– Может, острие лезвия как раз и указывает на то, в каком направлении следует копать дальше? – вновь прервал я его. – Послушайте, ведь это вполне возможно! Человек, зарывший палаш, мог сделать это по нескольким причинам. И не исключено, что одна из них – та, о которой я сейчас говорю!…
– Предлагаешь немного покопать в сторону? – устало осведомился Михаил. – Тебе не надоело?
– Надоело, – спрыгнул я в раскоп, – и еще как! Однако считаю, что и эту гипотезу следует проверить, пока мы еще способны шевелиться. К тому же вряд ли нам придется сильно в землю вгрызаться. Разве что на длину клинка… Ну, максимум на две его длины…
– Это ж целых два метра! – жалобно застонал Михаил, сползая вслед за мной в яму. – А в стихах, между прочим, о холодном оружии ничего не говорится.
– Может, это был своеобразный экспромт, вроде как дополнительная защита вклада в банке! – горячо поддержала меня Сандрин. – Сейчас в банкоматах в дополнение к карточке используется и секретный код, который знает лишь владелец карточки. А в те времена люди пользовались другими уловками.
Мы какое-то время по инерции обсуждали всевозможные аспекты вариантов захоронения бочонков, но вскоре тяжкая работа заставила нас прекратить досужую болтовню. Теперь работали по очереди. Пять минут копал один, затем его сменял другой. Так мы поддерживали высокий темп и не создавали толкотню в достаточно узкой траншее. Впрочем, и первым это заметил Михаил, копать стало намного легче.
– Сдается мне, – прохрипел он, выбрасывая наружу очередную порцию грунта, – здесь мягкая земля пошла.
– Странно, – приготовился я спуститься ему на смену, – раньше камней было довольно много и глины…
– А теперь ни одного камушка, – отозвался он, передавая мне лопату. – Слезай вниз, сам увидишь.
Рассмотреть в глубине Т-образной ямы что-либо было невозможно, но едва я принял смену, как моментально понял, что Воркунов прав. Вместо глинистых, богатых обломками гранита отложений я наткнулся словно на песчаную дюну. Это было странно и в то же время несколько обнадеживало. Я удвоил усилия. Одна лопата, вторая, десятая… Неожиданно раздался глухой удар, и я почувствовал, что черенок ужом выскальзывает из моих ладоней.
– Что там? – первой отреагировала Сандрин.
– Свет сюда! – скомандовал я, безуспешно пытаясь вытащить так некстати застрявший инструмент.
Девушка спрыгнула вниз, и неровный желтоватый огонек фонаря мгновенно высветил уходящий в толщу земляного откоса черенок.
– Дерни его посильнее, – посоветовал Михаил сверху, – глядишь, вылезет.
Мы с Сандрин в четыре руки ухватились за торчащий из песка черенок лопаты и изо всех сил рванули его вверх. Раздался хруст, и вместо лопаты у нас в руках оказался лишь испачканный в земле обломок. Пришлось взять вторую лопату, чтобы продолжить раскопки. Напряжение достигло наивысшего предела, когда вновь послышался знакомый скрежет, и из песчаной кучи внезапно показалось нечто похожее на небольшой черный валун. Еще пара ударов, и «валун», издав глухой переливистый звон, завалился на бок.
– Бочонок! Целый! – восторженно завопил Михаил, обрушиваясь на нас сверху, словно небольшой слон.
Довольно невежливо оттолкнув Сандрин в сторону, он обхватил новую находку руками и, надсадно хрипя от нешуточного напряжения, поволок ее на середину траншеи.
– Тяжелый, собака, одному не поднять, – наконец сдался он, вдоволь наупражнявшись с ловко выскальзывающим из рук бочонком. – Что стоишь, – зло рявкнул он на меня, – берись с другой стороны, поднимем его на поверхность.
Поднатужившись, мы со второй попытки смогли вытолкнуть осклизлый кругляш из окопа и, не мешкая, выскочили сами.
– Вот они, голубчики, – Воркунов принялся энергично катать бочонок по истоптанной траве, одновременно пытаясь ногтями содрать стягивающие его обручи.
Мне с трудом удалось оттащить его в сторону, чтобы он и в самом деле не совершил такую глупость.
– Опомнись! – довольно чувствительно стукнул я его по загривку.
– Посмотреть хочется, – заскулил он, вырываясь, – убедиться хочу.
– Потом убедишься, – вцепился я в воротник его рубашки. – Неужели не слышишь, как они звенят? Вот утро настанет, налюбуешься вволю. Подумай, что будет, если ты сейчас сломаешь обруч и все рассыплешь? Нам же придется по твоей милости еще полдня возиться, рассыпанные монеты собирать!
– Действительно, – вмешалась в нашу перепалку Сандрин, – держите себя в руках… Что вы ведете себя, как малолетние хулиганы?! Забыли, что скоро рассвет? Если не хотим оказаться в дурацком положении, давайте скорее завершим работу. То, что нашли первый бочонок – хорошо. Но не забывайте, что предстоит найти еще шесть.
Ее холодная, выверенная интонационно речь несколько отрезвила наши разгоряченные головы, и, оставив притихшего Михаила наверху, я вновь спустился в раскоп. Поскольку вырытое отверстие было слишком узко для двоих, мне пришлось работать в одиночку. Через пару минут я откопал еще один бочонок, а затем еще один. Попутно освободил и обломок лопаты, застрявшей в щели между ними. Затем меня сменил несколько пришедший в себя Воркунов. Он-то и установил, что остальные бочонки находятся под первым слоем, в своеобразном подвале. Выгрести их наружу оказалось крайне трудно – ведь каждая из этих вертких и скользких емкостей весила не менее тридцати килограммов. Окончательно справиться со столь тяжелой работой удалось лишь к половине пятого. Тяжело дыша, мы уселись втроем вокруг нашей добычи, не в силах пошевелиться.
– Но их только шесть! – удивилась Сандрин, любовно оглаживая округлые бока бочонков. – Одного явно не хватает!
– Я там все перекопал, – безжизненным голосом отозвался Михаил. – Один пропал. Его точно нет!
– Так, может, его там никогда и не было, – заметил я. – Думаете, тот, кто их зарывал, не воспользовался внезапно перепавшим богатством? Конечно, попользовался. Так что о седьмом бочонке можете забыть с чистой совестью. И кстати, друзья, нет худа без добра. Шесть на три делится поровну и без остатка.
Говоря эти слова, я намеренно повернул фонарь в руке девушки так, чтобы видеть выражение ее лица. Но она, видимо, уловив мои намерения, отвернулась и демонстративно промолчала. Впрочем, меня это не удивило. Будь я субтильной девицей из законопослушной и культурной Европы, тоже не слишком бы возражал двум мужикам с лопатами, да еще в такой нервной обстановке. Мы еще какое-то время посидели молча, переводя дыхание и проигрывая в головах свои дальнейшие ходы.
– Так, выходит, все наши мешки и веревки нам и не пригодились вовсе? – вдруг встрепенулся Михаил. – Обидно, полдня на них потратили.
Он подтянул к себе сумку с мешками и резким движением вытряхнул их в круг света. Взяв один мешочек, попытался натянуть его на ближайший к нему бочонок, но, убедившись, что это невозможно, небрежно отбросил в сторону.
– Пора грузиться, – поднялся я на ноги. – Чего время тянуть? В лодке насидимся.
Михаил встал и с тяжким вздохом взялся за один из бочонков.
– Все хорошо, – проговорил он сквозь зубы, – но уж больно тяжелый и верткий. Никогда бы не подумал, что в столь маленькой кубышке может быть столько веса. Как же мы их понесем?
– Возьмемся с двух сторон и потихоньку потащим, – отозвался я. – Что тут сложного?
– Ничего, – буркнул друг. – Просто если кто-то из нас запнется и выронит ношу… Дерево треснет, словно яичная скорлупа. И так удивительно, что оно выдержало почти двести лет.
– Потому что сделано из качественного дуба, – отозвался я. – А обручи наверняка латунные или медные. Я где-то читал, что на пороховые бочонки набивали именно такие обручи.
– Чтобы не вызвать случайной искры? – высказал догадку Михаил.
– Верно, – кивнул я. – И берись наконец, попробуем отнести хотя бы один.
Как и предсказывал Михаил, наш путь до лодок оказался поистине мучителен. То и дело наступая друг другу на ноги, спотыкаясь и безбожно матерясь, мы и в самом деле не раз рисковали выронить бесценный груз. Но вот и «казанка». С грохотом вывалив в нее бочонок, мы, не сговариваясь, плюхнулись на прибрежные камни.
– Думал, сердце разорвется, – пожаловался Михаил, – руки до сих пор дрожат.
– Слушай, – предложил я, – давай воспользуемся
твоей курткой. Так сказать, в виде мягких носилок. Она у тебя довольно крепкая, из брезентухи пошита, выдержит и не такой вес.
– Я за нее семьсот рублей отдал, – заныл Михаил, – жалко, если лопнет.
– Ты совсем дурак или как? – потянул я его за воротник. – У нас под ногами миллионы долларов лежат, а ты плачешь по каким-то несчастным семистам рублям! Окстись!
– И в самом деле, – усовестился друг, – никак не привыкну к такому неожиданному счастью.
С курткой в качестве носилок дела пошли несколько веселее: за десять минут мы перетащили в металлическую лодку еще три бочонка и приготовились к переноске пятого.
