в пустыне» при участии Бориса Правдина в Тарту, в зале «Burgermusse».
В письме от 29 декабря 1921 года Северянин сообщал Августе Барановой:
«Светлая Августа Дмитриевна!
Вчера я получил Ваше письмо — № 11. Мне до сих пор не удалось выехать за границу. С 13.Х., когда я последний раз писал Вам, произошли события: 13 ноября я потерял мать. Она скончалась в полной памяти, уснула тихо. Лежала 12 дней, не болела вовсе, только ничего не ела.
20.XI. я выехал в Ревель, где пробыл 6 дней. Оттуда — в Юрьев. Дал 14.XII. концерт. В Тойлу вернулся только 24.XII. 21.XII. женился в Юрьеве на молодой, — ей всего 19 лет, — эстийской поэтессе. Теперь живу в Тойле у неё в доме. В Эстонии полная для меня безработица. 2.1. конц[ерт] в Нарве, оттуда еду в Гельсингфорс, после — на Запад.
В настоящее время занят переводами эст[онских] модернистов.
Всегда пишите на Тойлу: Это адрес постоянный. Я буду писать отовсюду.
Письмам Вашим всегда душевно рад.
Целую Ваши ручки.
Ваш Игорь».
Северянин ежегодно отмечал дату венчания с Фелиссой, например, на книге А. Блока (Собрание сочинений. Т. 1. Берлин, 1923) он написал:
«Дорогой Фелиссе
в день пятой годовщины моего единственного
законного брака.
Её Игорь. Eesti. Toila. 21.XII. 1926».
Северянин видел в Фелиссе не только юную девушку, способную стать новой музой поэта, но и эстонскую поэтессу, которой он покровительствовал. Готовя антологию эстонской поэзии, он так характеризовал Фелиссу в письме руководителю издательства «Библиофил» Альберту Оргу от 20 января 1922 года:
«Что касается “незнакомого изд-ву поэта Крут”, я отвёл ему, на этот раз — уже по моему крайнему разумению, подобающее его таланту место и именно с той целью, чтобы дать безымянному имя...
Этот так смутивший почтенное изд-во поэт — моя первая и единственная законная жена, я же не имею обыкновения не только жениться на бездарностях, но избегаю с ними (конечно, по возможности) всяческого общения».
Четыре стихотворения Фелиссы Круут, сочинённые по-русски, были напечатаны в таллинской русской газете «Свободное слово» в 1921 году и два в переводе Северянина с эстонского. Приведём строки стихотворения, названного по-северянински «Дизэли»:
Ветер качает меня. Тихи качели — Томные ели. Речка проходит, пленя. Ветер качает меня Сонно, без цели. Прошлое тонет, звеня. Души, кто пели, Все онемели. Ветер качает меня.
Рейн Круус, публикуя материалы о её поэтических опытах, отмечал, что в антологию эстонской поэзии, вышедшую только в 1929 году, стихи Фелиссы не включены. «Современники... подчёркивали главным образом сам факт сочинения стихов на неродном языке. В. Адамс расценивает опыты Ф. Круут с лингвистической точки зрения как показатель овладения языком: “Супруга Северянина была эстонкой, но и она настолько хорошо выучила русский язык, что даже понемногу сочиняла стихи на этом языке”... Показательно, что и Северянин высокую оценку произведениям Ф. Круут мотивирует их формальной и языковой правильностью».
В марте 1924 года, в предисловии к рукописному сборнику стихов Круут «Танки», Северянин вновь утверждает: «Молодая поэтесса выполняет задание блистательно: ничего лишнего, ничего бесцветного. Ритмы её характерны для тем. Рифмы и ассонанс оправданны. Диссонансы смелы и остры. Аллитерации ярки. Стилистически танковые вариации безукоризненны. Великолепно владеет эстийская дочь моря русским языком!» Поясняя особенности избранной ею стихотворной формы, Северянин подчёркивает: «Танка — японская форма версификации — хороша уже тем, что в ней всего пять стихов, и поэтому автор приучается к сжатости и скупости в словах. Нужно уметь заключить мысль или настроение в эту маленькую формочку». Сведений о рукописи сборника не найдено. Рейн Круус привёл стихотворение, воспроизведённое по памяти Арсением Формаковым в письме С. Санину от 27 июля 1979 года:
Закатный солнца вздох Окрасил платья вырез, Когда шла мостик через. — В её корзинке мох И лиловатый вереск.
В письме Фелиссе после разрыва отношений Северянин настойчиво просит её восстановить рукопись утраченного сборника в стиле «танка» и опубликовать его.
«Я ехал с девушкой, стихи читавшей Блока...» — писал Северянин в стихотворении «Не более, чем сон». Действительно, Фелисса хорошо знала поэзию и разделяла любовь к стихам мужа. В письме Георгию Шенгели 12 сентября 1927 года Северянин отмечал: «Она пишет стихи и по-эст[онски] и по-русски, целодневно читает, выискивая полные собрания каждого писателя. Она универсально начитана, у неё громадный вкус». Фелиссе были посвящены северянинские книги «Фея Eiole» и «Менестрель», десятки стихотворений...
При всём обилии увлечений и влюблённостей поэта почти 15 лет Северянин и Фелисса были вместе. «Жена моя — хорошая, добрая, изящная, — пишет Северянин Августе Барановой. — Боготворит меня и моё творчество, сама пишет стихи по-эст[ийски] и по-русски. Я посылаю Вам одно из её русских стихотворений]. Мне с нею очень легко и уютно. Беспокоит меня только её здоровье: на днях она готовится стать матерью и чувствует себя очень слабой».
1 августа 1922 года у Лотаревых родился сын, названный Вакхом. Молодые жили в доме
