маску с козлиной бородкой, довольно часто — темно-синюю маску охотника из представления Чама. Если маска была украшена изображениями Солнца и Луны, то это была маска Йогина — юмористического персонажа Чама, в драматических действиях такую маску надевали либо рассказчик, либо шут.
По мнению Р. Стейна, маски и грим манипа, двойственные по своему характеру, как нельзя лучше соответствовали новогоднему периоду, когда поединки и шутки, люди и боги, живые и мертвые — все перемешано, все противостоит одно другому. И маска, которая была маской «охотника», или Белого духа, становится маской шута. Лицо, вымазанное пеплом или серой глиной, соответствует персонажу из мира мертвых. Среди ряженых часто бывает и пастух с колокольчиками, который ведет ряженых, изображающих танцующих львов или яков. Причем полагают, что яки — это символ богов горных священных вершин, а львы или, скорее, львицы с бирюзовой гривой символизируют горный ледник. Считается, что молоко мифической львицы — это вода от таяния ледника, замечательное средство для обретения долголетия[781].
Рис. 45. Моление о долголетии правителей в первый день Нового года (начало XX в.)[782].
Семьи ходят в гости друг к другу одетые в новые одежды, женщины надевают свои лучшие драгоценности. На восходе солнца в первый день Нового года начинают разносить по знакомым, соседям и родственникам чэмар. Для Нового года чэмар готовится следующим образом: деревянное или металлическое блюдо, разделенное на две части, наполняется цзамбой (ячменной мукой из прокаленного зерна) и зерном в виде конусообразных куч, которые разукрашены кусочками масла, нарезанного в виде цветов, солнца, луны, туда же втыкаются колоски[783]. Иногда кроме колосков используют курительные свечи и разновидность красного дикорастущего цветка, называемого «новогодний цветок»[784].
Во время новогоднего поздравления гости и хозяева при встрече щепотку цзамбы бросают вверх или через левое плечо, вторую отправляют в рот и запивают пивом. В каждом доме всех гостей встречают таким образом. В гостях произносят благие пожелания хозяевам: «Желаем счастья! Пусть хозяйка будет благословенна! И да пребудет она в добром здравии! Пусть будет она счастлива!»[785]. В Кхаме говорят: «Как полны эти пригоршни муки и сахара, так пусть на этой встрече будут полны паши рты! Пусть растет радость и благополучие! Радость во веки веков! У-ла-лохо, да будет слава богам!»[786].
Или же:
Пусть счастье будет полным!
Пусть дом хозяйки будет полной чашей!
Пусть благая судьба пересечет ее путь!
Пусть радость и ликование всегда будут с нами!
Пусть мы все встретимся здесь,
Когда это счастливое время, совершив
Круг, вновь принесет Новый год![787].
Обильная пища и питье — непременное условие Нового года у тибетцев. В прошлом даже существовала поговорка: «Тибетский Новый год — это вино, китайский — это бумага, непальский — это грохот»[788].
В этот день дети бегают от дома к дому, распевая песни и звеня колокольчиками[789].
В Лхадо у кочевых народов на заре первого дня Нового года все население оставляло свои палатки и собиралось на берегу реки у костра из можжевельника, который не столько пылал, сколько разносил клубы дыма, стлавшегося по долине ущелья. Возле жертвенника толпились женщины, дети и громкими голосами славили наступающий Новый год. С восходом солнца нарядные жители возвращались в свои палатки и принимались за праздничную трапезу. В первые дни года родные и знакомые обычно навещали друг друга[790].
В Лхасе ранним утром первого дня Нового года правительственные чиновники направлялись на прием в Поталу[791]. В первый день Нового года Далай-лама устраивал банкет на вершине Поталы. Он приглашал официальных лиц. Во время этого приема десять юношей или мальчиков, одетых в разноцветные шелка и с белыми тюрбанами на голове, исполняли воинский танец. К ногам у них были привязаны маленькие колокольчики, в руках они держали алебарды. Танец исполнялся под аккомпанемент десяти барабанщиков, одетых таким же образом. В начале XIX в. о танцах мальчиков в белых тюрбанах сообщал еще Н.Я. Бичурин[792]. Во время церемонии разносили чай и праздничную еду: чэмар, жэдрэ (мясо и рис), дотхуг (пшеничная похлебка), досо[793].
Рис. 46. Праздничная одежда знатных тибетцев (середина XX в.)[794].
Праздничные новогодние приемы устраивались и на местах. Так, в Лхадо в начале XX в. было принято, чтобы первый день Нового года все мужское население прибывало в ставку местного князя с новогодними подарками. Дары состояли обычно из хадака и звериных шкур. Князь принимал все подарки и одаривал также хадаком и звериной шкурой, но только другого качества. За шкуру леопарда он дарил шкуру рыси, за рысь лесную — степную кошку и т. д. Тем, кто был в состоянии одарить его только одним хадаком, князь выдавал цзамбу, чуру, зерно или масло. Для наиболее почетных гостей устраивалось угощение из рисовой каши с маслом и сахаром, мяса, чая, джюмы. Для остальных готовили только чай, цзамбу и джюму. Отсылались дары в близлежащий монастырь, раздавалось подаяние нищим (цзамба, зерно, масло). Затем князь отправлялся к месту сбора народа — напротив его собственной ставки, где ежегодно в Новый год происходила стрельба из ружей в цель и в пешем строю и в конном. В Новый год наиболее преданных своих слуг князь повышал в ранге[795].
В первый день Нового года в Лхасе происходили народные гулянья. Устраивались массовые танцы. Один из них исполняла группа из трех или четырех женщин, вставших в круг. Каждая из них держала в руках кожаный ремень с колокольчиками. Женщины начинали петь и ритмически пританцовывать, сопровождая танец звоном колокольцев. Постепенно со стороны подходили мужчины, которые присоединялись к пению и притоптывали в лад. Пели песню за песней, пока хватало дыхания или пока кого-нибудь не сшибали с места. Тогда вся группа отправлялась дальше, и, пройдя какое-то расстояние, все начинала заново. Вероятнее всего, такие группы совершали предписанный обход храма[796]. На рынке дети и взрослые пускали петарды, стреляли большими хлопушками, пускали мыльные пузыри, причем главное внимание обращалось не на их цвет, а на звук, с которым пузырь лопался. С наступлением темноты зажигали спички, дающие розовый свет. На улицах водили хороводы и пели песни. Дети, взрослые, женщины бьют «жестку», или лянгу, и прыгают через веревку. Две девочки крутят веревку, третья девочка, десяти-пятнадцати лет, прыгает через веревку. Это проделывалось на ходу
