Понятно также, что все «решительные» протесты, требования отпустить руки, чтобы показать дипломатическую карточку, не возымели на группу захвата совершенно никакого действия. Кулябова быстро и ловко усадили в черный «ситроен». По бокам разведчика уселись два дюжих молодца, между которыми Владимир едва дышал. Весь путь молодцы держали его как девушку – под руки. Владимир понял, что ему сегодня придется увидеть здание на рю де Сассю изнутри. Мысленно он вновь и вновь прокручивал события сегодняшнего дня, начиная с выезда в город. Нет, наружку привести с собой он не мог. Все было чисто. И вновь Владимир, как в кино, отчетливо увидел валуны, услышал внезапно рядом звук ломающегося кустарника, перед глазами возникли ослепляющие вспышки, он почувствовал на себе чьи-то руки…
«Появились, как черти из табакерки. Нет, это – засада. Они знали место тайника. Ждали, когда кто-нибудь заявится. Поэтому контрнаблюдение и система „Зенит“ ничего не обнаружили. И все у них было подготовлено. Ну что ж, разбор полетов еще впереди, а пока возьмем себя в руки и будем предельно внимательны…» Владимир вдруг вспомнил о картине, оставленной в багажнике «рено». «Ну и черт с ней! – зло подумал он. – Неприятно будет смотреть дома на сцену с кабаном в лесах Фонтенбло, оказавшуюся почти символичной».
Однако машина привезла Кулябова не в Париж, а в ближайший полицейский участок, находящийся в десяти минутах езды от леса. Его провели по пустым коридорам, поднялись на третий, последний этаж. Участок казался необитаемым, и лишь дежурный жандарм у входа нарушал это обманчивое впечатление. Процессия медленно поднималась по лестнице, и шаги глухо и зловеще отдавались под сводами старого здания: похоже, полиция размещалась здесь еще со времен Наполеона Бонапарта. Комната, куда привели Владимира, выглядела неуютно: закрытые металлической сеткой окна, канцелярский, видавший виды стол, за ним кресло, рядом – несколько простых жестких стульев. «Похоже, здесь снимают первые допросы с задержанных уголовников», – решил Кулябов. Доставившие его оперативники ДСТ остались за дверью комнаты-камеры. Охрана. Владимир оказался один на один с толстеньким лысоватым господином.
– У нас мало времени, мсье Кулябов, – начал француз, держа в руках дипломатическую карточку Владимира. – Будем знакомы. Я – начальник одного из отделов ДСТ. Меня зовут Анри Беко.
Владимир, глядя в глаза Беко, твердо заявил:
– Я – второй секретарь посольства СССР во Франции, Кулябов Владимир Александрович. Я решительно протестую против этой провокации и требую немедленно дать мне возможность связаться с посольством.
– Итак, мсье Кулябов, вы утверждаете, что вы дипломат и никакой шпионской деятельностью на территории Франции не занимаетесь.
Кулябов оторвал взгляд от стола, где лежали извлеченные из его карманов вещи, и, повернувшись в сторону лысеющего господина, громко произнес:
– Именно это я утверждаю и требую срочно соединить меня с консульским отделом посольства СССР. Я еще раз повторяю вам, что я дипломат и пользуюсь дипломатической неприкосновенностью. – Владимир всем своим видом старался показать, что больше ему говорить с Беко не о чем.
– Конечно, мсье Кулябов, иммунитет у вас есть, – дружелюбно согласился Беко, – так же как у нас имеются неопровержимые доказательства того, что вы занимаетесь и шпионской деятельностью. Вот, посмотрите сюда. – Лысоватый господин указал на лежавшие на столе предметы. – Эта электронная система, находившаяся у вас в кармане, является шпионским оборудованием, которым простые дипломаты не пользуются. Наконец, в пакете, который вы заложили в тайник, находились фальшивые документы на несуществующие имена. Вот, взгляните! Может быть, вы объясните, как они у вас оказались?
Кулябов равнодушно скользнул взглядом по раскрытым паспортам – одному французскому, другому австрийскому; на обоих паспортах – фотографии одного и того же хорошо знакомого ему человека. Помимо паспортов, на столе лежали и два водительских удостоверения на те же фамилии и пачка банкнот.
– Мне это совершенно не интересно, и меня это не касается. Мало ли что лежит у вас на столе.
В это время в кабинет вошел француз, который стоял вместе с Беко на поляне, когда Владимира вывели из кустарника. Его квадратное лицо кого-то напоминало – он не мог припомнить кого. Блондин молча передал шефу какой-то конверт.
– Да нет, вы ошибаетесь, мсье Кулябов, касается, еще как касается! Ваш подход ктайнику задокументирован. Также как и задержание. Вот здесь прекрасно видно, как вы закладываете пакет в тайник, а вот момент вашего задержания… – Беко засунул руку в конверт, извлек и разложил на столе перед Владимиром несколько фотографий. Снимки оставались еще влажными, но были четкими. С одного из них на Владимира испуганно смотрело его собственное лицо. Почему-то именно этот снимок вконец расстроил разведчика, и он с чрезмерной резкостью заявил очередной протест:
– Бессмысленно повторять то, что я вам уже сказал. Я еще раз требую дать мне возможность позвонить в посольство, я имею на это право.
– Имеете, конечно, имеете. – Беко был сама любезность. – Только сначала послушайте кое-что для вас небезынтересное. Уверен, что после этого вы, мсье Кулябов, не станете так спешить со звонком в посольство. Тем не менее, как я уже сказал, времени у нас мало, поэтому слушайте меня внимательно.
Беко подался вперед и, пристально глядя в глаза Владимиру, начал медленно и почти дружелюбно говорить:
– Вы должны быть благоразумны, Владимир. – Беко впервые назвал его по имени. – Вы уже, наверное, прокрутили возникшую ситуацию и все возможные последствия для вас. – Беко выдержал многозначительную паузу и медленно откинулся на спинку кресла, не сводя глаз с Владимира. – Я знаю, что вы действительно любите Францию, правда, по-своему. Это чувство не мешало вам наносить ей большой ущерб, активно участвуя в работе КГБ против нас. – Беко ощупывал Кулябова, сидящего напротив на неудобном жестком стуле, своими подвижными глазками-маслинками. – Однако мы знаем, вы пропитаны нашей культурой. Французская литература и живопись были вам дороги еще в школе. Вы с ранних лет мечтали прогуляться по Парижу, увидеть Нормандию, Бретань, побывать на Лазурном Берегу. Посмотрите на себя – вы и ваша жена одеты во все французское. В отличие от большинства ваших коллег, которые экономят на всем и рядятся в дешевые вещи, купленные в С&А, а то и в ТАТИ, вы предпочитаете дорогие парижские бутики: костюмы от Тед Ляпидус, лосьоны и духи от Кристиан Диор. Вы любите сигары – и при этом самые дорогие. «Дом Периньон» не все могут себе позволить даже здесь, во Франции, да и золотой каттер[42] не из дешевых игрушек. – Беко кивнул на лежащий на столе серебряный цилиндр с кубинской сигарой внутри и на изящный аксессуар фирмы «Давидофф», изъятые из кармана Владимира. – У вас всегда было преимущество перед обычными советскими гражданами. Большая квартира в Москве, дача, на которую большинству ваших коллег еще надо заработать. Отец-генерал со связями, да и сами вы, видимо, ими обросли. – Беко откровенно показывал, что он о Владимире знает многое.
«Откуда им все это известно? Не вчера же он это узнал. Где протекает – в резидентуре или в Центре?» – мелькали вопросы.
– Иначе как бы вы оказались в парижской резидентуре? Мы знаем, кто работает у вас в посольстве и в ваших представительствах в Европе. Особенно во Франции. Детишки! Дочка члена Политбюро, министра иностранных дел – она же жена представителя СССР в ЮНЕСКО; сынишка ближайшего помощника Генерального секретаря; родственница министра обороны. Думаю, продолжать бессмысленно – вы, Владимир, сами все прекрасно знаете…
Француз говорил, а перед глазами Кулябова, как в калейдоскопе, мелькали лица мужчин и женщин, о которых говорил Беко, некоторые из них были неплохими ребятами, но в целом француз был прав. Детишки… Сотрудники посольства и резидентуры знали, что, за редким исключением, за этих «неплохих ребят» приходилось вдвойне горбатиться, чтобы необходимая работа была выполнена. Порой они откровенно бездельничали, но никто не смел на них пожаловаться. Да и кому, куда?!
– Так вот, мсье Кулябов, – вновь перешел на официальный тон Беко, – мы можем сделать так, что Центр узнает, как благодаря неумелым действиям Владимира Кулябова, его любви к красивой жизни, пристрастию к дорогим картинам французских художников и связанным с этим пренебрежением к правилам конспирации был провален тайник в Фонтенбло, а затем разоблачен ценный советский агент. Эти документы ведь для него? – скорее утверждая, чем задавая вопрос, произнес Беко и постучал пальцем по изъятому пакету. – Можете считать, что мы его уже нашли, не сомневайтесь. – «Значит, барон еще на свободе», – как молния, промелькнуло в голове у Владимира. – Затем – расследование причин и обстоятельств провала агента, – продолжал француз. – Могу вам открыть небольшую тайну: одного вашего агента уже засекли на встрече с вами… Да, с вами. Вот, полюбуйтесь.
