Теперь, готовый к возросшей силе врага, Сигизмунд парировал более мягко, рассчитывая время и уклоняясь, а не встречая силу силой.
— Я вижу на что ты способен, как и всегда, — сказал он предателю. — На этот раз нет никакой клетки.
Он уклонился от следующего удара, и устремил острие клинка к груди Кхарна. Меч прорезал борозду сквозь засохшую кровь и керамит, оставляя за собой струйки красного пара.
— Все ещё… Хннх. Я вижу, ты всё ещё скован своим долгом, — фыркнул Кхарн, его плечи тяжело вздымались, когда он отступил. Дитя крови соткал восьмёрку, словно жил собственной жизнью, в то время как Кхарн шагнул влево, высматривая возможность для атаки.
— Лучше долг, чем пустота службы самому себе. — Сигизмунд шагнул вперёд и нанёс сильный выпад, но Дитя крови метнулся вниз, встретив атаку с ошеломляющей скоростью, заставив Храмовника отшатнуться от столкнувшихся клинков.
— Ты слаб. Долг — это не цель, Сигизмунд. — Кхарн крепче сжал рукоять цепного топора, легко двигаясь из стороны в сторону. — Твой повелитель пуст. Ему нет дела до твоей крови.
Сигизмунд снова атаковал, нацелив меч в пах Кхарна. Рукоять Дитя крови встретила удар, но Сигизмунд ожидал, что клинок будет остановлен, много раз видев, как Кхарн использовал этот приём в дуэльной клетке Пожирателей Миров.
— Хватит разговоров, — выплюнул он, повернувшись и взмахнув мечом по широкой дуге, лезвие врезалось в наплечник Пожирателя Миров. Он обрушил ещё один удар на грудь врага, пытаясь лишить его равновесия.
Вместо того чтобы отступить Кхарн стремительно контратаковал, поэтому клинок лишь вскользь задел его шлем. Дитя крови завизжал, врезавшись в руку Сигизмунда и, дрожа, соскользнул вниз по наручу, разорвав цепь, соединявшую меч Храмовника с запястьем.
— Джубал был прав. Хннх. Тебе без них лучше.
Это был глупый жест, оставивший Кхарна открытым для смертельной атаки. Сигизмунд не стал заботиться о церемониях и, сжимая меч двумя руками, нанёс удар в живот врага. Клинок глубоко вонзился в броню и плоть. Кровь хлынула, когда он вырвал его.
Он снова замахнулся и меч встретился над головой с топором. Сигизмунд напрягся, пытаясь отвести в сторону вражеское оружие. С оглушительным рёвом Кхарн распрямился, оттолкнув Сигизмунда за счёт грубой силы.
Споткнувшись и чуть не опустившись на колено, Сигизмунд увидел, как швы доспехов Кхарна разошлись, расколовшись там, где пластина встречалась с пластиной. Под ними вздувались мышцы, неестественно большие даже для космического десантника, под толстой кожей тянулись вены толщиной с силовой кабель.
— Я служу силе более великой, чем твоя, — взревел Кхарн, вскидывая Дитя крови, солнечный свет сверкал на слюдяных драконьих зубах. На него посыпались капли крови Храмовника. — Ты пустой, Сигизмунд. Хннх. Ты больше никогда не победишь меня.
Сигизмунд бросился в сторону, слишком поздно, чтобы полностью избежать удара. Зубы дракона вцепились в его левое бедро, отрывая куски силовой брони и генетически улучшенных мускулов.
В этот момент Сигизмунд понял слова Киллер и понял, что его победили. Как легионеры, среди предателей не было никого, кто мог бы сравниться с ним. Величайшие из легионов всегда уступали ему. Корсвейн из Тёмных Ангелов. Джубал из Белых Шрамов. Кхарн из Пожирателей Миров. Севатар из Повелителей Ночи. Люций из Детей Императора. Абаддон из Лунных Волков.
Но, глядя на изменённую варпом фигуру, которая некогда была его товарищем по мечу, он понял, что больше не сражается с легионерами. Он тоже должен стать чем–то большим, чем–то чистым, чтобы противостоять их мерзости. Черпать силу из мощи, находившейся за пределами его самого.
Императора.
Если бы только он прислушался к этому уроку раньше, понял его полный смысл.
На секунду их обоих накрыла тень, а затем вспышки оружия и плазменные струи осветили туман. Ракеты устремились вниз, а лазерные орудия плевались сверкавшими лучами смерти. Кхарн поднял голову, и Храмовник, последовав его примеру, узнал очертания «Аэтос Диос», личного десантно-штурмового корабля Преторианца.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Нос открылся и со штурмовой рампы шагнула большая бронированная фигура. Она упала сквозь дым, сверкая золотом, и врезалась в феррокрит в нескольких метрах от Сигизмунда и Кхарна. Гигант, облачённый в ту же золотою адамантивую броню, что и сам Императора, с двуручным цепным мечом высотой с легионера. В вспышке выстрелов Сигизмунд увидел лицо своего генетического отца: ноздри раздувались, зубы обнажены. Глаза Дорна были устремлены не на него, а на более широкую битву.
Взревев, Кхарн бросился на примарха. Дорн встретил капитана взмахом Зубов шторма, сила удара подбросила Кхарна на дюжину метров в воздух. Дорн не удостоил его второго взгляда, и в этот момент вокруг него материализовались воины в терминаторских доспехах, телепортировавшиеся из бастиона глубоко внутри Львиных врат.
В тот же миг стена щитов Имперских Кулаков сломалась, и наконечник копья Сынов Гора и Железных Воинов прорвался сквозь болтерные залпы и сверкавшие силовые клинки. Сигизмунд попытался встать, но рассечённая до кости раненая нога подкосилась.
Десантно-штурмовой корабль Дорна приземлился, и ещё больше Имперских Кулаков встали вокруг своего лорда, белый апотекарий среди них направился к Храмовнику. Он потерял Кхарна из виду за вспыхнувшей схваткой, и мгновение спустя чьи–то руки схватили его за наплечники и потащили к «Громовому ястребу».
Бедро Сигизмунда мучительно болело, но это было ничто по сравнению с болью его позора.
ТРИДЦАТЬ ОДИН
Киилер противостоит порче
Проявления ложной надежды
Судьба Лайка
Неизвестно
Всё быстрее карабкаясь вверх через лабиринт корней, Киилер сосредоточила мысли на ветвях великого дерева, представляя их в ярком солнечном свете. Паразитический червь бился в её пальцах, он хныкал и визжал, время от времени замолкая, и тогда в её мыслях раздавался шёпот обещаний вечной жизни и вечной надежды.
Она поняла, что в спешке заблудилась в этой путанице, задыхавшаяся и ослеплённая в обволакивавшей корни гниющей мульчи. Она не чувствовала ни верха, ни низа, только вырывавшееся существо давало хоть какое–то ощущение направления. Она не останавливалась, пока на ум не пришёл ещё один отрывок из Lectitio Divinitatus.
Вера не должна быть слепой. Вера — это не невежество, а принятие. Вера всегда должна быть взвешена, направлена и служить целям Императора, а не верующих.
Как ей найти направление в этой лишённой света трясине? Если одной только веры недостаточно, чтобы поднять её, как она сможет снова вернуться к свету? Она боролась с волной паники, во время которой шёпот существа становился всё яростнее, предлагая ей жизнь уверенности и цели, стоит ей только последовать за ним обратно в глубины.
Вместо того, чтобы поддаться отчаянию, она пошла дальше, но вскоре остановилась и задумалась. Однажды её обманул Надежда в твоём Сердце; возможно ли, что её снова хотят ввести в заблуждение? Что, если он тянется к поверхности, пытаясь обманом заставить её погрузиться глубже во тьму?
Сомнение вцепилось на неё, заставив ослабить хватку, и она едва не выпустила скользкое щупальце в кулаке. Она уже давно не дышала, но не осмеливалась открыть рот. Мысль о том, что окружавшая её мерзкая слизь проскользнёт в горло и заразит лёгкие, вызывала волну ужаса. Почувствовав слабость, червеобразное существо сильно дёрнулось, заставив её протянуть руку и ухватиться за корень.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Пальцы сомкнулись не на шероховатой текстуре дерева, а на чём–то гладком и прохладном.
Металл.
Золото.
Она не видела, но чувствовала его. Её ищущие пальцы нащупали звено, тонкое, но по мере того, как она подтягивалась, цепь становилась всё крепче и толще.
