Граф Кент не мог не согласиться.
Когда король Давид услышал, что родственница его жены, королева Филиппа, собралась на войну, веселью его не было предела.
— Ох и забавно будет! — во всеуслышание потешался он. — Вот повеселимся! Приятно встретить эту вечно беременную леди на поле боя. — Потом он сделался серьезным. — Победить армию, во главе которой женщина, не стоит труда, — говорил он. — Ничто меня не остановит на моем пути к югу, пока я не упрусь в ворота Вестминстера!
Он предвкушал скорую и легкую победу. Считал, что наступил час расплаты за все, что причинил ему брат жены, король Эдуард: за то, что поддержал его врага — Бейлиола, за вынужденное долгое изгнание, за все унижения… За нелюбимую жену, наконец…
Интересно, что скажет Эдуард, когда шотландские войска войдут в Лондон? Хорошенькую новость узнает он, воюя во Франции за королевский трон! Не только французскую корону не получит, но и английскую потеряет!..
Король Давид был полон самых радужных мстительных надежд и с еще большим рвением отдавался любовным утехам с наперсницами, которые сопровождали его в походе.
А жена Джоанна, как и все эти годы, жила в тисках страхов и колебаний. Противоречивость чувств угнетала ее. Она по-прежнему любила брата, короля Англии, но не могла не видеть, как много плохого сделал тот для ее новой страны, для народа, который она успела полюбить. Эта двойственность была болезненней всего. Куда меньше трогали взаимоотношения с мужем: она не полюбила его с самого начала, и любовь к нему так и не пришла. Ее мало волновали его измены, которые он не только не скрывал, но явно бравировал ими, полагая, что таким образом мстит ее брату Эдуарду. Куда больше беспокоила ее война с Англией и этот затеянный Давидом поход на Лондон.
— Может быть, — говорил он ей, посмеиваясь, — я возьму и тебя с собой в ваш Лондон. Ты ведь давно там не была, не так ли? Вспомнишь детство, дорогого братца и мать, убившую твоего отца.
— Сначала тебе придется выиграть не одну битву, — отвечала она, стараясь сохранять хладнокровие, что ей, к счастью, удавалось.
— О, конечно! Воображаешь, даже надеешься, что кто-то остановит меня. Так вот что я скажу тебе: твой благородный брат увяз по уши во Франции, чей король мой друг. Всегда был другом. Еще когда мы так прекрасно жили в его замке Гейяр. Помнишь?
Она молча отвернулась от него и направилась к выходу. Он заорал ей вслед:
— Это конец твоему Эдуарду! И окончательное поражение Англии! Навсегда! Даже мой отец не сумел сделать того, что вскоре сделаю я! Час пробил, слышишь?.. Час пробил!
— Не будь так самоуверен, Давид, — бросила она через плечо и вышла.
— Проклятая англичанка! — пробормотал он.
Король Давид собрал трехтысячный отряд кавалерии и около тридцати тысяч пеших воинов, большинство из которых никогда не воевали. В распоряжении пехоты было некоторое количество крепких низкорослых лошадок, но всадниками этих людей нельзя было назвать.
Уильям Дуглас, один из его военачальников, предупредил Давида, что откладывать поход нельзя, коли он вообще задуман: лето на исходе, и, если дело затянется и наступит зима, воевать будет трудней.
— Обещаю тебе, Дуглас, — отвечал король, — наш поход не будет долгим. Еще до зимы я окажусь в Лондоне.
Тот покачал головой.
— Вы не ожидаете никакого сопротивления, милорд? У англичан еще есть кому воевать.
— Чепуха! Все они вместе с королем ведут безнадежную войну во Франции.
— Но вы слышали о битве при Креси?
— Дорогой Дуглас, если кто-нибудь еще хоть раз вспомнит при мне о Креси, ей-Богу, я велю отрубить ему голову!
Тот молча поклонился и ушел. Ему было чем заняться перед походом, который он не одобрял, так как не считал шотландскую армию достаточно подготовленной, но изменить ничего не мог: король так решил, и король был уже давно не мальчик. Как все-таки отличается сын от отца, с горечью думал Уильям Дуглас. Кто мог предположить, что у великого Роберта Брюса вырастет такой ничтожный сын — хвастун и распутник? Но — король, которому должно повиноваться…
Через неделю шотландская армия перешла границу с Англией и двинулась на юг, разоряя, грабя и сжигая все на пути. Дикие горцы не чтили даже храмов и монастырей, изгоняя оттуда священников и монахов, превращая постройки в руины. Напутствуемые проклятиями страждущих и обездоленных, они продолжали поход по Англии.
Некоторых шотландских воинов это угнетало и даже пугало, но король Давид только посмеивался над сыпавшимися на его войско проклятиями и предсказаниями всевозможных бед и разрешал солдатам делать все, что им заблагорассудится.
Мы — люди войны, говорил он, а не святые. Исход битвы должен быть в руках решительных и жестоких людей.
Филиппа, посоветовавшись с графом Кентом, решила послать навстречу наступающим шотландцам войско, которое было недавно набрано по повелению короля Эдуарда для отправки к нему во Францию, где тот вознамерился начать осаду города Кале. Эдуарду придется подождать: он воюет на чужой земле, а здесь появилась угроза земле собственной.
Английская армия двинулась навстречу Давиду.
В тех местах, по которым продолжали продвигаться шотландцы, сопротивление англичан становилось ожесточеннее с каждым днем. Владельцы северных графств, Невилл и Перси, быстро собрали ополчение, а когда подошла армия во главе с Филиппой, влились в ее ряды. Вместе они уже составили значительную силу, достаточно обученную и послушную военачальникам.
Шотландские же воины, не уступая англичанам в мужестве и упорстве, были расхлябаны, не привыкли, а вернее, давно отвыкли слушать приказы и выполнять их. И были наскоро, плохо обучены.
Когда армия достигла Дарема, Филиппа обратилась к воинам. Она сказала, что король мог бы только гордиться теми, кто собрался сейчас под его знаменами.
— …Сегодня я здесь, с вами, — говорила она. — Обращайтесь ко мне со всеми нуждами. Вскоре, быть может, завтра, вы пойдете в бой — за нашу землю, за короля. Против тех, что сжигает дома, забирает девушек и женщин. Вы не позволите, чтобы такое продолжалось. Я женщина и не могу идти в бой, но я, ваша королева, все равно с вами. И верю, вы с честью выполните свой долг!
Гул приветствий был ей ответом. Люди, к которым она обращалась, любили и почитали ее. Ведь это благодаря ей многие в стране стали жить лучше. Ткачи Норфолка процветают. Торговля оживилась. А какая она верная и преданная жена! Каких прекрасных детей родила королю — Черного Принца и остальных…
Да здравствует королева! Как благородно с ее стороны, что она прибыла с ними сюда, на север. Конечно, ей нечего делать на поле битвы, они не позволят ей подвергать себя опасности… Слава королеве!..
