— Да! Здравствуйте, Тая. Очень приятно! Привет вам, от дальневосточников.
— Спасибо! — поблагодарила молодая женщина. — Как вы долетели? Не устали?
— Ну что вы! Даже не заметили!..
— Отлично!
— А у вас красиво здесь, — оглядывая огромное, многоярусное пространство шикарного аэровокзала заметил СанСаныч. — Запросто можно заблудиться. — Это главное, чего опасались Сташевские, вовремя прилетев.
— Ну что вы, здесь же всё понятно. А это мой муж, Шульц! — представила она появившегося за своей спиной мужчину. Тот не торопливо подходил к ним в сопровождении двух упирающихся детей, девочек, одетых в праздничные платьица, туфельки, с яркими бантиками в коротких причёсках. Одной по виду пять лет, другой — не более трёх. Старшая — копия мама. Такая же округлость лица, нос, рот, лоб, волосы и глаза, только взгляд насторожённый и любопытный. А вторая, меньшая, один в один — папа. Такие же кудряшки волос, только у папы они с проседью, редкие и почти не закрывают макушку головы, у девочки быстрый, остро-любопытный взгляд и на лице готовность немедленно расплакаться, если не обратят внимания.
Красивой молодую женщину назвать было бы возможно, правда с очень большой натяжкой, и то из патриотических соображений — соотечественница, как-никак. А что касается её мужа, то это был истинный Шульц. Именно такой, каким в советских кинофильмах изображали «фрицев», «шульцев» и прочих немецко-фашистских захватчиков. Только он был старше тех, молодых, киношных арийцев, и совсем не злой сейчас, и не страшный, скорее домашний — наивный и доверчивый. Ему бы тогда подошёл образ какого-нибудь интенданта в тех фильмах, либо повара на генеральской кухне. Невысокий, сутулый, с кудрявой лысеющей головой, с большим загорелым лицом, с открытым внимательным взглядом светло-серых глаз, с резкими мелкими морщинками вокруг них, прямым носом, крупными губами, резко очерченным, раздвоенным прямым подбородком, с загоревшей шеей и такими же тёмными загорелыми руками до локтя, крупными кистями рук, короткими белёсыми волосами от запястий и выше, светлыми конопушками на них. Обычный, можно сказать, немец! Правда, не страшный, домашний. Именно так он и выглядел, подходя к прилетевшим гостям в разношенных своих коричневых сандалиях, тёмных брюках, и клетчатой ковбойской рубашке с засученными выше локтя рукавами. Улыбка у него была и чуть стеснительной, и радушной. Он что-то произнёс непонятное при встрече, будто горсть камешков перекатил во рту.
Тая опередила вопрос гостей, пояснила.
— Это он с вами поздоровался так, по-голландски. Он знает только немецкий язык и голландский, а английский плохо. Вы знаете немецкий?
— Нет, только русский. — Ответил СанСаныч.
— Александр говорит не много на английском. — Заметила Татьяна.
— Нет, здесь это не понадобится. Здесь, в Европе, все говорят или на голландском, или на немецком, кто и на французском… Я переведу, не беспокойтесь. — Что-то быстро затем сказала мужу на его языке. Говор был довольно приятным на слух… Выслушав, Шульц ещё шире улыбнулся, протянул для знакомства руку, и что-то снова произнёс на-своём голландском, кивая головой «я, я!»
— Он говорит, — перевела Тая, — что очень рад знакомству. Потому что вы из моего города. Из России. Он был у нас дома… Ещё тогда, до перестройки, когда знакомился с моими родителями. Ему у вас, у нас, — поправилась Майя, — очень понравилось.
— Вот как! — воскликнули гости. — Понравилось?! — мысленно сравнивая хотя бы только аэровокзалы… Не поверили. Перевели тему. — Дочери у вас красивые!
— Да! — охотно согласилась Тая, и трое взрослых повернулись к детям. — Три года и пять лет. По-русски говорят ещё плохо, но всё понимают. — Представила дочерей. — Эльза, старшая, и Катя, младшая!
Девочки, стесняясь, прятались за папиными ногами, но любопытство и непосредственность вновь и вновь выталкивали их оттуда.
— Какие девочки хорошие. — Похвалила русская тётя-гостья, и преувеличенно восхищённо, вдруг воскликнула, будто только и заметила. — А платья у них какие красивые! О!..
Девочки как по-команде, мгновенно выступили из-за папы, услышав похвалу гостьи. Благодарно поглядывая на тётю, затоптались на месте, жеманничая, демонстрируя платьица, оправляя юбочки, рукавчики…
— Очень красивые!.. — подтвердил и дяденька гость. — И имена красивые! Звучные!
Тая вновь легко перевела похвалу для дочерей и для мужа. Девочки ещё усерднее застеснялись, папа шире заулыбался, молчаливо кивая головой «я, я!»
— Эльзу назвали в честь мамы Шульца, а Таточку — Катю, в честь моей мамы! — пояснила Тая. Шульц согласно кивнул головой.
— О-о-о!.. — поощрительно воскликнули гости. — Интересно.
В это время одна из дочерей, младшая, почувствовав общее внимание, неожиданно грубым голосом, почти басом, вдруг громко, во весь голос, заявляет маме, как требует.
— Мамми! Какить!.. — громко сообщает она, причём, на непривычном здесь, под голландскими «иноязычными» сводами, русском языке. И нетерпеливо дёргает папу, как стоп-кран, за руку. Папа, недоумённо вздёрнув брови, наклоняется к малышке, что такое, почему так не вовремя. Старшая, пятилетняя девочка, услышав это, осуждающе ехидно хмыкнула, отворачиваясь от сестрёнки — нашла, мол, время, и тут же повернулась к гостям, как бы говоря: а я знала, что её не нужно было с собой брать. Маленькая она ещё потому что. Обязательно, что-нибудь, да испортит… Вот, вам, и, пожалуйста! Всегда так.
— Мама, она не хочет, — укоризненно глянув на сестрёнку, по-русски строгим тоном заявила старшая, Эльза. — Это она так шутит!
— Нет, мамми! — буравя маму глазами, сердито при этом нахмурив брови, громко повторила младшая, чётко выговаривая слоги. — Какить!..
Мама и гости весело рассмеялись. Таточка ещё больше надула губки, собираясь видимо заплакать. Предупреждая это, старшая, небрежно махнув рукой, в том же своём поучительном тоне, что-то коротко ей по-голландски сказала. Младшая, сердито сверкнув на неё глазёнками, выслушала, тем же басом, плаксиво ответила на русском.
— Ага! — огрызнулась она. — Ты сама в памперсы!.. — и вновь грозно матери. — Мама, какить!
— Дома надо было «какить»!.. — смеясь, резюмирует Тая, и что-то говорит мужу. Шульц, выслушав, понимающе кивает головой, ещё ниже наклоняется к дочери, и что-то тихонько шепчет ей на-ухо. Та, замерев, прислушиваясь к словам папы, перебегает своими круглыми, жутко хитрыми, чуть уже влажными от набежавших обидных слезинок любопытными глазёнками, от одного незнакомого русского дяди к русской тёте и обратно. Заметно успокаиваясь уже, швыркнула несколько раз носом, раздумывая видимо — зареветь уже или ещё рано. Послушно потом кивнула папе головой, повернулась, и пошла за ним, оглядываясь на гостей, не ушли бы… А старшая в это время, всем своим видом давала понять, а вот с ней, можно хоть куда, уж она-то такого «нехорошего» недоразумения на людях никогда не допустит, она-то уж взрослая.
Забавная сцена полностью растопила неудобство первых минут знакомства, женщины заговорили свободнее. СанСаныч подхватил лёгкий свой чемодан, дорожную сумку, двинулся за Таей.
Ехали они в тёмно-сером, четырёхлетней «выдержки» пятидверном, подержанном семейном универсале «Фольксваген». Машина внешне показалась не очень большой, но уместились все, и багаж запросто вошёл, и обе детские прогулочные коляски тоже.
Гостю предложили переднее сидение, рядом с водителем Шульцем. Татьяна, Тая и девочки разместились сзади… Покатили… Шульц говорил мало, изредка только указывал рукой на важные достопримечательности, больше отвечал на вопросы. А вопросов у гостей было много.
Действительно, как можно было не спросить: «А что это за бетонные, вровень с дорогой, под решёткой, поперёк всего шоссейного полотна, не широкие, миллиметров двести-триста, на глаз, желоба через каждые пятьсот-шестьсот метров идеально-ровной дороги… Всё время, причём. Дождевые стоки что ли?
— Нет, — перевела Тая на русский. — Таким образом строители сохранили пути миграции разным червякам, жукам, лягушкам… Земноводным, в общем. Чтоб не давить… И аварий меньше.
— Серьёзно? — переглянулись гости. Такой трепетной заботы у них, в России, даже о людях нет, не говоря уж о… Ну, заграница, ну, удивила! Вот это уровень отношения к проблеме сохранения живой природы!..
— О, Шульц, Тая, а это что было? — едва не тычась в лобовое стекло, спрашивает СанСаныч, указывая на концы мачт, должно быть океанского судна — две белые мачты с перекладинами и флажки на каждой — как раз проплывали над автодорогой, поперёк всей трассы, прежде чем их машина нырнула в очередной тоннель.
— Где? — запоздало спрашивает Майя, и догадываясь, спокойно сообщает. — А! Это океанские пароходы по каналам к нам заходят…
— Над дорогой!! — вывернув шеи, изумляются гости, вглядываясь в заднее стекло машины, ловя взглядом, совсем, казалось, неуместные здесь, над автострадой, трубы и мачты настоящего океанского теплохода. Сам теплоход естественно виден не был, он прятался за высокими бортами канала, но изумление от этого было не меньшим, наоборот. Это какой же канал нужно было построить, чтобы на нём, и не менее важно, под ним, летали такие вот автомобили. Если б СанСанычу с Татьяной не удалось, пусть случайно, заметить эти мачты над автотрассой, они бы ни за что потом не поверили, что это возможно… Потому, что это не возможно никогда… Оказывается нет… Не только теоретически возможно, но и практически. — Вот это да! — не веря глазам, качал головой бывший технарь СанСаныч.
