В глубине души она надеется, что ее положение обеспечит ей хотя бы парочку автоматов в зачетку и избавит от необходимости корпеть над билетами и зубрить теорию.
— Я чайник поставлю, — прожевав яблоко, откладывает Джинни книгу и, оттолкнувшись от подлокотников кресла, осторожно встает с места.
Она поглаживает округлившийся живот, расправляя на себе футболку, и идет в сторону кухни, подняв вверх руки в замок, чтобы позвонки встали на место. Включив свет, Джинни сразу ставит чайник на плиту и оборачивается, слегка вздрагивая.
Гермиона уже сидит на стуле за столом, опустив на колени сумку.
— Такая ты тихая, аж пугаешь, — положив руку на сердце, отзывается девушка. — Черный, зеленый? — открывает она дверцу шкафа, посматривая на листовой чай.
— Джинни, я все еще не рассказала ему, — выпаливает все сразу Гермиона, потому что от нервозности уже искусала себе все губы.
Джинни какое-то время стоит спиной к подруге, а после медленно оборачивается, и Гермиона видит, что Джинни всеми силами старается не вспылить. Врач строго запрещает ей любые волнения, и девушка старается это соблюдать, да только с такими друзьями сложно не нервничать.
— Серьезно? — саркастично спрашивает Джинни, старается глубоко дышать и смотрит на подругу, как на сумасшедшую.
Гермиона ерзает на месте и ставит сумку на стол, чтобы освободить руки.
— Я просто… Забегалась, — суетится она, — потеряла счет времени.
— Мы с тобой месяц назад об этом говорили на празднике Дейзи, — разносит ее Джинни. — За месяц ты не нашла ни одной свободной минутки? Не смеши меня, Мерлина ради!
Гермиона трет лицо ладонями.
— Ох, Джинни, я… — она нервно заводит за уши волосы, закрыв на мгновение глаза, — я просто чувствую себя счастливой с ним сейчас, понимаешь? — смотрит она на подругу и решается на откровение. — Я не хотела… Не хотела лишиться этого.
Джинни ставит чашки на столешницу, не отворачиваясь от подруги.
— Но ты даже не знаешь, как бы он отреагировал! — всплескивает она руками. — Такие новости сообщаются заранее, у нас поезд через неделю!
— Вот именно, Джинни! — поднимается она с места. — Я не знаю, как бы он отреагировал! Я помню, что было, когда я только заикнулась о выезде из Магической Британии, мурашки по телу были от его взгляда тогда, — чуть вздрагивает она.
Джинни цокает языком.
— Да с того дня столько месяцев прошло, Гермиона, — не отстает она. — Ты же уже сама поняла, что вам с ним разговаривать надо, а ты умалчиваешь от него такое серьезное решение. Нас же целых два месяца тут не будет!
Гермиона встает с места и начинает мерить шагами кухню. Джинни закатывает глаза, потому что возвращаются они к тем же баранам, от которых столько времени стараются убежать. Чайник вскипает, совсем как Джинни, когда Гермиона наворачивает десятый круг по кухне.
— Прекрати маячить, Мерлина ради! — сердится Джинни.
У нее сейчас состояние абсолютно непредсказуемое. Из-за гормонов она плачет, смеется, злится и грустит десятки раз на дню. Ничего удивительного, она под сердцем носит мальчишку, который, предположительно, станет июньским раком.
— Я думаю, — выдыхает Гермиона, продолжая покусывать нижнюю губу, крепко обхватив себя руками.
— Да чего тут думать-то! — всплескивает Джинни руками. — Сядьте да поговорите, не запрет же он тебя в доме!
Гермиона чуть прищуривается, когда смотрит на подругу.
— Если запрет — выломаю дверь, — парирует она, — пусть я и уверена в том, что он этого не сделает. Гермиона, вы оба стали другими людьми. У него поменялось восприятие и видимость многих вещей, у тебя тоже, не отрицай.
Девушка вздыхает, нервно постукивая ногой по полу, но затем согласно кивает. Да, действительно, прошло много времени с того разговора между Северусом и Блейзом, свидетелем которого Гермиона стала, но это не значит, что он воспримет эту информацию, как данное.
— Ты все равно зря так долго тянула, — хмурится Джинни, — через неделю мы уезжаем, а ты никому ничего до сих пор не рассказала. Тебе следовало сделать все это заранее не только ради себя самой, но и ради Дейзи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Имя дочери гулким ударом сердца отзывается в груди. Ох, Мерлин, Дейзи на целых два месяца останется без нее! Может, головой Гермиона уже где-то на территории университета, сердцем она все еще в своем доме. Джинни снова оказывается права.
Надо было хотя бы за пару недель все сказать и обсудить.
Здоровый эгоизм оказывается вовсе не таким. В этот раз Гермиона действительно поступает эгоистично.
— Мы завтра едем с ним куда-то, — внезапно произносит Гермиона. — Сказал, что сюрприз пока. Сказать ему завтра об этом?
Джинни кивает так, словно у неуспевающего ученика наконец начинаются существенные сдвиги в изучении темы.
— Разумеется! — даже чуть прихлопывает она в ладоши. — Говорите друг с другом, прошу вас обоих, говорите, — особой интонацией выделяет она слово, снова оборачиваясь к стойке.
Джинни тяжело вздыхает и трет пальцами переносицу, наливая две чашки чая.
— Ох, Мерлин, вы меня оба доведете однажды, — цокает она языком. — Зачем мне свой ребенок, если у меня уже есть два, — ворчит себе под нос девушка.
Быстро осознав сгоряча сказанные слова, Джинни заботливо опускает ладонь на свой живот, мягко его поглаживая.
— Я не со зла, котенок, — шепчет она, — просто твоя будущая крестная мать сводит меня с ума.
Она ставит перед Гермионой чашку с горячим чаем и садится рядом на соседний стул. Гермиона выглядит довольно решительно, когда все еще продолжает смотреть в одну точку, сосредоточенно о чем-то размышляя.
— Значит, скажу ему завтра, — уверенно произносит она, чуть кивнув.
— Хорошо, — поощряет Джинни ее решительность. — Если не скажешь, я узнаю и скажу ему сама в это воскресенье. Меня он в твоем доме не запрет, — замечает Джинни, похлопав Гермиону по плечу, и открывает пачку вишневого зефира, о которой думает целый вечер.
Вернувшись домой, Гермиона не может перестать думать о том, какой разговор ей предстоит с Северусом завтра. Поэтому, наверное, когда они ложатся спать, и он обнимает ее со спины, она сжимает его ладонь сильнее, чем нужно, прикладывая к груди.
Словно чувствует, что что-то может пойти не так, и старается вложить в это прикосновение всю привязанность, которую к нему испытывает.
Утро субботы выдается солнечным, Моди заверяет хозяев дома, что они могут смело оставить на нее Дейзи и отправиться по своим делам. Гермиона целует Дейзи на прощание и, поправив на себе весеннее платье лимонного цвета и захватив легкую кожаную куртку, берет Северуса за руку, когда они выходят за пределы участка дома, чтобы трансгрессировать.
— Куда мы направляемся? — спрашивает она.
— Это пока сюрприз, — скрывая улыбку, сообщает он.
Гермиона нетерпеливо переминается с ноги на ногу.
— Хотя бы подсказку, — просит она.
Северус смотрит на нее, легкую улыбку все же скрыть не удается. Гермиона чувствует, как заходится в бешеном ритме сердце, когда чувствует волны тепла и спокойствия, исходящие от него. Она бы много отдала, чтобы видеть его улыбку чаще.
В сознание закрадывается дурная мысль ни о чем не говорить ему и никуда не ехать.
— Немного терпения, — ухмыляется он, сжимая ее ладонь.
Гермиона закрывает глаза, когда они трансгрессируют. Ей нравится, когда Северус является ведущим в перемещениях. Он всегда делает это четко и довольно быстро, ее даже не укачивает. Все их случаи трансгрессии проходят безукоризненно, не считая того раза, когда после ссоры и встречи в доме Джинни, они приземляются за пределами участка дома.
Гермиона открывает глаза, оглядываясь по сторонам. Теплый ветер тут же начинает трепать ей волосы. Она часто моргает, чтобы привыкнуть к дневному яркому свету, и смотрит по сторонам. Они на побережье, над океаном снуют чайки.
Спокойные волны лижут линию берега, мокрый песок сахарной корочкой скатывается к воде, приобретая оттенок вареной сгущенки. Пахнет морской солью. Гермиона убирает от лица волосы и смотрит на Северуса, щурясь на солнце.
