Катрин подняла голову вверх, ей хотелось увидеть сквозь кроны деревьев небесный свод, но вместо этого почувствовала, как губы Пьера овладели ее губами, вначале нежно, а потом все более и более решительно. По ее телу пробежала дрожь и передалась ему, и она еще крепче обняла его широкие плечи, упрятанные в шелк. И все же этот поцелуй был не очень смелым. Катрин почувствовала, что Пьер боролся с желанием сдавить ее в своих объятиях и увлечь на нежную траву… Склонившись к ее уху, он умолял:
— Катрин, Катрин! Когда вы станете моей? Вы ж? видите, как я умираю от любви…
— Терпение, мой друг… Дайте мне еще немного времени.
— Но почему? Вы будете моей, я это чувствую, я в этом уверен. Вы только что дрожали, когда я вас поцеловал. Катрин, мы с вами молоды, у нас горячая кровь… зачем же ждать, зачем терять лучшее время, которое нам дарует жизнь? Скоро я должен буду уехать. Многие мои товарищи вернулись на поле боя. Я, кажется, один задержался здесь, а англичане по-прежнему оккупируют лучшие земли Мена и Нормандии. Выходите за меня, Катрин…
Она покачала головой.
— Нет, Пьер, не сейчас! Слишком рано…
— Тогда станьте моей, по крайней мере. Я терпеливо буду ждать, когда вы протянете мне руку, потому что вы мне ее обязательно вручите. Вы будете моей женой, и я проведу свои дни в любви к вам. Катрин, не дайте мне уехать, Не став моей. Ваш образ, запечатлевшийся во мне, этот образ нашей первой встречи, жжет мою душу всякий раз, как я закрываю глаза.
Катрин почувствовала, как кровь прилила к ее лицу. Она тоже помнила о том шумном появлении Пьера в ее комнате, когда она принимала ванну. Он уже видел ее раздетой, и странным образом это обстоятельство сближало их, ей казалось, что она давно его знает.
Женщина податливо прижалась к его груди. Он снова Целовал ее в губы, и она не сопротивлялась. Одной рукой он притягивал ее к себе, а другой медленно распускал тонкий серебряный шнурок, стягивающий горжетку, расширяя довольно скромное декольте платья. Она не противилась ч только прислушивалась к его смущению, вызванному загадками ее нежного тела.
Решительным жестом она сняла горжетку и обнажила «лечи. Ее платье держалось теперь на округлой груди, на вторую он обратил свои ласки, призывая так давно желаемое тело к радостному общению. Он наклонился и осторожно положил ее на землю, прикрыв своим телом.
Все запахи лета объединились против стыдливости Катрин, и она покорно легла в мягкую траву, закрыв глаза и дрожа от прикосновения его губ, покрывавших поцелуями глаза, лицо, грудь. Он торопливо пытался дрожащими неловкими руками развязать широкий пояс платья, но он ему не поддавался. Она тихо засмеялась и приподнялась, чтобы помочь. И вдруг она задохнулась, смех перешел в крик ужаса: перед ними стоял высокий человек со шпагой в руке. Она сразу же узнала дьявольские уши и короткую бороду Бернара д'Арманьяка.
— Вставай, Пьер де Брезе, и объяснись со мной!
— В чем? — спросил, поднимаясь, молодой человек. — Катрин, как мне известно, вам не жена и не сестра!
— В посягательстве на честь Арно де Монсальви, моего брата по оружию и друга. В его отсутствие я охраняю его собственность.
— Собственность мертвеца? — с отвращением бросил Брезе. — Катрин свободна, она будет моей женой. Оставьте нас в покое!
Катрин догадалась, как подмывало гасконца сказать всю правду. Испугавшись, она стала упрашивать:
— Бернар, сжальтесь!
Он слегка заколебался и сухо сказал:
— Вы не ведаете, что говорите! Защищайтесь, если не хотите, чтобы я вас считал трусом!
— Бернар, — повторила перепуганная Катрин, — вы не имеете права… Я вам запрещаю…
Она повисла на шее у Пьера, забыв о своей наготе, обезумевшая от мысли, что прольется кровь. Но он отстранил ее решительной рукой.
— Оставьте меня, Катрин! Это вас не касается. Меня оскорбили!
— Нет! Я запрещаю вам драться. Бернар не сможет защищаться против вас. Я свободна в своем решении, если мне этого хочется.
— Хотел бы я, чтобы Ла Гир или Ксантрай могли вас видеть полунагую, как потаскуху, висящей на шее у самца, за жизнь которого вы опасаетесь! Любой из них удушил бы вас на месте. Лучше бы вы погибли в горящем Монсальви!
— За это оскорбление, Пардьяк, я убью тебя! — рычал разъярившийся Пьер, подбирая с земли свою шпагу. — Защищайтесь!
Сошлись клинки — и полетели искры. Дрожащая, сгорающая от стыда Катрин отступила под дерево и машинально стала приводить в порядок свой туалет. Она ненавидела себя в этот момент, смутившись при мысли о том, что пришлось увидеть Бернару. Дуэль была жестокой. Силы у мужчин были примерно равны: Пьер де Брезе имел преимущество в росте, но Бернар выигрывал в ловкости. Он нападал со змеиной изворотливостью. Тяжелая шпага, казалось, была продолжением его руки. Частое дыхание сражавшихся нарушило тишину ночи.
Прислонившись спиной к корявому стволу дерева, Катрин пыталась успокоить неровное биение своего сердца. Если Пьер погибнет, она никогда не простит себе этого, но если падет Бернар, будет еще хуже, потому что его гибель, как ей казалось, нанесет удар и по Арно де Монсальви. В любом случае при гибели одного из них она будет обесчещена и удалена с королевского двора. И вся тяжесть ее поступка ляжет на плечи ее сына… Будущее Мишеля пострадает из-за поведения его матери.
Она ломала руки, вздрагивая от рыданий.
— Сжалься, Всевышний! — молила она. — Сделай что-нибудь, останови это сражение.
Но никто не появился со стороны затихшего замка, едва различимого в этот поздний час. А между тем звон широких клинков наполнял ночную тишину. В ушах у Катрин тоже все звенело. Почему же такой шум не привлек внимания любопытных или гвардейский караул?
Легкий вскрик заставил встрепенуться молодую женщину. Раненный в плечо Пьер упал в траву. Бернар отступил и опустил шпагу, а Катрин уже бросилась к упавшему. Он поднес руку к ране, и красные струйки крови залили его руку. Лицо Пьера перекосилось от боли.
— Вы убили его! — причитала отчаявшаяся женщина. — Он умрет.
Но Пьер поднялся на локте и попытался улыбнуться.
— Нет, Катрин! Он не убил меня. Возвращайтесь в замок, идите скорее и никому ничего не говорите. Я вас не оставлю.
— Почему же? Мне нечего бояться… Он мне поможет, — добавил он, показывая на своего противника.
— Как же он поможет, если он хочет убить вас? В тени блеснули волчьи зубы гасконца. Он спокойно вытер шпагу и вложил ее в ножны.
— Вы действительно ничего не знаете о мужчинах, моя дорогая. Вы боитесь, что я его прикончу? Так вы что, принимаете меня за мясника? Ваш возлюбленный получил заслуженный урок и, надеюсь, не забудет его. Вот и все! Возвращайтесь домой и помалкивайте. Я займусь им.
