Тем не менее атеизм – продолжение освященной веками традиции, восходящей к временам Древней Греции, где Диагора выгнали из Афин за отсутствие набожности, и Древней Индии, где буддисты, джайнисты и некоторые индуисты отрицали персонифицированного бога. Атеистами были величайшие умы современности – Фридрих Ницше, Карл Маркс, Зигмунд Фрейд, Жан-Поль Сартр. А также самые жестокие из современных диктаторов – Мао Цзэдун, Иосиф Сталин, Владимир Ленин, Пол Пот, Слободан Милошевич.
Несколько лет назад я писал, что в упрямо-религиозной Америке атеистам остается одно – «участь паноптикума»3. Я ошибался. На протяжении большей части последнего десятилетия книги по атеизму возглавляли списки американских бестселлеров. В своей инаугурационной речи 2009 года президент Барак Обама назвал США «страной христиан и мусульман, иудеев, индуистов и неверующих»4. И в Европе, и в США сегодня ведется оживленный диалог о достоинствах и недостатках бесед с Богом. Так что хоть атеизм и не великая религия, он заслуживает того, чтобы уделить ему внимание здесь.
Атеизм – продолжение освященной веками традиции. Атеистами были величайшие умы современности, а также самые жестокие из современных тиранов
Ведь атеизм действительно своего рода религия или может быть таковой. Многие атеисты весьма религиозны, своих представлений о Боге они придерживаются с фанатичной убежденностью, с жаром ведут проповеди о своей вере и пытаются обращать в нее. Мишенью для атеистов служат организованная религия, чудеса и шаблонное мышление. Они защищают разум, а не откровение, логику, а не веру, научные эксперименты, а не веру в чудеса. Эхом повторяя Конфуция и Лао-цзы, они сосредоточивают внимание на жизни до смерти. Но как указывает сам термин, атеизм – это прежде всего отрицание Бога. Теоретически атеисты отрицают существование всех богов, но практически они могут отрицать лишь существование тех богов, которых знают. Фрейд отвергал иудейские и христианские концепции Бога, с которыми сталкивался в Вене конца XIX века. Большинство нынешних «новых атеистов» имеют смутное представление, к примеру, о богах и богинях индуизма, поэтому когда избирают своей мишенью идола под названием «бог», речь идет о божествах западных монотеистических религий.
Атеисты утверждают, что религия не в состоянии решить проблему человека, так как сама религия представляет собой проблему. Религиозные убеждения порождены человеком и жестоки, иррациональны, суеверны и опасны для нашего здоровья. Решение – вымыть этот яд из нашего организма, последовать дерзкому примеру легендарных неверующих от Диагора до Фрейда и святых-покровителей «нового атеизма»: американского писателя Сэма Харриса, американского философа Дэниела Деннета, британского эволюционного биолога Ричарда Докинза, британского журналиста Кристофера Хитченса и французского философа Мишеля Онфре. И к чему приведет это очищение? К пострелигиозной утопии. Без такой глупости, как вера, все будет хорошо, причем во всех отношениях.
Сердитые атеисты
Разумеется, не все атеисты созданы равными. Одни называют себя секуляристами, гуманистами, приверженцами натурализма, свободомыслящими людьми, скептиками или рационалистами. А другие – нет. Так как термин «атеист» запятнан клеймом, кое-кто предлагает такую альтернативу: «мыслящий». В интернет-группу под названием The Brights’ Net якобы входит пятьдесят тысяч членов из 185 стран, в ней состоят в том числе преподаватель психологии в Гарварде Стивен Пинкер, комедийный дуэт Пенн и Теллер и «новые атеисты» Деннет и Докинз5.
Так как термин «атеист» запятнан клеймом, кое-кто предлагает такую альтернативу: «мыслящий»
Кое-кто различает «сильных» атеистов (которые активно отрицают Бога) и «слабых» атеистов (которые просто не утверждают, что Бог есть), однако более полезным представляется различие между «сердитым» и «дружелюбным» атеизмом. «Новые атеисты» относятся к «сердитым». Они демонстрируют агрессивный атеизм евангелистического толка, он бросается в атаку и покоряет неофитов. Даже названия их книг («Бог как иллюзия», «Конец веры») и глав («Иисус в Хиросиме», «К черту крайнюю плоть!») провокационны6. Эти вояки воспринимают борьбу между религией и разумом как игру с нулевой суммой, но свои излюбленные метафоры они заимствуют из военного, а не из спортивного лексикона, их риторика бескомпромиссна и не предполагает взятие пленных.
Согласно Докинзу, «вера – одно из величайших зол мира, сравнимое разве что с вирусом оспы, только искореняется труднее»7. По мнению Харриса, теология – это «окрыленное невежество»8. Хитченс считал организованную религию «насильственной, иррациональной, нетерпимой союзницей расизма, трайбализма и фанатизма, заинтересованной в невежестве и враждебной свободным исследованиям, презирающей женщин и применяющей меры принуждения к детям»9. По крайней мере, в Европе эти «новые атеисты» не гнушаются ударами ниже пояса. Мишель
Онфре, популярный французский философ и enfant terrible, чей «Манифест атеиста» (2007) распродан в Европе тиражами в сотни тысяч экземпляров, нападает на обрезание как варварский обычай и пользуется запрещенным (особенно для француза) приемом, заявляя, что апостол
Несколько десятилетий назад западные интеллектуалы чтили нечто вроде джентльменского соглашения и держали свою веру или ее отсутствие при себе
Павел был импотентом и «не мог вести хоть сколько-нибудь сносную половую жизнь»10. Скептики былых времен, такие, как Марк Твен и Г.Л.Менкен, целились в фундаменталистов и ривайвелистов. А Хитченс, радостно трепещущий в предвкушении гонений на «проповедников, которые с пеной у рта стращают адом и вечными муками», уже через несколько часов после смерти евангелического телепроповедника Джерри Фолуэлла вышел в эфир со словами: «Если сделать Фолуэллу клизму, его можно будет похоронить в спичечном коробке»11. Но у этого «нового атеиста» было много других причин для недовольства: к примеру, грехи и пороки западных монотеистических религий, которые Хитченс называет «плагиатом плагиата слухов, основанных на слухах», а если брать шире, – религия в целом, которая, как добавлял Хитченс, и на Востоке, и на Западе проистекает из «горластого и пугливого младенчества человека как вида»12.
Это давние жалобы, сами по себе плагиат Фрейда (к которому он перешел от Маркса, а к тому – от Людвига Фейербаха, помимо многих других), дополнены в основном «фирменным» новоатеистическим негодованием и риторическими излишествами. Несколько десятилетий назад западные интеллектуалы чтили нечто вроде джентльменского соглашения и держали свою веру или ее отсутствие при себе. Это соглашение было разорвано по трем причинам. Во-первых, в конце 70-х годов ХХ века религиозные правые в США начали привлекать Бога к защите политических целей, вынудив атеистов, придерживающихся различных политических взглядов, открыто высказывать критику в адрес богомыслия. Во-вторых, в Европу хлынули мусульмане и вскоре уже составляли 10 % населения Франции и более 5 % населения Нидерландов. И наконец, цитирующие Коран террористы угнали четыре самолета и не только покончили с собой, но и стали причиной гибели тысяч людей 11 сентября 2001 года.
Это стечение обстоятельств побудило многих задуматься о власти религии в обществе. Разве вера возродившегося в ней Джорджа Буша посылала солдат на смерть в Ираке? Разве католичество британского премьер-министра Тони Блэра был причиной его решения поддержать Буша? И перчатки были сняты. Воскресив метафору XIX века о войне между наукой и религией, «новые атеисты» стали воспринимать себя как профессиональных защитников разума, логики и здравого смысла. Все больше атеистов приходило к убеждению, что религия представляет не выдуманную, а самую настоящую опасность, все больше атеистов верило, что обрушить на религию грушу для сноса зданий – их личный долг во имя общественного блага.
Эти атеисты-разрушители вскоре поставили под сомнение даже свой излюбленный идеал религиозной терпимости. В статье, опубликованной в газете Guardian вскоре после 11 сентября, Докинз бросает перчатку, называя ужасы того дня точкой перехода от старого атеизма к новому:
«Многие из нас считали религию безобидной чепухой. Даже в том случае, когда религиозные убеждения были ничем не подкреплены, мы думали: если людям нужна эта подпорка для утешения, что в ней плохого? 11 сентября разом все изменило. Явленная вера – отнюдь не безобидная чепуха: эта чепуха может быть смертельно опасной. Ее опасность в том, что она дает людям непоколебимую уверенность в собственной правоте. И в том, что позволяет с ложной отвагой лишать себя жизни, в результате машинально преодолевать естественный барьер на пути к лишению жизни других людей… Ее опасность еще и в том, что все мы поддаемся влиянию непонятной почтительности, которая как ничто другое защищает религию от нормальной критики. Так давайте же перестанем быть до идиотизма почтительными!»13
