Лифт оказался занят. К чёрту лифт! Если б даже бежать нужно было с небоскрёба, Сёма бы побежал. Ведь внизу стояла она – его прекрасный сон, его мечта!
Почему-то о её несоответствии всем критериям порядочности и добродетели Семён в тот момент не думал. О том, что «нормальная», «не испорченная» девушка не может носить обтягивающие брюки, потому что «видны ноги» и вообще всё «выделяется»; не должна одна без родственников среди ночи шататься по улицам и, тем более, торчать под фонарём, где её может увидеть весь город, и что потом «скажут»?! Всё, что воспитывал и прививал ему Город, каким-то странным образом испарилось. Все беседы папы о «харошай дэвучке, которую вазмом» (хорошей девушке, которую возьмём) завалились в мозгу куда-то очень глубоко, в периферийные нервы и там заблокировались.
Он вылетел на мороз. Дверь на тугой пружине жалобно скрипнула и снова захлопнулась с грохотом, подгоняемая и чудом механики и ледяным ветром.
Она стояла всё там же, на перекрёстке и сняв рукавички дышала на свои замёрзшие пальцы, стараясь их отогреть. Сёма даже не подготовил приветственной речи. Он вообще на знал, о чём будет говорить. Он просто шёл к ней, потому что так ему подсказывало сердце. Незнакомка, видно, заметила его, но вдруг сделала вид, что не видит Сёму, и повернулась к нему боком. Сёма слегка опешил, но потом догадался, что это просто женское кокетство. Какая уважающая себя девушка будет смотреть в упор на приближающегося к ней мужчину?!
– Добрый вечер! – Семён остановился в двух метрах от девушки.
– Добрый вечер! – Приветливо ответила она глубоким контральто, не поворачивая головы.
Как Сёме нравились такие голоса! Не визгливые девичьи, легкомысленные и ветреные, а именно такие – знающие себе цену, серьёзные и сдержанные.
– Я увидел вас и подумал…
Настороженное рычание сзади заставило обернуться. Ну, надо же! В порыве чувств Сёма совсем забыл про собаку!
Фу, Маркиза! Свои! Фу! – Томно приказала девушка, даже не взглянув на свою Маркизу. Она так и продолжала стоять боком, стыдливо отворачивая от Семёна своё лицо. Но она улыбалась! А это говорило о том, что его присутствие девушке приятно! Вот только лица её он никак не мог разглядеть. Скверное освещение роняло на него тень от капюшона, который она натянула поверх розовой вязаной шапочки. Из-под шапочки выбивалась густая каштановая чёлка и стрижка «длинное каре». Сёма знал про «каре», потому что в кинокомедии «Кавказская пленница» у главной героини Нины была стрижка «каре» и все девчонки вокруг хотели быть на неё похожи. Кстати, этот фильм всегда будил в Сёме неприятные чувства, потому что он был лживым от начала до конца и не смешным: не мог такой серьёзный и ответственный человек, как товарищ Саахов, родившийся и выросший на Кавказе, хотеть жениться на такой голозадой вертихвостке как Нина – «студентке, комсомолке и просто красавице»! Это неправда! Она в коротких штанах одна лазит по горам, бегает вдоль шоссе, точит лясы с первым встречным, таскается с Шуриком и выделывается перед ним, постоянно скалит зубы, типа улыбается. Если бы даже товарищ Саахов действительно Нину сильно полюбил и хотел жениться, то всё равно бы этого никогда не сделал, потому что он бы опозорил весь свой род, и над ним бы смеялись и всю жизнь за спиной шушукались. Все его друзья и родственники в его отсутствие щипали бы эту Нину за задницу, или делали вид, что с ней случайно столкнулись грудью. И поста бы такого он больше не занимал, потому что потерял свой авторитет! Особенно лживый финал, когда Шурик с друзьями вроде как «защищают честь сестры» и стреляют в Саахова солью, потому как он вроде бы «надругался над честью сестры»! Раньше надо было о «чести» своей сестры думать, когда спала в горах в этом, как его, в вещмешке. Чего только в кино не придумают! Они, её «родственники», на самом деле должны быть по гроб жизни благодарны Саахову зато, что он – порядочный и честный человек, украл эту распутницу, «испорченную» и «гулящую» с целью женитьбы!
Однако… бывает ещё и однако…
Сёма, конечно, всё это мозгами понимал и знал. Он именно это и считал единственно правильным, единственно верным. Но шевелящаяся в порывах ветра опушка капюшона вызывала в нём желание прижать к себе именно эту девушку, защитить от холода, закрыть от огромных мокрых снежинок, так неистово жалящих её лицо и руки…
Так вот я подумал, вы были бы не против, если б я вам составил компанию? А то молодая девушка одна на улице ночью… Мало ли, что может случиться?..
Случиться не может ничего! Сперва посмотрите на мою защитницу, – и девушка кивнула куда-то в сторону автобусной остановки.
«Какая она милая! – Подумал про себя Сёма.
Конечно, конечно! Я совсем не хотел обидеть вашу собаку! Просто к слову пришлось – такая хрупкая девушка… Я понимаю, что вы не одна, просто хотелось бы уточнить: не хотели бы вы взять меня в компанию?
Конечно! Втроём будет веселее! Правда, Маркиза? Кстати, собаку зовут Маркиза. Это мой самый лучший и верный друг. А как зовут вас?
Меня Семён! – Тут Сёма, наплевав на все законы этикета, первым протянул руку. Девушка протянула свою. Озябшую и немного влажную. Тоненькие пальцы надёжно легли в широкую Сёмину ладонь. Несмотря на явное расположение, она продолжала стоять в пол оборота.
Прекрасная незнакомка забыла сказать, как её зовут! Собаку – Маркиза, а вас? – Сёма просто восхищался своим красноречием! Ещё никогда, ни при каких обстоятельствах и знакомствах его речь не лилась таким ажуром. Обычно он отделывался двумя-тремя нечленораздельными фразами и старался поскорее смыться.
Меня зовут Алла, – девушка достала из подмышки поводок и начала его пристёгивать к ошейнику Маркизы. Делала она это словно на ощупь и как-то неумело.
«Алла»? – задумчиво повторил Сёма. – Есть греческое слово «алло», что означает «другой, особенный, непривычный»!
– Надо же! – Обрадовалась девушка. – Так вы говорите по-гречески? – Алла была очень заинтригованна. Ей польстило, что молодой человек, подошедший к ней, знает не какой-нибудь из привычных языков народов и народностей СССР, а заграничный!
– Это громко сказано! – Сёма шутливо поклонился. – Знаю несколько слов и выражений, для себя изучал когда-то.
– Зачем?
Ну, я же грек! Хотелось бы знать родной язык получше, только это не получится, пока не попадёшь в страну, где говорят на нём. Книги там, самоучители – это всё ерунда. Вот когда съезжу в Грецию…
Конечно, надо съездить! – Алла на полном серьёзе закивала головой. – Маркиза! Стой спокойно, пожалуйста! Всё, всё, успокойся! Уже уходим!
От мысли, что сейчас всё это закончится, у Семёна похолодело в груди. Как?! Он только что, только сию минуту нашёл её, а она хочет исчезнуть?!
Аа-а-а, – Семён лихорадочно перебирал в мозгу все возможные варианты.
Может, хотите зайти к нам на чашечку чая? – Алла, склонив голову на бок, натягивала рукавички, расшитые бусинками.
«Какая искренность в этом человеке! – Восхищению Семёна не было предела. – Никакого жеманства и дешёвого кокетства. Всё её поведение словно говорит: „Вот она вся я! Как на ладони! Чистая, строгая и правдивая! И ничего мне не страшно, потому что я всегда бываю сама собой! Вы не можете меня запачкать. Хотите, любите меня такой, какая я есть, не хотите – не надо меня обижать!“» Всё в ней было мило и трогательно: и наклон головы, и манера говорить, не глядя на собеседника, и рукавички с вышивкой, и нежная опушка на капюшоне, колеблющаяся на ветру.
С удовольствием! – Сёма не верил своему везенью. Ему казалось, что здесь, на Земле только его тело, а невесомая и прозрачная душа подвешена где-то в районе фонарного цоколя, с большим интересом наблюдает за всем происходящим внизу.
Они втроём быстро зашагали в сторону многоэтажек: он, девушка с греческим именем «Алла», что означает «не такая, как все», и огромная умная овчарка Маркиза…
Они вошли в лифт, который работал, был чист и не вонял мочой. Поднялись на третий этаж.
– Маркиза, обтруси лапы! – Алла указала собаке на куски снега, прилипшие к шерсти, и та начала на полном серьёзе трясти всем телом, чтоб их сбить.
«Какая потрясающая тактичность! – отметил про себя Сёма. – У меня-то сапоги в снегу! Значит, и мне надо его смести!»
Он категорически не понимал, что с ним происходит! Он хотел ловить налету каждый её намёк, каждое слово. Мозг словно переключился на другие частоты и с готовностью ловил всё, произнесённое и непроизнесённое Аллой. Казалось, Сёма готов целовать сиденье стула, на которое она сядет, диван, на котором она раскинется, чтоб отдохнуть.
«Алла Топтыгина» было написано на табличке, прибитой к обтянутой дермантином утеплённой двери. «Добрая русская сказка про Машу продолжается!» – с удовольствием отметил про себя Сёма.
Квартирка оказалась маленькой и очень комфортной. Казалось, здесь всё до миллиметра было рассчитано для уюта и отдыха. Отсюда нелегко было заставить себя уйти. За окном сыпал снег, а в доме было тепло и пахло печеньем.
