устроиться на эту работу, отказаться от Кайла.
Я откидываюсь на спинку стула с глубоким вздохом. Работа держит меня в напряжении, и это хорошо, но мое сердце к ней не лежит. У меня даже появилась эта неприятная привычка — плакать в ванной после обеда. Иногда это единственный способ пережить день. Сегодня у меня не было такой возможности, потому что мы были очень заняты, и теперь печаль накопилась во мне до такой степени, что кажется, будто я вот-вот лопну.
Еще несколько часов, говорю я себе.
На мой телефон приходит сообщение от мамы. Папа звонил вскоре после моего возвращения в Кремниевую долину, но я была завалена работой и, признаться, хотела его избежать. Я отправила ему и маме сообщение о том, что очень их люблю, но мне нужно немного времени, чтобы сосредоточиться на возвращении к работе, и пообещала позвонить им в ближайшее время. Они уважили мою просьбу, но, думаю, месяц без звонка — это уже слишком.
Еще есть Сэди, которая звонит почти каждый день, чтобы узнать, как я. Я отвечаю на ее звонки и стараюсь быть как можно бодрее, но не знаю, насколько она мне верит. Если бы только она была здесь, чтобы мы могли посидеть на ее диване и поговорить о жизни. Как бы мне хотелось, чтобы она потащила меня с собой в книжный магазин, заставила отвлечься от работы и пойти выпить кофе. Мне так ее не хватает.
Я смотрю на свой телефон, затем неохотно нажимаю вызов FaceTime. Может быть, встреча с мамой и папой поднимет мне настроение. На самом деле, как я понимаю, растягивая рот в улыбку, чтобы поприветствовать их, избегание их в течение последнего месяца, вероятно, способствовало моему дерьмовому настроению. Это поможет мне почувствовать себя лучше.
— Привет, милая! — Мама улыбается мне через экран, и мои глаза мгновенно наполняются слезами.
Черт.
Я грубо прочищаю горло. — Привет, мам. Где папа?
Она ласково хихикает. — Он в своем кабинете, как обычно. Как у тебя дела? Ты хорошо устроилась?
Я обвожу взглядом свой кабинет. Я устроилась более чем хорошо. Я вернулась к тому состоянию, в котором была до приезда в Нью-Йорк, работая круглые сутки и пренебрегая всеми остальными аспектами своей жизни, только теперь у меня собственный офис и большая зарплата.
И с разбитым сердцем.
Всхлип вырывается из меня прежде, чем я успеваю его остановить, и мамино лицо смягчается.
— О, Вайолет, что случилось?
Я оглядываюсь на дверь в свой кабинет, чтобы убедиться, что она закрыта, и пытаюсь взять себя в руки. С чего бы мне вообще начать? С работы, на которую мне не следовало соглашаться, или с мужчины, в которого мне не следовало влюбляться?
Словно прочитав мои мысли, мама говорит: — Это Кайл, не так ли?.
От неожиданности я подпрыгиваю на месте. — Откуда ты знаешь?
— Мне сказал твой отец.
Мой желудок опускается вниз. — Сказал тебе… сказал тебе что?
— Что вы с Кайлом были вместе во время работы над домом.
Я открываю и закрываю рот, пульс бьется во мне. — Он знает?
Она кивает, глядя на меня, пока я осмысливаю сказанное.
Папа знает? Кайл сказал ему? Почему папа не позвонил мне? Ну, он ведь пытался мне позвонить, не так ли? Это я попросила его не звонить.
В голове крутится столько мыслей, что я даже не знаю, с чего начать.
— Значит, это правда? — мягко спрашивает мама. — Ты и Кайл?
Я моргаю, когда на глаза наворачиваются слезы. У меня нет причин скрываться, нет причин лгать, если они уже знают. Кроме того, я, возможно, переехала через всю страну, но это не значит, что отношения с Кайлом закончились, потому что это не так, не в моем сердце. Я влюблена в него больше, чем когда-либо.
— Да, — шепчу я. — Я влюбилась в него.
Мама одаривает меня маленькой, знающей улыбкой. — Я понимаю, почему. Он прекрасный человек.
Я смотрю на нее в шоке. Не знаю, чего я ожидала от нее услышать, но это было не то.
— Он такой. — Я сглатываю, мой живот сводит, когда я задаюсь вопросом, что, должно быть, думает папа. — А папа…
— Я разберусь с твоим отцом, не волнуйся. — Мама вздыхает. — Но тебе, наверное, стоит с ним поговорить.
Это последнее, что я хочу сделать, но мама права. Мне нужно с ним поговорить. Я достаточно долго пряталась, используя свою новую работу как оправдание.
— Хорошо, — говорю я с трудом.
Мама отворачивается от экрана. — Рич! Вайолет говорит по телефону, иди поздоровайся.
Я слушаю, как он выкрикивает ответ на заднем плане, и камень тяжелым камнем ложится мне на сердце. Бог знает, что он собирается мне сказать.
Но когда он появляется на экране, он улыбается. — Привет, Сладкоежка. Как дела?
От одного его вида у меня на глаза снова наворачиваются слезы. Я пытаюсь сдержать их, но это бесполезно. Шлюзы открылись, и теперь я не могу их остановить. Слезы льются по щекам и падают на клавиатуру, и я тянусь за салфеткой, прежде чем буду вынуждена позвонить в IT.
— Вайолет, что случилось? — спрашивает папа. — Что-то с работой? Работа не идет?
Он смотрит на маму, которая находится за кадром и явно рядом, но я чувствую, что она хочет, чтобы я сама сказала ему об этом.
— Дело не в этом. — Я вытираю лицо, пытаясь взять себя в руки. — Это… Мама сказала мне… — Мое сердце бьется как отбойный молоток, пока я пытаюсь подобрать слова. — Мама сказала, что ты знаешь обо мне и Кайле.
Папа кивает, его взгляд падает на что-то на столе. — Да.
Я делаю укрепляющий вдох. — Как ты узнал? Он тебе рассказал?
Отец гримасничает, по-прежнему не встречаясь с моими глазами.
— Ему и не нужно было. После завершения проекта вы оба выглядели не в своей тарелке, и я понял, что что-то не так. Я сложил два и два, и когда я встретился с ним, он признался.
Я потираю лоб, чувствуя себя ужасно.
— Мне так жаль, — бормочу я. — Ты можешь меня простить?
Папа поднимает голову.
— Я не сержусь на тебя. Я злюсь на него. Он взрослый в этой ситуации.
Из меня вырывается усталый вздох. Почему я не удивлена, что он так на это смотрит?
— Нет, папа, — твердо говорю я. — Мы оба взрослые.
Его брови сходятся вместе.
— Он не должен был преследовать тебя, Вайолет, особенно после того, что ты пережила, потеряв работу. Я просил его присматривать за тобой…
— Я не нуждаюсь в заботе. Я не ребенок.
Я нетерпеливо
