— Это прямо какой-то зверь, — проговорил хозяин отеля, надеясь получить у своей жены поддержки.
— Да, зверь, — томно промолвила женщина, глядя на пустую лестницу, где только что прошел Ретт Батлер.
Его образ еще стоял в глазах жены хозяина отеля. Ей очень нравились своенравные неукротимые мужчины, и она с интересом ждала, чем же закончится визит Ретта Батлера к жильцу пятого номера.
— Он высокий, — томно проговорила женщина.
И тут муж не выдержал. Он был прекрасно осведомлен о всех проделках своей жены, но никогда не подавал виду.
— А ты развратная! — прокричал он.
Женщина обиженно поджала губы и, выпрямившись во весь рост, посмотрела на своего низкорослого мужа. Он еле доходил ей до плеча.
Он тут же взобрался на помост, специально сооруженный им за стойкой, чтобы казаться выше. Теперь, если смотреть снаружи, они выглядели одинаково.
Женщина, улыбнувшись, толкнула указательным пальцем своего мужа в грудь и тот, не удержавшись на помосте, взмахнул руками и спрыгнул на пол.
— Развратная! — уже не так громко сказал он.
— Ну и что, — пожала плечами женщина, — зато он высокий.
Тут со второго этажа донеслись сдавленные крики и перепуганный голос постояльца:
— Хорошо, сэр, я сейчас! — и зазвучали торопливые шаги.
Вскоре на лестнице возник и сам жилец пятого номера. Он был наспех одет, пуговицы застегнуты через одну.
— Быстрее, Роберто! — кричал он хозяину Отеля. — Быстрей мой счет!
— В чем дело? — спросил хозяин отеля. — Этот негодяй посмел вам угрожать?
— Нет-нет, Роберто, но быстрей подай мой счет, пока он не спустился, — и бывший жилец пятого номера принялся рыться в бумажнике.
На пол посыпались деньги и они вместе с хозяином отеля бросились их собирать.
— Мистер Мартинос, погодите уезжать, — причитал хозяин отеля, — я вам найду другую комнату, лучше этой.
— Но ведь вы уверяли меня, что лучше этой комнаты здесь нет, — отвечал жилец пятого номера, запихивая деньги в бумажник.
— Погодите уезжать…
Но тут на лестнице послышались тяжелые шаги Ретта Батлера, и бывший жилец пятого номера вздрогнул.
— Быстрее, Роберто, быстрее! Я не хочу оставаться здесь более ни одной минуты! Мне не нужны никакие номера, я тут же уеду из вашего города!
Ретт Батлер остановился на середине лестничного марша и абсолютно спокойно окликнул бывшего жильца пятого номера.
— Сеньор Мартинос.
— Да, — дрожащим голосом отозвался тот.
Ретт Батлер расправил то, что сжимал в руках — это были объемные подштанники сеньора Мартиноса.
— Я этого не ношу, — и Ретт Батлер, скомкав их, бросил бывшему жильцу пятого номера.
Подштанники повисли у него на голове. Жена хозяина отеля прямо расплылась в улыбке, и Ретт Батлер подмигнул ей.
Роберто, хозяин отеля, был вне себя от бешенства, но не смел возражать Ретту Батлеру, ведь он прекрасно понимал, что молодой мужчина, если он только посмеет стать у него поперек дороги, не будет обходиться с ним очень-то любезно.
Сеньор Мартинос, наконец-то, догадался сбросить подштанники с головы и испуганно пробормотал:
— Спасибо.
— Не стоит благодарности, — пожал плечами Ретт Батлер и вновь поднялся на второй этаж.
Сеньор Мартинос не стал задерживаться в отеле. Он расплатился с хозяином и опрометью бросился за дверь под легкий смех жены хозяина отеля.
А Ретт Батлер распахнул дверь пятого номера и огляделся. Большое круглое окно выходило прямо на банк.
Ретт Батлер сбросил на пол дорожную сумку и вытащил плакат с портретом Альфаро Сикейроса. Не снимая сапог, он лег на кровать, забросив ноги на спинку. Ретт посмотрел на портрет преступника, тщательно запоминая его.
Пока Ретт Батлер, полуприкрыв глаза, лежал с портретом Альфаро Сикейроса в руках, сам главарь банды дремал, откинувшись на резную спинку кресла. Ведь сейчас банда размещалась в заброшенном монастыре милях в пятнадцати к западу от Бергтауна. Большой стол из монастырской трапезной был заставлен незамысловатыми яствами. Длинной чередой стояли большие бутыли, оплетенные прутьями и тростником, а в центре стола прямо на досках лежали, истекая жиром, два молодых, зажаренных на вертеле барашка. Овощи были насыпаны прямо на стол.
Бандиты отрывали куски мяса, громко жевали его, а кости сбрасывали прямо под стол. Они молчали, боясь потревожить сон Альфаро Сикейроса.
Но тот уже не спал, он дремал, полуприкрыв отяжелевшие веки. Изредка странная улыбка, не предвещающая ничего хорошего, появлялась на его губах.
Послышался далекий топот, потом звуки выстрелов и послышался звон колокола, в который ударились пули.
— Это свои, — сказал Мигель, но на всякий случай вытер правую руку.
Тяжелая дубовая дверь отворилась, ударившись о стену. В трапезную вошел Билл Нортон, за голову которого была объявлена награда в две тысячи долларов. Это был старый приятель Альфаро Сикейроса, которого тот вызвал себе на подмогу. Билл Нортон сжимал в руке револьвер, из ствола которого тянулся еще голубоватый дымок.
— Привет, друзья, — бросил он всем собравшимся.
Бандиты закивали в ответ.
Билл Нортон прошел через все помещение и, подойдя к дремавшему Альфаро Сикейросу, положил на плечо тяжелую загорелую руку.
— Я рад, что ты на свободе, Альфаро, — сказал он и не дождавшись ответа, подошел к туше барана и оторвал большой кусок мяса.
— А где Санчес? Почему я его не вижу? — не открывая глаз, произнес Альфаро Сикейрос. — Почему ты приехал один? Ведь я же просил, чтобы ты привез Санчеса.
— С ним тоже случилась беда, он сидит в тюрьме, лишенный виски, женщин и солнца.
Альфаро Сикейрос открыл глаза, взял с колен веер и стал обмахиваться, явно ожидая дальнейших пояснений.
Билл Нортон вел себя довольно развязно. Он громко жевал мясо, сплевывая прямо себе под ноги.
— Я жду, — процедил сквозь зубы, глядя в потолок, Альфаро Сикейрос.
— Не повезло Санчесу, он попался и теперь будет сидеть четыре года. Ведь ты же знаешь, в наших краях не уважают людей, попавших в тюрьму.
Воцарилось тягостное молчание.
— Или я неправ? — осведомился Билл Нортон, бросая кость в угол.
— Замолчи и лучше слушай, что буду говорить я, — Альфаро Сикейрос разжал пальцы и веер с костяным стуком упал на пол.
Он поднялся со своего резного кресла, потянулся, расправил плечи и, взяв глиняную кружку с вином, отпил небольшой глоток.
— Итак, банк в Бергтауне.
Альфаро Сикейрос запустил руку в глубокий вырез своей рубашки и извлек сложенный вчетверо довольно измятый лист плотной бумаги.
