– Это для конспирации. Меня просто использовали, – в истерике закричала Джорджия. – А Гай тебя пригласил для этого на обед.
– Но он его отменил, – заявил Ларри. – Был слишком занят.
Джорджия затряслась. Сказав это, Ларри буквально столкнул ее в пропасть.
– Да ты сама придумываешь себе преграду, – продолжал он задиристо. – Все, чего мы все хотим, – так это тепла, искренности и любви, как дети и старики. Ну как в «Рок-Стар».
– Когда я писала «Рок-Стар», то была счастлива, – прошипела Джорджия. – Как я могу быть такой теперь, если сердце разбито, а мой мир разваливается?
С поля Гай увидел, как Джорджия вскочила с шезлонга и, спотыкаясь, пошла от Ларри. Гай ведь надеялся, что Ларри сообразит не говорить об отмене обеда. Надо было предупредить его, но, будучи сыном епископа, он вкрадчиво проговорил:
– Может быть, ты скажешь Джорджии, что не пришел на обед?
– Вы не хотите преподнести в дар церкви в качестве праздничных призов дюжину копий «Рок-Стар»? – остановила Джорджию Джой Хиллари.
– О черт, конечно же, нет, – завопила Джорджия. – Я не могу свободно распоряжаться своим альбомом, и мне не полагается часть записей. Это все равно, что я попросила бы у вашего мужа к следующему Рождеству передать церковную выручку в Общество благотворительности музыкантов. О, смотрите, подает Лизандер. Извините.
Она удалилась, оставив Джой недовольной.
«Гай опять мне солгал, – думала Джорджия. – Стоит ли заканчивать альбом только для расчетов с банком, если Гай не собирается бросать Джулию. Содомитский «Ангельский отдых», уж лучше жить в снятой квартире с Лизандером».
Это было за секунду до того, как она поняла, что дела на поле круто изменились. Теперь Гай уверенно подавал, перехватывал и отбивал той самой рукой, которая ночами доставляла ей такое удовольствие. Джорджия отчаянно закричала.
Секунду спустя Лизандер, словно мстя за нее, запустил мяч высоко в воздух, и игрокам «Мета» пришлось отправиться на его поиски в лес.
Парадайзцы были на небесах. Им еще ни разу не удавалось удачно сыграть против лондонского «Мета». Вскоре музыканты, не потерявшие присутствия духа, двинулись к дальнему полю, а Гай, Ларри, Боб и тенор, волнуясь, обступили воротца. Но без большой пользы. Удары посылали мяч через черту, и каждый раз Лизандер набирал очки пробежками, пока игроки «Мета» оставили свои номера, чтобы насладиться зрелищем, когда смертный играет как Бог.
Исполнявший «Смотрите, идут победители» оркестр выдал «Британских гренадеров».
«Идут пересуды об Александре и Геркулесе,
О Гекторе и Лизандере
И других храбрецах», – пел тенор, и все болельщики, в том числе и священник, присоединились.
После пятидесяти пяти минут игры команда Парадайза имела 130 очков и нетронутые воротца. Набрав свою сотню, Лизандер помахал руками команде соперников, обоим судьям и битой – болельщикам. Затем, словно с презрением говоря: «Уж теперь-то я развлекусь с твоей женой», – он отправил мяч в сторону побагровевшего и взмокшего Гая и побрел, ухмыляясь, в павильон, не дожидаясь разрешения судьи.
Местный журналист был настолько обеспокоен возвращением в офис для снятия заранее приготовленного заголовка «ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ», что забыл позвонить Демпстеру. Гай еще минут сорок оставался на поле, ничего не предпринимая, игроки Парадайза делали вымученные пробежки, а Лизандер удалялся в лес с Джорджией и собаками. И Гай и Джорджия были так заняты, что не заметили, как Флора исчезла с Раннальдини.
– Жаль, что Джорджия Магуайр ушла так рано. Я хотел с ней переговорить об открытии праздника, – жаловался Персиваль Хиллари, на самом деле интересуясь лишь Лизандером.
– Видимо, перегрелась на солнце, – предположила Джой. – Сначала она отказалась дать мне несколько альбомов «Рок-Стар», а когда я вежливо попросила какие-нибудь ненужные ей личные вещи, которые мы могли бы разыграть в лотерею, сказала: «Как насчет моего мужа?» – и умчалась.
– Я уверен, просто пошутила.
– А я – нет. Тем более если вспомнить, каким надежным оплотом был Гай. Я не имею в виду ее, но что касается этой вороватой собаки...
29
Самый жаркий август этого столетия удушил Парадайз, а поля потрескались так, что походили на кусочки гигантской головоломки. Даже вечера, сопровождаемые звуками променад-концерта, не избавляли от жары. Был один из тех редких дней, когда Раннальдини находился дома и слушал музыку, непрерывно ее критикуя. Он оценивал исполнение с точки зрения громкости и памятуя о той экстатической овации, которую устроила публика в начале прошлого сентября лондонскому «Мет», исполнявшему под его управлением «Реквием» Верди.
Поскольку теперь Раннальдини был совершенно уверен во Флоре, он решил поддразнить Гая и Ларри, отвлечь внимание Наташи от себя и пригласил их вместе с Лизандером и Ферди на обед в первое же воскресенье после крикетного матча. Лизандер, устремившийся на скачки в Геткомб, согласился, только уступая просьбам Ферди. Но Ферди не имел успеха у Наташи. Как только Лизандер появился на террасе перед обедом с бокалом «Кровавой Мэри» и журналом в руках, Наташа не отрывала от него глаз.
В отличие от него Ферди выглядел ужасно. Под умными глазами появились темные круги. Лицо было в прыщах, а овсяная диета не позволяла загорать или заниматься зарядкой. Лодыжки его опухли от жары, а подбородок касался воротника гавайской рубашки, прикрывавшей большой живот. Его главного достоинства – умения вести разговор как не бывало. Он только таращился и краснел.
«Как Хрюшка из «Повелителя мух», – подумал Раннальдини и протянул руку к загорелым скулам Лизандера, приговаривая:
– Удивительно, как ты столько прожил, не получив ни одного дуэльного шрама.
Обед, накрытый под развесистым ореховым деревом, заставил Лизандера забыть о скачках в Геткомбе: омар со шпинатом, огромный лангуст и такое же блюдо устриц, доставленных утром на вертолете Раннальдини из Бристоля.
– Я еще никогда не ела устриц. Они похожи на замызганные тряпки для мытья посуды, – сказала Флора, когда Раннальдини положил полдюжины ей на тарелку и полил их лимонным соком. – Фу! Это все равно что глотать собственные слюни.
– Вкус воспитывают, – Раннальдини прижался к ее ноге бедром.
Справа от него сидела Гермиона, которая была приглашена с Бобом, только чтобы не пустовало место за столом, и которая большую часть времени проводила, читая факсы из Нью-Йорка с откликами на исполнение Саломеи, прошедшее с блеском. Никогда много не евший Боб раскалывал клешни омара и очищал лангуста для Гермионы, пытаясь разговорить Ферди, а также Китти. Лизандер оставался на растерзание Наташе, распространявшейся о своей мамаше и знакомых знаменитостях и жаловавшейся на то, что приходится ходить с фамилией Раннальдини на чемодане – ведь каждому становится известно, чья она дочь. Она пригласила Лизандера пожить на их вилле в Комо.
