Пораженное в самое сердце, Рогожское кладбище принуждено было, чтобы сохранить свою религиозную организацию, вернуться к старой мысли отыскания архиерея. /326/
Первое совещание по этому вопросу было созвано п 1832 г., как только были отменены правила 1822 г.; местом совещания была Москва. Иргиз в лице Кочуева и Москва в лице богатейших купцов Рахмановых стояли за отыскание архиерея. К Москве присоединилась и Петербургская община во главе с руководителями Громовыми. Была немногочисленная оппозиция, настаивавшая на том, что правильного священства нигде более не найти; но она была бессильна.
Когда произошел разгром иргизских монастырей, было решено действовать безотлагательно. На восток был отправлен делегатом Павел Великодворский, до энтузиазма преданный делу старообрядчества и потративший на приискание архиерея все свои силы и средства. Найти архиерея было нелегко. Мало было принципиально признать восток незараженным никонианскою ересью, т. е. сойти с той позиции, на которой стояло старообрядчест во с самого начала; нужно было еще найти такого архиерея, который пошел бы на сделку со старообрядцами. При тогдашних отношениях между Россией и Турцией это было делом весьма нелегким. Иные восточные архиереи за приличное вознаграждение не прочь были признать на словах истинность старообрядческой веры, но рукоположить архиерея не решались, боясь стать причиною дипломатических осложнений и подпасть под гнев падишаха. Но в конце концов поиски увенчались успехом: был найден и архиерей, и способ обделать дело так, чтобы были соблюдены все формы международной вежливости. Архиерей был бывший босно-сараевский епископ Амвросий, отрешенный от епархии константинопольским патриархом вследствие его столкновений с турецкими властями. Ему предложили рукоположить архиерея не для России, но для русских старообрядцев, живших в Австрии, в Белой Кринице. Белокриницкая старообрядческая община существовала на вполне легальных основаниях с 1783 г. Там был монастырь и отправлялся правильный культ, но Белая Криница не имела права иметь своего епископа. Москвичи взяли на себя все хлопоты и расходы для получения разрешения, и в 1844 г. Великодворский привез в Белую Криницу указ императора Фердинанда, разрешающий белокриницким старообрядцам иметь своего епископа. Амвросий был привезен в Белую Криницу, не без скандала был там перемазан (27 октября 1846 г.) и тотчас же после перемазания заранее посвятил себе преемника, белокриницкого монаха Кирилла. Поспешность была /327/ вполне резонная: дипломатические осложнения все-таки произошли, австрийское правительство должно было арестовать Амвросия и временно закрыть Белокриницкую общину. Амвросий был посажен в замок Цилль, где через несколько лет и умер. Но он сделал свое дело: старообрядческая церковь имела уже архиереев — Кирилла и несколько других, рукоположенных Амвросием для других заграничных общин.
Когда таким образом источник священства был найден, оставалось пересадить его в Россию — Белая Криница была слишком далеко, к тому же Рогожскому кладбищу вовсе не улыбалась перспектива быть в постоянной зависимости от какой-то заграничной мелкой общины. Надо было поставить митрополита для русского старообрядчества. Рахмановы, тогдашние руководители Рогожского кладбища, выдвинули своего кандидата — Дмитрия Андреевича Рахманова, принявшего в ожидании омофора монашеский сан в Керженце (в монашестве Дионисия). Однако эта комбинация, сулившая соединить в руках Рахмановых силу капитала с формальным главенством в старообрядческой церкви, была расстроена разгромом того скита, где скрывался Дионисий, и его вынужденным бегством за границу. Тогда Рахмановы выдвинули другую кандидатуру — Степана Жарова. Это был простой содержатель гостиного двора в Ямской слободе, совершенно незначительный человек, обещавший быть покорным слугою Рахмановых. Он и был посвящен Кириллом в 1847 г. в русские архиепископы под именем Софрония. Вслед за ним было посвящено еще 10 епископов, так что к 1859 г. образовалось еще 10 старообрядческих епархий (московская, симбирская, саратовская, казанская, уральская, пермская, новозыбковская, балтская, кавказская, коломенская). Не было больше недостатка в попах, культ стал совершаться, как никогда, правильно и чинно. Старообрядцы с гордостью теперь повторяли, что у них «паче всякого чаяния священство яко финик процвел и яко кедр на Ливане умножися». Правительственные репрессии привели к образованию самостоятельной старообрядческой иерархии.
Такой поворот дела, конечно, не мог быть приятным руководителям синодской церкви. Новую иерархию попробовали задушить в самом начале. Был дан приказ арестовать и сослать в Суздальский монастырь новых епископов и подтверждено распоряжение ловить и ссылать старообрядческих «лжепопов». Однако старообрядческие /328/ тузы всяческими мерами, не жалея денег на взятки, сумели уберечь почти всех своих епископов; пострадали только два — Аркадий, арестованный в 1854 г., и Кононов 1858 г.; в 1863 г. был случайно арестован еще Геннадий Пермский; они просидели в Суздальской монастырской тюрьме до 1883 г. Одновременно попробовали нанести удар и с другой стороны. В 1854 г. не без участия митрополита Филарета был состряпан донос, что на Рогожском кладбище происходят совращения в раскол православных. Филарет на основании этого настоял в 1855 г. перед Александром II на запечатании алтарей Рогожского кладбища. Но и эта мера оказалась беззубой. Идти до конца против рогожских миллионеров правительство Александра II не посмело, и в 1858 г. состоялось разъяснение, что «раскольники не преследуются за совершение богослужения и духовных треб по своим обрядам», но с тем, чтобы не было «соблазнительного для православных публичного оказательства». Смысл был таков, что допускается богослужение в домашних церквах и молельнях. Вместе с этим было предписано прекратить розыски и аресты старообрядческих попов. Рогожские алтари остались запечатанными, но это не изменило, по существу, нового поворота дела; культ стал регулярно и без тревоги совершаться в домовых церквах рогожских тузов. В 1883 г. был сделан последний шаг, возможный для самодержавного режима: было дозволено вообще свободное отправление старообрядческого культа, но без колокольного звона, публичных крестных ходов и без права попов и епископов носить обычную священническую одежду. Епископат после этого перестал таиться. Суздальские затворники были освобождены, и Геннадий, вернувшись в Пермь, стал совершать торжественные службы с «оказательством», обругал пристава, явившегося составить протокол, и поплатился административной высылкой в Виндаву. Другие были осторожнее и счастливее. В 1884 г. епископ керженский Иосиф, из крестьян деревни Матвеевки под Нижним, получил от светского патрона своей епархии, нижегородского миллионера Бугрова, имение с лесной дачей, рядом со своей прежней деревней. В имении для него был выстроен роскошный дом и подле маленький скит, в котором было поселено несколько монашек. Характернее всего, что «владыка» продолжал официально числиться матвеевским крестьянином и обязан был отбывать все казенные повинности. Денежные он платил сам, а «натуральную /329/ гоньбу» вместо него отправлял его прежний сосед по деревне за определенное вознаграждение. Пример социальной дифференциации на религиозной основе достаточно яркий.
Борьба за новую повповщицкую идеологию
Завершение исканий священства ставило перед старообрядчеством две задачи: выработать правильную церковную организацию, которая заменила бы временные чрезвычайные нормы, и определить содержание своей идеологии и отношение к синодской церкви соответственно изменившимся условиям. Первая задача была разрешена быстро, ибо тут у старообрядцев был уже готовый образец в виде проекта Рязанова. Распорядительным органом остались, как и прежде, съезды делегатов от старообрядческих общин, ведавшие всей административной и хозяйственной частью; сверх того стали созываться «освященные соборы» из клириков для разрешения только специальных вопросов вероучения и культа, но и в них принимали участие выборные от мирян. Текущие дела были поручены духовному совету, состоявшему из архиереев и избранных священников; этот совет всецело зависел от старообрядческих съездов и был послушным орудием в руках московских капиталистов. Старообрядцы с гордостью говорили, что их организация вполне согласуется с канонами, по которым участие в церковных делах предоставляется не только клиру, но и мирянам, в то время как официальная церковь отклонилась от канонов и стала «цезареанистской». Но в действительности каноническая правильность старообрядческой организации была, конечно, под большим сомнением. По существу же старообрядческая церковь, несомненно, отличалась от синодальной тем, что она основывалась на свободном вступлении в нее членов и явилась организацией враждебной крепостному строю силы капитала, в то время как синодская церковь была принудительной организацией, служившей крепостническому реакционному государству.
