— Это мой сын, Габриэль! — гордо произносил «молодой» папаша, без малейшего намека на улыбку выслушивал восторженные причитания, будто оценивал надежность их произносившего, и шел выискивать следующую жертву для знакомства.
Мои махания не остались незамеченными.
— Что случилось? — спросил муж.
Ответить мне не дали.
— Я устал, папа! Хосю к маме! — отец поставил малыша на ноги и подтолкнул ко мне. — Ну иди, хотя Малфои никогда не устают, запомни, сын! — сие высокопарное замечание на Габриэля не произвело впечатления, он живо вскарабкался ко мне на руки, но спустя минуту, убедившись, что Люциус отошел, так же живо слез на пол. Он никуда не хотел идти, ему ничего не было нужно. Просто не дождавшись нежных материнских объятий, ребенок не расстроился и не обиделся, а оставил меня. Молча. Разве только посмотрел как-то уж слишком по-взрослому. Но кидаться к нему и тискать, искупая свою вину, я была не намерена. Мне еще предстояло уследить, чтобы он Сюзанну не угробил, так как сыну срочно понадобилось отобрать у девчушки кубики.
Только вот малышка лишила его удовольствия, радостно воскликнув:
— Ня!!! — кубики сразу же потеряли свою ценность, а Габриэля перекосила совсем не детская злоба.
— Дула! — «р» он еще не выговаривал, но проявлению неприязни к ни в чем не повинной Сюзане, просто искрящейся в его взгляде исподлобья, это не мешало. Невзлюбил он мою крестницу люто. Все вокруг считали, что это ребячество, ведь он еще так мал и невинен, но только я замечала, как глубока в нем эта пропасть, только я…
Но сама хороша, чего только прошлая ночь стоила. Вздумалось мне, видите ли, покопаться в себе и вытянуть на свет божий что-то светлое и радостное, что-то из прошлой жизни, в которой было столько дружбы и любви.
— Хочешь сказку? — поинтересовалась я у сына, сидя у его кроватки.
— Неть! — последовал незамедлительный ответ. Устами младенца истина говорит, но я её не послушалась и начала свой рассказ. Рассказ о двух юных волшебниках и одной волшебнице, о дружбе, приключениях и победах, о строгом учителе зельеварения и о большом леснике, выкравшем из большого-большого банка маленький, но очень ценный камень. О том, как спасали эти волшебники такую ценность и свободу Хагрида, как маму его тролль убить хотел, да много еще чего я хотела рассказать сыну, пробудить в нем что-то, но поразилась сама себе. Таких блеклых и невыразительных сказок я еще не слышала, а уж то, что так говорила самая начитанная староста Гриффиндора, было вообще за границей моего понимания! Я не помнила деталей. Я выкинула из памяти ту живую, отважную и слегка занудную девочку с непослушным снопом волос на голове, всегда уверенную в своей правоте. Но я помнила Рона в обличии Артура, помнила помолвку и скрип пера в руке Лорда, звук падающего на осколки стекла рунного кольца и Чарли, истекающего кровью. Помнила, конечно, и хорошее, но связанное лишь с Люциусом, оказавшимся любящим отцом и достойным мужем, смех Алексии и улыбку Сюзанны, шуточки Драко, верную Кисси. Я забыла свои школьные годы, начисто забыла…
Мои размышления прервала Алекс, обсыпанная конфетти и жующая уже вторую, насколько я успела заметить, порцию желейных тарталеток. Если она думала, что я не вижу и не понимаю, то ошибалась.
— Давно хотела тебя спросить…
— Ммм… — промычала подруга, выражая согласие.
— Ты сколько месяцев с ним спишь? — тарталетки отправились в кругосветное плавание вокруг русалки, весьма недовольной таким неуважением к своей среде обитания, а тонкие руки девушки задрожали от волнения, словно веточки на ветру.
— Я… Он сказал не говорить, пока не говорить, ты же понимаешь, он…он такой… — жалкий лепет подруги меня раздражал.
— Ты хочешь его, потому как он, это он, а ты, это ты. Тебе лестно, тебе приятно, ты счастлива! — подытожила я несколькими словами все немногочисленные причины Алексии в пользу такого романа. — Ах да, ты мужа еще терпеть не можешь, он приставучий, некрасивый и вредный. Но выбирала ты супруга сама, в отличие от некоторых здесь присутствующих!
— Не будь такой, Гермиона… — синие глаза Алекс налились слезами, но лишь на мгновение. — Да! Все так и есть! Он сила, а я женщина! Нужны еще причины? — с вызовом поинтересовалась она.
— Нет, и этих достаточно… — девушка расслабилась, осознав, что кого-кого, но её отчитывать я никогда не буду.
— А ему что нужно?
— Меня в расчет не берешь?
— Не беру! — разозлилась я. — Ты сама прекрасно знаешь, кто он и что он! Хотя нет, не отвечай, — рукой я остановила её объяснения, — ты беременна. Опять мы обе беременны! — у меня вырвался тяжелый вздох, а за ним последовал смешок. — Ему нужна твоя кровь, красота и тело, все ясно…
Алекс положила голову мне на плечо, позволила подбежавшему Эйвери подлить себе совсем немного шампанского, выслушала его обязательные комплименты таким красивым и нарядным дамам, а потом рассмеялась. Вслед за ней захохотала и я, нам было весело, мы были вместе, и от счастья без причин готовы были улететь на небеса…
* * *
— А эта?
— Она остроконечная! — Перси брезгливо поморщился.
— Может, вон та? С широкими полями? Синяя?
— Я похож на звездочета?!
Мы уже минут сорок прохаживались вдоль длинных стеллажей, просто заваленных всякими шляпами, перчатками, шелковыми шарфиками, кошельками из кожи и бархата, и сотнями манящих меня своим блеском сумочек. Только вот выбрать себе одну из них я не могла! В бутике «Твилфитт и Таттинг», куда я пришла с сыном обновить ему гардероб и приобрести себе несколько новомодных аксессуаров, мне не посчастливилось встретить Перси Уизли. Парень раздобрел, стал еще более важным и одним из проявлений этой своей важности считал, видимо, знакомство со мной, еще более значительной персоной. Оттого чуть на шею не бросился, демонстрируя клиентам заведения наше близкое знакомство. Да мы только позавчера виделись, когда отчет министру составляли! Вот уж действительно приставучий человек…
Габриэль покорно ждал в кресле у кассы, когда же мама избавится от надоедливого дяди, потому особо не выделялся на фоне таких же детей, правда в основной массе своей что-то канючивших и не выпускавших материнских рук. Такую суету Габриэль уже научился презирать и частенько, завидев зареванного малыша, высказывался так:
— Нистозный лебенок… — чувствовалось воспитание отца.
— Посмотри, какое прелестное платье! Как раз для тебя! — Перси позабыл о так необходимой ему шляпе и восторженно тыкал в нечто розовое, со «шторками» на животе и украшенное красными бантиками под грудью. На мне сейчас было что-то подобное, но отделанное янтарем, без бантиков и благородного кремового цвета.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
