было вообще никакого порядка. Ни формы, ни знаков различия, ни организованных групп… Другими словами, сущий ад.
В пятидесяти ярдах от меня свирепо взрыкивал Речные Плечи, и от этого рыка столбенели что друзья, что враги, но, поскольку сасквоч не промышлял ничем, кроме разбирания фоморов на запчасти – в самом буквальном смысле, – его измученные друзья получили долгожданную передышку. Там, где буйствовал Речные Плечи, то и дело разлетались куда придется оторванные руки и ноги, и само его присутствие на поле боя вынуждало перепуганных врагов спасаться бегством или хотя бы искать противника поскромнее.
На развалинах нашей крепости Саня поднял меч и повел людей в атаку. Они были измучены и изранены, но Рыцарь понимал, что исход боя решится в ближайшие несколько секунд, – и, озаренные светом Эспераккиуса, бойцы с редкой в ту ночь согласованностью устремились к титанше, будто хрупкая стрела, нацеленная во вражеское сердце.
Затем мы оказались в самой гуще боя, и я уже не видел ничего, кроме сражавшихся тел, перепачканных так, что зачастую невозможно было отличить друга от врага.
Невозможно для всех, кроме Уолдо Баттерса.
Не знаю как, но невысокий парень шел вперед, и грязь, хаос и ужас той битвы не оставляли на нем никаких следов. Когда под ногами оказывался вязкий участок, небольшой вес позволял Баттерсу без труда выйти на твердую землю. Там, где было скользко, этот малый держал равновесие с уверенностью профессионального трюкача-скейтбордиста, и я, как человек искушенный в подобных делах, сразу сообразил, что его движениями руководит нечто вроде ангельского интеллектуса, хотя для самого Баттерса это, пожалуй, оставалось тайной.
Рыцарь Веры решил, куда идти. И одних законов физики было недостаточно, чтобы остановить его.
На пути ему встретился отряд бронированных фоморов. Шесть или восемь пехотинцев вытряхивали душу из горстки стройных фэйри, явившихся на бой вместе с Молли, – по крайней мере, я был полностью уверен, что созданиям Зимы не светит ничего хорошего. Всех покрывала грязь сражения. В этом хаосе, да еще при таком освещении, отличить друзей от врагов, как я и говорил, было практически невозможно, пока тот или иной не оказывался настолько близко, что времени оставалось лишь на удар, блок или попытку к бегству.
Баттерс ворвался в эту кучу-малу, будто смерч, неостановимый, смертоносный и на диво избирательный. Ангельский хор Фиделаккиуса достиг ликующего крещендо, и меч Веры ударил каждого, кто стоял у нас на пути. Повторяю, каждого – всех без исключения.
При соприкосновении с фоморскими солдатами, рабами воли Последней из титанов, световой клинок действовал по принципу ужасающего эгалитаризма, с равным пренебрежением рассекая броню, оружие и плоть. Но когда Фиделлакиус касался защитников города, этот же клинок промывал им глаза, прочищал уши и выжигал препятствия, ровняя и подсушивая землю у них под ногами.
Текучий, будто река, и предельно сосредоточенный Баттерс рубанул мечом одного из наших – по крайней мере, я предположил, что это свой, – так, что с головы бойца слетел пробитый и помятый шлем. Под шлемом обнаружилось довольно-таки непримечательное, перекошенное от ужаса лицо молодой женщины с коричневатой кожей, дугообразными скулами и раскосыми глазами коренной жительницы крайнего северо-запада Северной Америки. Я увидел, как свет меча выжег из нее весь страх. Женщина дважды моргнула, будто приходя в себя после дремы, полной дурных снов, и решительно подняла оружие.
– Сэр Рыцарь, – приветствовала она меня коротким кивком и тут же вонзила клинок в горло вражескому солдату, лежавшему на земле и зажимавшему одной рукой то место, откуда совсем недавно росла вторая.
Я вынужден был спешить за Баттерсом, прокладывавшим путь во всей этой грязи, однако, обернувшись, увидел, что за спиной у нас остались не только павшие враги, но и вновь обретшие мужество союзники, избавленные от темного гнета воли Этне.
А чуть дальше по расчищенному Баттерсом пути прибывало нежданное подкрепление в лице Сани и его людей. Заметив этот коридор, другие наши союзники с ободряющими возгласами устремлялись к нему, сея хаос в растерянных вражеских рядах. Наконец Саня настиг Баттерса, приветственно гикнул и тут же взялся прикрывать собрата, отражая атаки с тыла и флангов.
Тут-то я и понял, что имел в виду Майкл, когда говорил, что основное могущество меча Веры никак не связано со словом «меч». Да, в руках у Рыцарей сверкали мощные артефакты, но чего они стоили без разума, сердец и рук этих людей? Теперь же сам Баттерс превратился в острие клинка, прорубавшее дорогу сквозь вражеские отряды, и пустота у него за спиной заполнялась воспрянувшими бойцами альянса, над которыми весело раскатывался дерзкий хохот чернокожего русского гиганта.
Никоим образом я не сумел бы в одиночку пройти через этот треклятый хаос, не удвоив его запутанности, но Баттерс играючи справлялся с этой задачей.
В батальном месиве к нему не пристало ни грязинки. Где бы ни вспыхивали мечи, все сразу понимали, кто есть кто, и смятение сменялось вариантами выбора. Куда бы ни направились Рыцари, враг падал замертво, а друг с ревом шел в атаку.
Той безнадежной, полной ужасов ночью Саня и Баттерс были для меня не союзниками, а воплощением веры и надежды. Вот они, рукой подать, и на фоне их могущества любое волшебное оружие и любые чары казались чем-то второстепенным и малосущественным.
Короче говоря, мечи прорубили просеку в сумятице боя, оставив за собой скверные вести для вражеских сил. Ясное дело, многие из тех, кто сражался на нашей стороне, были далеко не ангелами, но по той или иной причине они встали на защиту жизни, и это вполне устраивало Силу, направлявшую оба меча.
От наносимых Рыцарями физических увечий кровь стыла в жилах, но эти раны не шли ни в какое сравнение с воздействием на боевой дух врага. Каждый фомор, сраженный одним из этих жутких сверкающих клинков, падал на глазах у полусотни сотоварищей, и те видели, как у наших бойцов открывается второе дыхание. Что еще важнее, в свете мечей воля титанши поистратилась, и без противодействующего давления на психику к войскам Зимней Леди вернулся не только боевой раж, но и холодный расчет.
Где-то по пути я понял, что приведенная Молли армия Зимы состояла из несовершеннолетних. Они, черт возьми, были младше Стражей, но дрались как каскадеры в китайских боевиках.
По Паранету ходили слухи, что фэйри снова взялись похищать детей.
Может, так оно и было. Господи, глядя на происходящее, я грешным делом подумал, что похищать детей не так уж плохо.
Над полем боя вновь разнесся звонкий, полный гневного презрения вопль Зимней Леди. Врагов, превращенных ею в ледяные глыбы, вдребезги разбивал кто-то
