— Он будет окружён и зарублен, какую бы мощь не даровали ему силы варпа, — сказал Абаддон.
— Какое тебе дело? — злорадно спросил Лайак. — Такова воля богов!
Абаддон ничего не ответил, но слова колдуна подстегнули его. Он не должен ничего объяснять Лайку и сомневался, что Несущий Слово поймёт что–нибудь о братстве, о связи между боевыми братьями, более сильной, чем верность далёким богам и призрачным силам.
Он побежал. Его воины последовали за ним без колебаний.
Кхарн считал себя могучим воином, но на самом деле всё, что он предлагал, была его собственная жизнь. Абаддон сразится, чтобы спасти его от этой жертвы, хотя бы ещё на один день. Поступить иначе, остаться в стороне, пока боги превращают великого воина легионов в марионетку — значит пойти по извилистому пути, который вёл к магистру войны, и поднимать вопросы, которые Абаддон пока не хотел себе задавать.
ТРИДЦАТЬ
Атака кустодиев
Поддержание веры
Испытание Сигизмунда
Неизвестно
Невозможно было сказать, где заканчивались листья, и начиналась буря. В кроне дерева смешались огонь и молнии, отблески их противостояния отражались в толстых цепях, которые обвивали огромный ствол, золотые лозы впивались в гребни коры размером с долину.
Киилер чувствовала себя бессильной, её обдувало ураганными порывами битвы в небесах. Она жаждала вонзиться копьём в клубившуюся черноту облака Хаоса, стать яркой молнией гнева Императора.
Воспоминание о сожжении полурождённых вернуло ей пьянящее чувство силы, которое овладело ею, когда она стала сосудом Императора. Она задрожала от воспоминаний, затрепетав при мысли о том, что дух Императора снова пройдёт через неё. Как бы она ни старалась направить эту силу, та оставалась такой же неуловимой, как молнии, которые дождём сыпались на верхние ветви божественного дерева.
Кружа так близко, как только могла, порой не видя ничего из–за яростной небесной войны, Киилер попыталась ухватиться за веру Несущих Свет, стоявших вокруг её смертного тела. Она слышала проповедь Оливье, а за его словами — далёкое, медленное биение душ десяти тысяч свидетелей.
Это было всё равно, что пытаться схватить туман. Вера бурлила и текла сквозь её духовные пальцы, отказываясь воспламеняться её страстью и отворачиваясь от прикосновения, словно магнит с противоположным полюсом, всегда оставаясь вне досягаемости.
Мгла в её мыслях проявилась вокруг изогнутых корней дерева, выступавших из трещин в засушливой земле. Киилер раньше не замечала, каким безжизненным стал ландшафт. Цветущая глушь исчезла, сама земля лишилась жизненной силы.
Там, где туман касался дерева, он оставлял цветные пятна ярко разросшихся грибов. Они быстро созревали и наполняли воздух спорами, споры превращались в мух, которые жужжали над трещинами в стволе и стремились отложить яйца в сок божественного дерева.
Крики вырвали Киилер из задумчивости. Её мысли вернулись в реальный мир, и чувства столкнулись с паническими воплями, рёвом плазменных струй и гулом многоствольных пушек.
На западе над высокой аркой, обозначавшей конец прецессионного пути, парил золотой орудийный катер, крылатые пушки плевались трассирующими снарядами в плотную колонну паломников. Киилер вырвало, когда она увидела расстрелянную шеренгу Несущих Свет, их тела превратились в лохмотья под градом пуль.
С востока появился чёрный десантно-штурмовой корабль Безмолвного Сестринства, небо вокруг него вспенилось странной энергией, мерцая чёрным и фиолетовым. При взгляде на него Киилер почувствовала тошноту, голова закружилась, когда она попыталась разглядеть приближавшийся корабль.
— Кустодии! — выдохнул Зиндерманн, стоявший за плечом и крепко сжавший её руку в попытке увести. Она отказалась, оставшись на месте.
— Стойте! — крикнула она Оливье, когда он повернулся бежать. Единственное слово остановило его, и он обернулся. — Это испытание веры.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он сделал ещё полшага, не зная, что предпринять. Киилер протянула руку.
— Доверяйте мне, — сказала она. — Доверяйте Императору.
Оливье оглянулся на фигуры в золотых доспехах, наступавшие на толпу с разных сторон. Киилер могла угадать его мысли — что это именно телохранители Императора направили на них оружие.
— Поделитесь со мной своей верой, — сказала она ему, снова протягивая руку. — Покажите последователям путь праведности.
Он схватил её за руку и почти болезненно крепко сжал. Прикосновение было похоже на пронзивший её предплечье электрический разряд.
Зиндерманн вложил свою ладонь в её вторую руку, и она почувствовала новый прилив силы. Когда другие на платформе присоединились к ней, Киилер ощутила, как пульс их веры устремился вовне.
Часть метавшейся между паникой и гневом толпы увидела единство лидеров и последовала их примеру, взявшись за руки. Хотя их разделяло несколько сотен метров, казалось, что они находятся рядом с Киилер, добавляя свои молитвы. У неё закружилась голова, как будто земля ушла из–под ног.
Чем дальше она протягивала свою веру, тем больше силы возвращалось к ней. Её спокойствие росло, распространяясь по толпе рябью благоговейного молчания, когда прихожанин за прихожанином отворачивались от атак и направлялись к месту опоры своей веры.
Именно в этот момент Киилер увидела свет Императора, исходивший от паствы и распространявшийся от человека к человеку, словно рассвет. Когда он протянулся дальше по процессии, она увидела, как от его блеска заискрились болты, как будто включили силовое поле. Священная атмосфера продвигалась дальше, заставив десантно-штурмовой корабль набрать высоту, выпущенные им ракеты преждевременно взрывались в разреженном воздухе.
— Сохраняйте веру, братья и сёстры! — призвала она, её голос прозвучал подобно грому.
Они стали единым целым; она была деревом, а её вера — корнями. Как вода и солнце питали дерево, так молитвы и души верующих придавали ей сил.
Киилер почувствовала лёгкий укол холода в сознании и, обернувшись, увидела золотого воина, который поднимался по ступенькам на платформу. Он шёл целеустремлённо, но без излишней спешки, держа копье хранителя в одной руке, а не для боя в обеих. Хотя он был в шлеме, она знала, что это Амон.
Амон прошёл сквозь окруживший платформу рой мух, словно сквозь чёрный занавес. Они ползли по доспехам и визору, почти скрыв из виду несколько фигур за ними. Брошенный на процессию взгляд подтвердил, что облако, окутавшее собравшихся, продолжало сгущаться. Его пронизывали пятна тьмы, которая, казалось, принимала гуманоидную форму, прежде чем снова рассыпаться. Он слышал доклады кустодиев, их оружие по-прежнему не могло проникнуть сквозь окутавшие Несущих Свет миазмы, в то время как сама процессия была подобна болоту, обездвиживая любого воина, который пытался ступить на неё. Даже Сёстры Тишины не могли проникнуть сквозь пелену тумана, предупреждая, что он не был полностью психическим по своей природе, с чем они раньше никогда не сталкивались.
— Киллер! — крикнул он. Со странной полуулыбкой она повернулась к нему, продолжая держаться за руки с Оливье и Зиндерманном. — Вы должны прекратить это безумие.
— Безумие? Я вижу только верующих, которые защищают себя.
Амон знал, что спорить бессмысленно. Демоническое присутствие и раньше облачалось в одеяние праведности. То, что видели Киилер и Несущие Свет, не было той реальностью, которую видел он. Как он ни обещал себе казнить Киилер, если окажется, что она является источником вторжения, теперь, столкнувшись с ней лицом к лицу, он понял, что должен найти другой выход. Энергия потрескивала по платформе, мухи покрывали всё мохнатыми чёрными телами, жужжащий гул грозил свести с ума. Он не был уверен, высвободит ли её убийство всю силу Нерождённых или положит им конец, или даже сможет ли он вообще нанести смертельный удар в миазмах, которые защищали «верующих».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
