В горах можно было стать жертвой троллей, обожающих человеческое мясо, или наткнуться на гнездо виверны. В болотах подстерегали спанки, гоблины и гивры, змееподобные драконы. Встреча с единорогом всегда заканчивалась для взрослых людей плачевно, только детей, невинных юношей и девушек единороги не трогали и даже позволяли к себе прикасаться.
А демоны, то и дело вырывающиеся из Бездны? Могущественные, но шальные, как дети, они творили безумства: вырывали деревья с корнем, осушали водоемы, устраивали ураганы, разрушали дома людей, в общем, пакостили по мелочи и по-крупному. Поуспокоившись, демоны захотели вкусить радости плоти, и стали вселяться в людей. Друиды залатали дыры в границах наших миров. Тех демонов, что остались в нашем мире, стали выслеживать и обезвреживать. Так возник Орден Сопротивления. Люди вооружались советами друидов и сидхе и спасали одержимых, загоняли демонов обратно в Бездну. Постепенно Орден Сопротивления разросся, обзавелся множеством последователей, появились первые демонологи. Демонов изгнали из нашего мира, а знания о них сохранили в священных манускриптах Ордена.
Когда с демонами было покончено, Орден взялся за тех, кто магическим образом меняет форму — за ведьм и оборотней. Было объявлено, что любая магическая трансформация противоестественна, а пережившие ее люди опасны для общества и должны быть изолированы или убиты.
Тут стоит отметить забавный факт. Трансформацию в оборотня переживают только мужчины, а трансформацию в ведьму — только женщины. С оборотнями Орден быстро разобрался, а вот с ведьмами возникли проблемы. Оборотни после трансформации становятся крупнее и обрастают волосами, их глаза увеличиваются — по таким приметам довольно легко опознать оборотня. А вот ведьмы… эти хитрые бестии быстро научились скрывать следы трансформации и, чтобы спастись, стали объединяться в Ковены. Верховная ведьма учила «сестер», как оставаться неузнанной, в некоторых случаях Ковен спасал пойманных сестер и устраивал нападения на служителей Ордена.
Монахи Ордена к тому времени научились защищать себя от воздействия магии и разработали целую систему, как выявлять ведьм. Но, несмотря на это, были ошибки. Инквизиция свирепствовала, допрашивая и мучая ни в чем не повинных женщин, на которых наговаривали. Орден обрел огромное влияние, была поставлена новая цель — истребить не только ведьм, но и всех сверхов.
Поиски, задержания, допросы, пытки, казни… Наш мир был практически очищен от сверхов, фейри ушли в волшебную страну, демоны все были изгнаны в Бездну. Орден своего добился, «чистка» была закончена, но пострадали во время нее и невинные… Это была страшная страница нашей истории. К счастью, прошло то время, и Орден уже не имеет такого влияния, как раньше. Но охота на ведьм и прочих опасных элементов еще ведется, и по-прежнему инквизиторы Ордена вызывают мурашки по коже.
Мы проехали вглубь поселения, к особняку, построенному в прошлом веке. Сра-а-азу узнается угрюмый стиль эпохи Инквизиции… Главное здание построено из темного гладкого камня, окошки узкие, как щели, крыша покатая — ни тебе декора, ни изысков, только камень. Разве что символ Ордена под крышей — стрела в огне — выделяется яркостью.
Машина остановилась у ворот, и те при нашем появлении не разъехались приглашающе. Монахи сказали, что мы на месте, и попросили выйти
Я вышла, глубоко вдохнула свежего воздуха и впервые за последние дни пожалела о том, что меня не стошнило в машине. Жалко, что не удалось испортить этим господам поездку! Они были со мной учтивы, но я ничего не могу поделать со своей неприязнью к монахам Ордена.
Мы прошли на территорию интерната через небольшую дверку. Я посмотрела на сараи, пристрой и хозяйственные постройки, на спортивную площадку для учеников интерната. Когда я была здесь в прошлый раз, зеленела трава, и воздух звенел от детских голосов. Орден берет сирот и детей из неблагополучных семей под свою ответственность, содержит, учит и воспитывает до шестнадцати лет. Затем каждому воспитаннику дается выбор — стать послушником или покинуть Орден. Обычно Орден не покидают и принимают вместе с клятвой обет безбрачия, ведь в жизни служителя не может быть иной семьи, кроме Ордена.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Чем больше я смотрела вокруг, тем больше фактов об Ордене всплывало в моей голове. Я заставила себе переключиться на другую тему, куда более важную. Например, мне очень хочется узнать, зачем меня привезли в этот интернат?
Меня быстро провели по коридорам, в которых мне не встретился ни один воспитанник. Я спросила, где все, и мне ответили, что дети на каникулах и отдыхают в одном из санаториев юга. Я порадовалась за детишек — зима в наших широтах не самая приятная, да и побывать далеко от родного интерната им будет очень даже на пользу.
Меня завели в весьма уютную комнату, помогли снять пальто и предложили подождать на диване. Присев на самый краешек, я оглядела помещение. Не увидев ничего особенного, кроме красивого панно с вышитой на нем стрелой в огне, я устремила взгляд на дверь — в коридоре раздались звуки шагов.
В комнату вошел друид Максимум Ренг в компании молодого монаха, того самого, который вернул мне проверенные артефакторами подарки из холмов. Этот молодой человек очень понравился моей ба, она всучила ему на прощание пирог и, не удержавшись, назвала красавцем. Монах покраснел, чем вызвал у нее настоящий восторг, пожелал мне скорейшего выздоровления от тоски по холмам и удалился; мне он тоже показался очень приятным. Но сегодня, увидев его, я испытала отнюдь не приятные эмоции. Он связан с Ренгом? Как жаль…
— Можете идти, — велел друид монахам, которые меня доставили. — Директор ждет вас. Будут еще инструкции.
Мужчины вышли.
— Здравствуйте, дражайшая рини Кинберг, — произнес Ренг, улыбаясь.
— Здравствуйте, уважаемый рин Ренг. Вам тоже здравствуйте, рин Бриндон.
Красавчик-монах чуть поклонился мне.
— Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему вас сюда привезли? — спросил друид.
— Да.
— Видите ли, запасы ценных веществ в Общине друидов ограничены, и чтобы получить их, нужно заполнять слишком много бумаг и слишком долго ждать… а мне потребовалось кое-какое ценное вещество и как можно скорее. К счастью, директор этого интерната мой большой друг, и у него в лаборатории как раз имеется это редкое ценное вещество. Он позволил мне позаимствовать его немного.
Когда друиды заводят речь о подозрительных веществах, это всегда нехорошо.
— Что вы собрались делать? — спросила я, ощущая, как противный холодок страха ползет по спине.
— Ничего такого. Вам дурно? — участливо поинтересовался Ренг; выражение участия смотрелось на его хищном бледном лице чужеродно.
— Да, дурно, но только потому, что я ничего не понимаю! Говорите, зачем привезли меня сюда, о каком веществе толкуете и причем здесь рини Фенн?
— Непременно все объясню. Но сначала давайте сделаем то, зачем мы здесь собрались. Бриндон, помоги мне.
Я встала с дивана и с угрозой посмотрела на монаха — попробуй только подойти!
— Не бойтесь, — вздохнул он. — Никто не собирается причинить вам вред. Это всего лишь безобидная проверка.
— Какая проверка? Пока не объясните, я не соглашусь ни на какую проверку! И вообще, ваши действия явно противозаконны. Я терпела ваши странности, чтобы разобраться в ситуации, но с меня довольно. Выпустите меня немедленно!
Конечно же, мои слова монаха не поколебали, он двинулся ко мне. Я предугадала его движение и резко бросилась в сторону, но эта ловкая шельма все равно смог поймать меня за руку и прижать к себе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Когда тебя вот так крепко хватают, пробуждается инстинкт, требующий начать немедленно вырываться. Но я не пошевелилась, понимая, что сопротивление может привести к самым печальным последствиям. Например, Хаос выплеснется через меня наружу и разнесет интернат… Куда потом денутся детишки?
В общем, я только злобно фыркнула.
Ренг подошел ко мне вплотную, достал из кармана маленький пузырек и, открыв его, капнул мне на запястье руки, которую держал Бриндон. В ту же секунду я заорала от жгучей боли и так дернулась, что монаху пришлось удержать меня другой рукой. Ренг вылупил глаза и, не обращая внимания на мои крики, спросил у Бриндона:
