— Если я этого пожелаю, никто не сможет мне ничего сказать, — сухо заметила Катрин.
На душе у нее было неспокойно, и она хотела освободиться от этой черной вуали, покрывавшей ее лицо. Стояла теплая июньская ночь, и женщина стала снимать с себя муслиновую вуаль, но нервные пальцы плохо слушались: она укололась и порвала легкий материал.
— Помоги же мне наконец, — раздраженно сказала она Cape. — Ты же видишь, что у меня ничего не получается!
Сара улыбнулась и спокойно принялась вынимать одну за другой заколки. Она посадила Катрин на табурет и какое-то время не открывала рта. Когда гнев вселялся в Катрин, лучше было оставить ее в покое. Освободив от муслиновой вуали, цыганка расшнуровала платье и сняла с нее. Молодая женщина осталась в одной легкой батистовой рубашке, и Сара принялась расчесывать щеткой короткие волосы, которые начинали завиваться, придавая лицу очаровательный вид греческого пастушка. Почувствовав, что Катрин немного успокоилась, она тихо сказала:
— Можно задать тебе один вопрос?
— Ну, да…
— Как, ты думаешь, вели бы себя мессир Ксантрай или капитан Ла Гир по отношению к сиру де Брезе?
Катрин не отвечала, и Сара осталась довольна, считая ее молчание лучшим ответом на вопрос. Вспыльчивый Ла Гир не стал бы обращать внимание на присутствие короля и счел бы наглецом того, кто попытался открыто говорить о своей любви к жене его друга, и уж наверняка проучил бы его. Что касается Ксантрая, то Катрин легко представила себе взрыв гнева в его карих глазах и угрожающую улыбку. Она была честным человеком и понимала, что права были на их стороне, но не позволяла относиться к себе как к маленькой безответственной девочке, за которой требовалось присматривать. Желание утвердить свою независимость становилось все сильней и толкало ее на вызов.
Когда Сара закончила ее причесывать, Катрин потребовала домашнее платье из легкой белой парчи, свежее и хрустящее, подпоясалась серебряным поясом и, повернувшись к Саре, посмотрела на нее властным взглядом.
— Иди разыщи мессира де Брезе, — приказала она. Остолбеневшая Сара. потеряла на минуту дар речи, потом, покраснев, пролепетала:
— Ты хочешь, чтобы…
Чтобы ты нашла его, — улыбнулась Катрин. — Я хочу с ним сейчас поговорить. И сделай так, чтобы Бернар не следил за ним, как ищейка. Не беспокойся, ты будешь присутствовать при нашем разговоре.
Сара заколебалась. Она готова была отказаться, но знала» что Катрин способна пойти за ним сама.
— Ах! — ответила она в конце концов. — Это твое дело. Меня это не касается.
Она вела себя с достоинством, что вызвало улыбку у молодой женщины. Ее верная Сара прекрасно владела искусством общения и с удовольствием разыгрывала трагедию… Таким образом она выражала протест.
Спустя некоторое время цыганка вернулась вместе с побледневшим от волнения Пьером, который, едва переступив порог, бросился к ногам Катрин, схватил ее руки, покрывая их поцелуями.
— Моя нежная дама! Желание прийти к вам жгло меня. Вы почувствовали это и позвали. Как я счастлив!
Он сгорал от страсти, был готов на безрассудство, и Катрин какое-то время испытывала удовольствие, видя у своих ног этого молодого льва, сильного и красивого. Какая женщина не была бы польщена любовью такого человека, как он? От ее внимания не ускользнуло, что Сара, несмотря на свое желание отстраниться от всего, о чем она сказала перед уходом, устроилась в глубине комнаты за занавесками кровати, невидимая, но исполненная решимости, не обещавшей ничего хорошего. Было бы разумным не вызывать ее гнева.
— Встаньте, мессир, — сказала Катрин ласково, — и садитесь рядом со мной на скамейку. Я хотела вас видеть без свидетелей… прежде всего, чтобы поблагодарить за то, что вы съездили в Монсальви, когда можно было послать туда вестового. Я вам признательна за это.
Пьер закивал белокурой головой и улыбнулся.
— Вам вряд ли понравилось, если бы чужой человек стал заниматься вашими личными делами. Я также хотел привезти новости о ваших близких, которых вы с нетерпением ждете.
Счастливая улыбка появилась на губах Катрин.
— Вы правы. Расскажите о моем сыне… Как он поживает?
— Прекрасно! Он красивый, сильный, веселый… Уже хорошо говорит, и все подчиняются ему… начиная с великана по имени Готье, который следует за ним повсюду. Это самый красивый ребенок из всех, кого мне приходилось когда-либо видеть. Он похож на вас.
Катрин покачала головой.
— Не считайте себя обязанным говорить эту ложь, которую родители всегда требуют от своих друзей. Мишель — настоящий Монсальви, с головы до ног.
— Он очарователен, как вы… И это — главное.
— Чтобы быть настоящим рыцарем, было бы лучше иметь достоинства отца, — проворчала Сара из-за занавески. — Хорошенький комплимент для женщины, сказать, что сын — ее портрет!
Удивленный Пьер бросил взгляд в сторону кровати. Катрин рассмеялась, но несколько натянуто. Она чувствовала приближение грозы. Сара была не из тех женщин, которые скрывают свои чувства.
— Брось, Сара, не ворчи. Мессир де Брезе хотел сделать мне приятное. Иди сюда.
Цыганка неохотно подошла. Она, как видно, с трудом скрывала отвращение, которое у нее вызывал этот молодой человек.
— Мне это не доставило бы удовольствия. Так же, как не доставят удовольствия завтрашние пересуды по поводу того, что мессир де Брезе заходил к нам в комнату.
— Я заставлю замолчать злые языки, — воскликнул молодой человек. — Если потребуется, я вобью им назад шпагой в глотку грязные сплетни.
— Там, где проходит сплетня, всегда остаются следы. Если вы действительно любите мадам Катрин, уходите, мессир. Она первую ночь проводит в этом замке, и к тому же она вдова. Вы не должны были принимать этого приглашения.
— Но вы сами пришли за мной. И потом, какой мужчина может отказать себе приятно провести время, если к тому же он приглашен? — добавил Пьер, с восхищением глядя на Катрин. — Всякий раз, когда я вас вижу, я нахожу, что вы становитесь еще более красивой, Катрин… Почему вы постоянно отказываетесь от моих забот о вас?
— Потому, — закричала Сара, потеряв терпение, — что моя хозяйка взрослая женщина и может позаботиться о себе сама. И я здесь тоже для этого.[
— Сара! — повысила голос побагровевшая от возмущения Катрин. — Ты переходишь все границы. Прошу тебя оставить нас.
— А я отказываюсь, я не позволю запятнать твою репутацию. Если этот сеньор любит тебя, как уверяет, он поймет меня.
— Ты забываешь, что он нас спас.
— Если это сделано, чтобы нанести тебе вред, я не могу быть ему признательна.
Сбитый с толку этой неожиданной сценой, Пьер де Брезе не знал, как ему дальше вести себя. С одной стороны, он хотел силой заставить замолчать эту женщину, которую считал всего-навсего дерзкой служанкой, а с другой стороны он боялся, что это не понравится Катрин. Он все-таки пред почел уступить.
