И боль схлынула, как вода, стекающая через водосток. Взор прояснился, легкие с жадностью втянули прохладный воздух.
Лакс опять зашлась в приступе кашля, но на этот раз он был сухим. И когда она убрала руку, на ее пальцах не осталось пятен крови.
Жива.
Я поднял ее на ноги, мимоходом удивившись твердости своих рук.
По щекам струились слезы, но, вытерев их, она улыбнулась. Эта улыбка была не одной из тех фальшивых, которые она привыкла натягивать на свое лицо, а настоящей, радостной, сияющей на миллион карат улыбкой Лакс Ревелль. Она ожила. В карих глазах заблестели золотые искорки, по загорелой коже рассыпались веснушки. Казалось, Лакс все лето была бледной тенью самой себя, а сейчас предстала передо мной во всей своей блистательной красоте.
Ее родные обступили нас со всех сторон. Лакс улыбнулась им и с радостью укуталась в теплый кокон всеобщей любви.
Боль в моей груди ослабевала с каждой секундой. Разделенная на такое количество людей, она была не сильнее обычной изжоги.
– Как же я вам всем благодарна, – произнесла Лакс.
– Не надо нас благодарить. – Нана взяла счастливое лицо Лакс в ладони. – Дитятко мое, тебе надо уехать.
Лакс удивленно моргнула:
– Уехать?
– Не просто уехать. – Улыбка Вольфа потускнела. – Бежать.
Лакс широко открыла глаза и обернулась ко мне.
– Если кто-нибудь узнает…
Что я убил нового мэра. Хроноса.
– Понимаю.
Вольф положил руки нам на плечи:
– Уезжайте с Шармана. Оба. И никому не показывайтесь на глаза. Когда опасность минует, мы дадим знать.
– Но если они выяснят… – запротестовал было я.
– Когда они выяснят, – ровным голосом поправил Вольф, – мы с ними разберемся. И чем позже они обнаружат, что он мертв, тем дороже им обойдется его воскрешение.
– Дью-и! Дью-и! – скандировали зрители. Они уже начинали беспокоиться и жаждали получить подтверждение, что их кандидат одержал победу.
– Уедем вместе? – Лакс неуверенно заглянула мне в глаза. Как будто я когда-нибудь ей отказывал.
– Конечно. – Я притянул ее к себе и поцеловал в лоб. Поверх ее головы посмотрел на Роджера. – Что будет с Тристой?
Триста попала под пулю, защищая меня. И теперь ей нужна операция, потому что я убил ее брата.
– Я о ней позабочусь, – пообещал Роджер. – Беги.
Лакс уже обнималась с сестрами. Неужели это не сон?
Я снова обернулся к Роджеру:
– Как только Триста встанет на ноги, найди нас, хорошо?
Его лицо стало непривычно серьезным.
– Знаешь, я, наверное, останусь и помогу нашим. Может, буду выступать вместо Лакс.
– Вместо Лакс буду выступать я, – поправила его Колетт.
Роджер улыбнулся сестре:
– А я все равно останусь.
«Не надо», – вертелось у меня на языке, но Роджер уже все решил. Его семья нуждалась в нем.
Он обнял меня за плечи:
– Когда опасность минует, я пришлю весточку туда, где с нами обоими случилось что-то очень важное. Хорошо?
Он говорил зашифрованным языком, на случай если однажды кто-нибудь из эдвардианцев прочитает его воспоминания об этом разговоре и выследит нас.
– Мы вернемся, – пообещал я. – Как только минует опасность.
– Так что не прощаемся. Два месяца – это для Хроносов шестнадцать лет. Четыре месяца – уже больше тридцати. Только постарайся, чтобы вас не нашли.
Даже сейчас Роджер старался все предусмотреть. Он всегда заботился о других. Обо мне.
– И тогда ты нас разыщешь?
– Непременно. – Он крепко обнял меня и шепнул на ухо: – Не теряй времени. Надеюсь при встрече услышать много интересных рассказов.
Неужели мы прощаемся? Это не укладывалось в голове.
– И скажи Тристе…
Роджер выпустил меня:
– Скажу. А теперь иди.
Лакс неохотно высвободилась из объятий своего семейства. Ее лицо было мокрым от слез, но, когда Колетт шепнула что-то ей на ухо, она просияла искренней улыбкой. Лакс больше не пряталась.
– Танцовщицы канкана, на сцену! – приказал Вольф. – Выиграйте для нас немного времени.
– Где Тревор? – спросила Милли, озираясь.
Улыбка Лакс мгновенно погасла.
– Я справлюсь, – шепнул Роджер. – Беги.
– Но…
– Сюда направляются охранники Дьюи, – перебил Вольф. – Поторапливайся.
Лакс с болью во взгляде посмотрела на Милли, и в этот миг я коснулся ее руки:
– Сейчас или никогда.
Ее пальцы скользнули мне в ладонь.
Взявшись за руки, мы выбежали из театра.
Глава 36
Лакс
Мы помчались к запасному выходу, но один из охранников Дьюи преградил нам путь. Увидев нас, он удивленно вытаращил глаза:
– А где мистер Хронос?
– В уборной. – Я выпустила руку Джеймисона. – Простите. Мне надо на свежий воздух.
Охранник окинул меня взглядом и сурово сдвинул брови. Он что, увидел, алые пятна на моем лице? Или на трико кровь Тревора…
О господи. Тревор.
– Что тут у вас происходит? – сердито спросил охранник.
Черт бы его побрал. Я призвала свою магию – от нее не осталось ни капли.
Охранник перевел взгляд на Джеймисона и бросился на него. Тот отпрянул, схватив меня за руку.
Я потянула Джеймисона сквозь лабиринт кабинетов и гримерок, а по пятам за нами грохотали тяжелые сапоги охранника. Откуда-то из-за кулис, перекрывая нескончаемые крики «Дью-и! Дью-и!», доносился жалобный плач. Милли? Оплакивает погибшего Тревора? Я пыталась заставить его соврать, но сделала только хуже, и вот…
Джеймисон затащил меня в какую-то темную комнату и запер дверь. Я чуть не споткнулась о рассыпанные по всему полу подушки и одеяла, на которых по ночам спали мои родные. Джеймисон взобрался на письменный стол, открыл окно и высунулся наружу.
– Путь свободен.
Я вскочила на стол рядом с ним:
– Ты первый.
В дверь заколотили.
– Откройте сейчас же! – взревел гулкий бас.
Джеймисон преградил дорогу от двери к окну:
– Иди. Я сразу за тобой.
Выпрыгнуть из окна не составляло труда – до земли было всего метра два. Я шагнула в сторону, освобождая место Джеймисону.
Он бросил мне одеяло:
– Возьми, завернись.
Как всегда, предусмотрителен. Я спряталась в тени. Он вылез из окна, свесив длинные ноги. Спрыгнул, поднялся и отряхнул брюки.
– Неплохо для человека, далекого от акробатики.
Я коротко поцеловала его.
– Бежим.
Под мелодию канкана мы побежали по переулку. Джеймисон крепко держал меня за руку, словно боялся потерять. Снова.
Мы свернули за угол…
Охранники Дьюи. Сразу двое. Резко обернулись к нам.
«Только не узнайте меня, только не узнайте». Но мои беззвучные мольбы не действовали без драгоценного камня. Или без кровной магии.
– Что вы здесь делаете? – Один из них глянул на Джеймисона и потянулся к кобуре.
Опять пистолеты? Нет! Хватит!
Я выбила оружие у него из рук и бросилась бежать.
– Держите этих двоих!
Все эти охранники – в ночь выборов их собралось не меньше дюжины – стояли тут совсем не для того, чтобы защищать меня или даже Дьюи. Нет, они были еще одной частью его хитроумного плана, барьером, чья задача – не подпускать ко мне Джеймисона.
Отбросив одеяло, я помчалась быстрее. Мне дышалось так легко, как никогда раньше, только голова еще немного кружилась после магии Страттори. Год за годом кровная магия подтачивала мои силы. Когда в последний раз я двигалась столь же легко и свободно?
Но нет, до свободы еще далеко.
Длинноногий Джеймисон бежал вровень со мной, но за спиной грохотали тяжелые сапоги. Охранников стало еще больше.
– Надо спрятаться.
– Надо уходить. – Схватив Джеймисона за руку, я метнулась в соседний переулок. Впереди расплывались огни Главной улицы. Под грохот уличных оркестров мы пробирались сквозь гуляющую публику. Вокруг прохаживались жители Ночной стороны, они с нетерпением ждали результата выборов. На тротуарах толпились туристы, подвыпившие и веселые. Мы замедлили бег, пригнули головы, надеясь смешаться с толпой, но Джеймисон был слишком высок, а на мне из одежды было только забрызганное кровью трико. Хорошо, что здесь, на Ночной стороне, этим никого не удивишь, и на нас даже не взглянули.
Здесь мой дом. Не Дьюи, не его охранников с Дневной стороны – только мой. И хотя на месте Большого шатра зияла пустота, я все равно могла с закрытыми глазами найти дорогу на этих улицах.
Держась в самой гуще толпы, я зигзагами двигалась к набережной. Джеймисон накинул на меня свою куртку. Чтобы скрыть запачканное кровью трико. Кровью
