Леди Ректор молча налила нам чаю. Ее губы были поджаты, движения маленьких сухоньких рук — аккуратны и отточены. Она дождалась, пока мы с Морвином заберем с ее массивного ректорского стола чашки и вернемся на диван, после чего откинулась на спинку высокого мягкого кресла и устало прикрыла глаза.
— Моя вина. Я не увидела. Не разглядела в Авроре растущего сгустка тьмы. А ведь эту девочку помню с того момента, как угловатый подросток с большими голубыми глазами подступил под мое крыло в Эбердин. Столько лет ее учила, видела ее острый ум, волновалась из-за некоторой надменности, из-за чего Аврора всегда была одинока… пока однажды, на выпускном курсе ее соседкой по комнате не стала некая мисс Кэти Лоуэлл.
Мама. На душе стало теплее от простого упоминания ее имени. Как же я скучаю по ней! Как многое надо будет рассказать при встрече. Почему-то я не сомневалась, что в отличие от папы, она поймет меня с полуслова. Так что, пожалуй, длинный разговор надо будет начать именно с нее. И желательно, наедине.
Леди Ректор, меж тем, продолжила рассказ — пожилые люди часто помнят то, что было много лет назад, намного острее и четче недавних дней. И сейчас я знала, что у нее перед глазами как живые встают образы моей веселой и непосредственной мамы и холодной, надменной Авроры Оскотт в ученических платьях — а мне было так странно представлять, что эта грымза тоже когда-то была молодой.
— С появлением вашей с Дженни мамы, дорогая Эмма, многое пошло по-другому. Магия стала возвращаться в наш мир. И не только добрая, чудесная, светлая… — Леди Ректор бросила взгляд на Метель, и та дернула ухом, общипывая настенную сенницу в дальнем углу. — Но и злая. Та, которая дремала уже много веков. Аврора стала свидетельницей… скажем так, некоторых проявлений такой магии, которые сильно ее напугали. Девушка оказалась в неподходящее время в неподходящем месте и чуть не умерла, говоря своими словами. Кэти Лоуэлл спасла ее — но видимо, с тех пор в сознании Авроры магия осталась чем-то злым, смертельно опасным, гадким… Все стало еще хуже потом.
— Я слышала об этом происшествии, — проговорила я, потупясь. — Мама рассказывала. Аврора была влюблена в своего профессора географии. Не очень… приятного человека, но любовь зла. И однажды он повел себя… дерзко по отношению к Его величеству. А наш король, который только-только стал еще королем, вышел из себя — и не совладал с собственной ментальной магией. Просто-напросто… стер его разум.
Леди Ректор невесело улыбнулась.
— Аврора тогда была единственной, кто его не бросил. У этого желчного человека совсем не было друзей и почти никакой родни. Она его выходила. Несколько лет кормила с ложки. Учила говорить. Одновременно работала учительницей — она, восемнадцатилетняя гордячка! Отказалась от собственной семьи, которая запретила ей такой мезальянс. А ведь Аврора де Меритон — из о-очень богатого и знатного семейства! Я гордилась этой храброй, самоотверженной девочкой.
— А она задумала месть… — задумчиво сказал Морвин, вгрызаясь в очередное печенье.
— А оказалось, что она задумала месть, — подтвердила Джиневра.
Спокойным ровным тоном, который выдавал ту горечь, что переполняла нашу дорогую Леди Ректор, она пересказала нам кратко результаты, к которым пришло следствие после допросов.
Когда стало очевидно, что один за другим возрождаются Замки роз, и магия снова выходит из подполья, Аврора решила, что хоть кто-то должен этому помешать — раз уж даже сам Король на стороне «мерзости». Уничтожить магию на корню, пока она не расползлась смертельно опасной опухолью по всему Королевству Ледяных Островов.
И как только миссис Оскотт узнала об открытии первой в истории Королевства Академии магии, поняла, что это шанс! Столько юных одаренных магов соберется со всего света… Шанс уничтожить врагов одним ударом. Весь цвет эллери, их будущее.
Правда, задумки руководства Академии по созданию кафедры менталистики грозили помешать ее планам. Сильный менталист мог случайно прочитать ее мысли, испортить все. И тогда у Авроры родилась гениальная идея — протащить на место декана факультета одного из своих дальних родственников, оторванный листок рода, до которого никому не было дела. Именно по ее протекции в Академию приняли «пустышку» Пензервилля, и теперь она могла чувствовать себя в безопасности. Оставалось продумать, как именно нанести удар.
Оскотт клялась и божилась, что ее муж не в курсе, и вполне возможно, это было действительно так. Но как часто бывает, очень быстро судьба столкнула ее с подлинными единомышленниками.
Особенно рьяным сторонником заговора против магии стал мистер Пим. У него были какие-то свои, личные мотивы не любить магов — то ли жена сбежала с волшебником, то ли невеста выбрала не его прямо накануне свадьбы… Как бы то ни было, он твердо, до мозга костей был убежден, что маги опасны, потому что они всегда будут иметь преимущество перед обычными людьми. И если не давать им отпора, они постепенно станут кастой избранных и будут делать все, что только захотят!
Его настольной книгой были «Легенды эпохи Завоевания» — мерзкая старая книжонка, в которой расписывалось, какими ужасными чудовищами были эллери и какими героями Завоеватели, в стародавние времена захватившие их и основавшие на месте покоренной страны Королевство Ледяных Островов. Пим боялся, что эллери жаждут реванша и удивлялся, как никто не замечает этой угрозы.
Надо искоренить недобитое в древности зло — считал он. А проблемы с погодой и катаклизмы в Арвеноре только убедили его в том, что магия несет угрозу миру.
Аврора познакомилась с Пимом тоже в Эбердин, Королевской школе для подростков из богатых дворянских семей, где она раньше работала. Он там был завхозом на протяжении лет десяти, а она преподавала математику. Леди Темплтон, на свою беду, сама предложила этому, весьма опытному человеку, перейти в Академию пурпурной розы, и таким образом создавался крайне удачный расклад для заговорщиков.
Ну а дальше было совсем просто — будучи завхозом, Пим нанял мисс Роджерс в качестве кастелянши, а этой женщине в их плане отводилась очень важная роль.
Та самая фраза, которая натолкнула меня на мысль подозревать Роджерс, и которая всплыла в памяти после того, как я напряженно прокручивала в уме воспоминания о прошедших днях, чтобы найти хоть какую-то зацепку — это была фраза нашей кастелянши.
Она сказала ее мне однажды, когда я зашла к ней за очищающим камнем для формы:
«С этими камнями скоро и прачки не нужны будут. Вот когда не останется ни одной, тогда хватитесь — а поздно будет! А пока ходите себе, улыбайтесь на здоровье как дурочки…»
У нее тоже был заточен очень большой зуб на магов. Когда-то мисс Роджерс была владелицей собственного модного ателье, вполне преуспевающего. Но потом рядом появилась модная лавка Лизетт, и ее собственное предприятие разорилась. Она осталась просто ни с чем, была вынуждена перебиваться грязной работой. Однажды поздним вечером мисс Роджерс подсмотрела, как работает Лизетт — и поняла, что та добивается идеального фасона и незаметной строчки с помощью магии. Ей и в голову не пришло, что без ловких рук, чувства вкуса и стиля, без острого глаза и природного таланта вся эта магия не стоила бы ни гроша. Проще было обвинить ненавистную соперницу в нечестности, чем искать недостатков в себе.
В Академии пурпурной розы мисс Роджерс опасалась попадаться на глаза Лизетт — и напрасно, ведь легкомысленная бытовичка давно ее уже забыла. И все же озлобленная и беспринципная женщина решила оставить месть Лизетт «на сладкое», отложила ее на потом.
Но когда заговорщики узнали о Турнире семи замков и осознали, что скоро маги вот-вот возродят оставшиеся Замки роз, а тогда их могущество неимоверно возрастет, — поняли, что медлить больше нельзя.
Они жестоко, бездушно и подло решили ударить в самое слабое место. В ничего не подозревающих студентов Академии.
