Когда горло пересыхало от речей, богатырь прихлебывал воду горстью прямо из
реки. Старый Беломор слушал внимательно, не перебивал – только уточнял
кое–где обстоятельства, после чего согласно кивал.
Длинен был летний день, но и у него не хватило терпения выслушать богатырские речи до конца. Солнце притомилось и пошло ночевать к себе за окоем.
– Шабаш, – сказал наконец Беломор. – Ложкой море не вычерпать, хотя бы и золотой. Если даже ты самозванец, разницы нету. Хоть до тебя никто на свете не додумался отдавать славу свою в заклад. Но и выдумать ты сам этого не мог. А поверить тебе до конца я смогу лишь тогда, когда ты сам эту славу свою по чести выкупишь, – не обижайся…
– Да я и не обижаюсь, – сказал Жихарь. – Сам виноват.
– Вот это правильно, – сказал волхв. – Человек – не дерево и не зверь, он сам всегда в своих бедах виноват. Если бы все это понимали, жизнь устроилась бы на свете вполне прекрасная. Нынче уже не время по кругу ходит, а сами мы ошибки свои же повторяем и множим… Вставай, пойдем в избу – я чаю, она там без нас уладилась.
И вернулись они в избу, и убедился Жихарь, что уладилась изба – стояла, как
прежде, убогая снаружи и обширнейшая внутри. То, что огонь пожрал
безвозвратно, изба выбросила за порог, а то, что в дело годилось, было
восстановлено в прежнем виде. Даже та поганая кадушка, что выносила мусор
своим ходом. Пришлось же ей нынче побегать! Только запах дыма остался,
напоминая о злодеях и грядущей над ними расправе.
– Ты, дедушка, их не трогай, – сказал богатырь. – Моя вина, мой и расчет. Принесу я тебе ихние головы, не сомневайся.
– Жрать–то как охота! – внезапно сказал Беломор. – Вот же изверги – горели,
а все съестное подчистую унесли…
– Дело военное, – пожал плечами Жихарь. – Дружина и должна чужим добром жить. Хотя, честно сказать, я после восприятия Святогоровой силы должен питаться усиленно, а то ослабею…
– Не ослабеешь, – сказал неклюд. – Вот я в погребе пошарюсь…
Пошарился он там на славу – в прежний–то раз ведь томил богатыря травами да
медом. А тут нашлись и копченые окорока, и ковриги совсем свежего хлеба, и
раки вареные, и огурцы соленые… Даже Мозголомная Брага выявилась без
всяких намеков – значит, поверил старик, лучшего доказательства и не надо!
– Как это у тебя хлеб хранится? – спросил Жихарь. – Или недавно тесто творил?
– Давно тесто творил, – ответил Беломор. – Для хлеба у меня особая безвременная полка имеется…
На какое–то время они забыли и о Жихаревой судьбе, и о судьбах мира в целом
– чокались уцелевшими кружками, жевали от души, сосредоточенно. Здравица над столом летала лишь одна: за здоровьице! А чего еще воскресшему покойнику желать?
– Ты не меня спас, – объяснял Жихарю захмелевший мудрец. Видно, воскрешенный – тот же младенец, ему немного надо. – Ты весь мир спас, потому что зрю новую ему угрозу, а нынче перед собой даже избавителя зрю…
– Да блин поминальный! – воскликнул богатырь и даже отставил в сторону полную кружку. – Я же его вроде бы наладил как надо, а ты снова про избавление толкуешь… Сколько можно? Что, кроме меня, на свете и героев не осталось? Я сто раз под смертью ходил, а ныне в безвестности пребываю…
– Настоящие герои всегда пребывают в безвестности, – слабо утешил его старец. – Такая, видно, уж у них планида. А что это у тебя на груди за идолы наколоты? Так, с лысым–то все понятно, а другой кто? Уж не сам ли Мироед?
Тут Жихарь вспомнил, что в страшном том ущелье разукрасил ему неведомо кто все тело синими рисунками и надписями. Он на всякий случай спрятал босые ноги подальше под стол, потому что на ногах, на взъемах ступней, тоже было кое–что наколото.
Левая ступня синими буквами громко жаловалась: «Ноженька моя, ты устала!» Правая ступня была куда бодрей, поскольку и надпись на ней была задорная: «Наступи менту на горло!»
– Может, и Мироед, – сказал Жихарь. – Он ведь умеет принять любое обличье. Я–то надеялся до тебя добежать в одно время с Невзором. Устроил бы ты нам с ним очную ставку, тут бы вся правда наружу и вылезла… Он ведь про славный поход только то знает, что в книжке у княжны прямо написано, а про цель…
Он подсел поближе к старику–волхву и нашептал на ухо такое, что Беломор чуть под стол не съехал.
– И как мы на Змее Мировом кувыркались, он не знает, и как я Золотую Ложку утопил, – продолжал богатырь уже полным голосом. – Не говоря про обратный путь. Эх, как жалко ваджру мою, какая она была полезная! Мудрый Лю меня, правда, утешил, что вернется она ко мне в ином обличье, да только где и когда?
– Это мне пока неведомо, – важно сказал Беломор.
«Тоже мне, волхв! – фыркнул про себя Жихарь. – Ты и в тот раз ложку мою не признал…»
– Пока неведомо, – повторил Беломор. – Но скоро станет все ясно. И еще мне ясно, что тебе тоже придется в поход отправляться.
– Не тоже, а снова, – поправил Жихарь. – Только ты уж меня снаряди получше,
а не как в тот раз…
– А что в тот раз? – обиделся волхв.
– А то, что меч твой хваленый с первого удара переломился, как сучковатый черенок у лопаты! – гневно пояснил богатырь.
– Ну переломился и переломился, – сказал неклюд. – Видно, сразу у меня душа
не лежала к этому Невзору, вот я и подсунул ему негодящий клинок – как
чувствовал! Сожрали бы его Гога с Магогой, а я бы парня получше нашел –тебя, к примеру…
– Старинушка, да ты же поклялся мне верить, – напомнил Жихарь. – Как раз меня ты и нашел, того и держись, не то нам трудно будет договориться. А где Будимир наш ныне обретается? Уж он–то меня бы враз признал…
– При деле, – многозначительно сказал старик. – Он и так с этим мерзавцем много времени потерял…
– Снова–здорово! – огорчился Жихарь. – Это люди меня не признают, а деревья, звери и птицы хорошо помнят и пособляют…
Он обиженно уткнулся в кружку, потом набросился на окорок и обглодал его до
кости. После чего потянулся так, что все суставы затрещали, а исцеленная
было лавка жалобно заскрипела.
– А сила–то, сила Святогорова?! – заорал он. – Хочешь, печку твою сворочу с
места? Невзору так нипочем не суметь! Или избу тебе разметать по бревнышку?
Возвращается силушка, никуда не делась! Кабы меня кто ночью досыта
накормил, я бы бегом к тебе куда раньше Невзора поспел!
– Сила – дело хорошее, – сказал неклюд. – К ней бы да ума…
– Не сам ли меня, спящего, наставлял? – спросил Жихарь. – Мне все твои уроки в дороге хорошо пригодились, всегда знал, что кому говорить и как поступать…
Это он, конечно, прилыгнул, потому что и глупостей в походе натворил немало. Вспомнить хотя бы, как задирал Дикую Охоту, как лешего дразнил, как…
– Ну–ка, ну–ка, – сказал Беломор. – Верно, учил я предателя, немало тайных знаний ему передал…
– Славу мою он купил, – сказал Жихарь. – А вот памяти я ему не закладывал –ни явной, ни тайной. Все при мне. Проверь, если не веришь…
– А вот это дело, – сказал старик и на радостях разлил по кружкам еще по глотку Мозголомной Браги. – Ответствуй мне, кто таков есть зверь единорог и что он означает?
– Нетрудно сказать, – обрадовался Жихарь. – Единорог символизирует целомудрие, а также служит эмблемой меча… Традиция обычно представляет его в виде белого коня с одним рогом, выходящим изо лба; однако, согласно эзотерическим верованиям, он имеет белое туловище, красную голову и синие глаза. Легенда утверждает, что он неутомим, когда его преследуют, но покорно ложится на землю, если к нему приблизится девственница. Это наводит на мысль, что он символизирует сексуальную сублимацию… Правда, девственниц нынче мало, а единорогов и того меньше, так что не знаю. Некоторые мудрецы отождествляют с единорогом животное, известное в Чайной Стране как Ши–линь, другие же оспаривают правомерность…
– Хватит, хватит, – замахал руками Беломор. Потом взял кружку с напитком и задумчиво поболтал ее в воздухе. – А теперь ответь мне, что есть огонь–вода?
– И это помню, – уверенно сказал Жихарь. – Как и другие алкогольные напитки, огненная вода есть coincidentia oppositorum, сиречь совпадение противоположностей, и поэтому относится к нуменам и гермафродитам. Вследствие этого алкоголизм можно рассматривать как попытку единения, преодоления разлада и отторгнутости. Вот я отчего пью–то в три горла! – догадался он. – За здоровьице твое, старинушка, за единение!
– За головушку твою стриженую! – согласился старый волхв и ударил своей кружкой о Жихареву.
