— Тощая ты совсем стала, — приговаривал он, накладывая мне побольше каши на тарелку. — Взяться не за что.
Действительно, продолжительная болезнь согнала с меня лишние, и не лишние тоже, килограммы. Юбки болтались на бедрах, как на вешалке, а в рубашки можно было завернуться. Усиленное питание в последнюю неделю положения не исправило, я только начала прикрывать бесстыдно торчащие под кожей кости мяском, как нас вызвали на служебное расследование.
— Варсоня, ты меня можешь не пустить, властью целителя? — с надеждой спросила я.
Толстяк вздохнул.
— Не могу. Они ведь даже карету прислали, чтобы вы со всеми удобствами доехали. Тем более Игнатий, — это имя Варсоня произнес с явным неудовольствием, — знает, что ты уже в порядке.
— Разве это можно назвать «в порядке»? — скорбно вопросила я, оттирая Отто от зеркала и рассматривая ярко-розовые шрамы на местах укусов зомби, фиолетовые пятна на местах разорванных сосудов и внутренних кровотечений, бугры на местах переломов.
— Как для человека, вытащенного с того света, ты очень даже в порядке, — ободрил меня целитель. — Тем более, что ты выглядишь намного лучше, чем две недели назад.
Как я выглядела две недели назад, я не знала, поскольку тогда в зеркало смотреть боялась.
Пришлось смириться, погрузить в карету вещи и гигантский запас продуктов, выданный на всякий случай Варсоней, и отправляться в путь.
Ехали мы долго и крайне медленно. Карета постоянно увязала в липкой грязи и колдобинах, в которые превратилась лесная дорога. Отто с кучером, матерясь сквозь зубы, то и дело помогали лошадям вытаскивать карету на более-менее ровный участок дороги. Я же, пользуясь привилегированным положением больной, мрачно сидела внутри и тайком жевала пряники с вареньем. Поэтому к середине дороги мы с Отто были одинаково злы — он потому что был мокрым, грязным и замерзшим, я — потому что уже успела отсидеть свою отощавшую пятую точку и потому что болел объевшийся пряников живот.
— Иногда я Университет просто ненавижу, — простонал полугном, вваливаясь в карету после очередного барахтанья в грязи. — У меня рука уже болит! Я мало того что получил увечье, выполняя свой долг перед народом, так еще и усугубляю его, выполняя свой никому не нужный долг перед Университетом.
— А ты не вылезай из кареты следующий раз, — посоветовала я. — Застрянем, просидим здесь до вечера, а потом земля подмерзнет, ехать станет легче. Еды у нас хватает, можно и задержаться. А потом дорога будет лучше
— Нас ждут к завтрашнему утру, — возразил Отто. — Нельзя задерживаться.
Я беспечно махнула рукой. По моему мнению, управление регионом нам должно было по самые уши только за то, что мы спасли от уничтожения целый город. И надрываться ради того, чтобы очередной раз рассказать о происшедшем чиновнику со скучным лицом, я не видела смысла.
Когда мы очередной раз застряли, полугном удачно сымитировал глубокий сон человека с кристально честной совестью. Кучер укоризненно посмотрел на меня, пробормотал сквозь зубы что-то про баб, которые все портят, и ушел спать на козлы.
Мой план был гениален, кроме одного маленького пунктика, который я не учла.
Под вечер внезапно ударил мороз, и увязшая в грязи карета намертво примерзла к дороге.
— Сколько раз я себе говорил тебя не слушать? — простонал полугном после того, как мы втроем тщетно попытались вызволить карету.
— Не знаю, — ответила я мрачно. У меня болело все тело, но улизнуть от обязанности нахлестывать лошадей, пока мужчины толкали карету, я не смогла. Мерзнуть ночью в лесу, в котором водятся непонятные зюки, мне не хотелось.
— Вы же маги! — обличительно сказал кучер. — Сделайте что-нибудь!
Мы виновато переглянулись. Можно было бы что-то сделать, если бы у нас при себе был хоть один учебник или конспект! А так ни я, ни Отто не могли вспомнить подходящего заклинания.
— Я боюсь ночного леса, — сказал кучер.
— Вы же ездите по ночному лесу, — возмутилась я, стряхивая с себя его руки.
— Так то ездить, а то — стоять, — возразил кучер, но к Отто обниматься в поисках поддержки почему-то не полез.
В глубине леса что-то зашуршало, раздался далекий вой. Кучер по-бабьи взвизгнул и полез прятаться в карету. Щелкнул, закрываясь, замок на двери.
— Ты не боишься? — спросил меня Отто, нервно хватаясь за бороду.
— Нет, — солгала я, прикидывая, удобно ли будет приехать в Университет в казенной карете со сломанной дверью? Или прятаться все равно не стоит, зюку это не остановит?
— Ну и правильно, — быстро согласился друг. — Чего тут бояться? Чего мы в темном лесу не видели, да?
Я пару раз щелкнула пальцами и дрожащие огоньки осветили кусочек дороги и темные голые деревья.
— Что там трещит? — нервно сглотнув, спросил Отто.
— Я ничего не слышу, — сказала я, прижимаясь спиной к карете. — Секира у тебя?
— Ритуальная, — признался полугном. — В багаже.
Я тяжело вздохнула. Если секира ритуальная, то уговаривать лучшего друга использовать ее для защиты против лесных жителей не имеет смысла. Не согласится все равно.
— Жалко, твоя шпилька пропала, — сказал полугном и начал напевать какую-то песенку, чтобы заглушить звуки леса.
Я поежилась, как будто мне за шиворот сыпнули снега. Без верного украшения я чувствовала себя чуть ли не голой. Проклятый некромант то ли унес ранившую его шпильку, то ли она сама куда-то закатилась. Сколько не искали ее Ирга с Отто, так и не нашли. Теперь мне приходилось полагаться только на обычные защитные артефакты, свою хилую боевую магию и маленький кинжал. Небольшой арсенал как для противостояния с темным лесом, таящим в себе неизвестно какие опасности.
— Ола, — сказал Отто почти паническим голосом, — оно приближается.
— Слышу, — отозвалась я уже с козлов. Каким образом я туда забралась, я не ответила бы даже под пытками.
Треск, скуление и подвывание становились все ближе. У меня заклацали зубы. Полугном подергал ручку кареты, там заскребся и запищал кучер. Поняв, что это бесполезно, Отто взобрался ко мне на козлы и посмотрел на волнующихся лошадей:
— Может, хоть карету с места сдвинут? — с сомнением в голосе сказал он.
— Не с нашим счастьем, — отозвалась я, готовясь — в очередной раз — дорого продать свою жизнь.
В освещенный участок дороги выбежали огромные животные, лохматые, с гигантскими клыками.
— Волки! — заорала я, обхватывая Отто руками и закрывая глаза.
— Орочьи волкодавы! — укоризненно произнес знакомый голос.
— Привет, Живко, — хриплым от пережитого волнения голосом сказал полугном. — Что ты здесь делаешь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
