Кулябов вновь появился из-за угла и медленно направился к кафе. Внезапно он остановился в двух шагах от такси, где сидела Натали, вынул из кармана серебряный цилиндр, открыл его крышечку и достал оттуда длинную сигару Затем в его руке появился золотой сигарный каттер, которым он ловко срезал кончик сигары.
«Любовь к дорогим вещам наша слабость. Папочка привил! – со злостью подумала Натали. С присущей ей острой наблюдательностью она отметила, что Владимир курил дорогую сигару фирмы „Давидофф“ – „Дом Периньон“. Золотой каттер был той же фирмы. – Однако! Черт возьми, уж не получаем мы этот товар от одного и того же источника?» Владимир скользнул взглядом по улице, внимательно фиксируя лица прохожих и сидящих за столиками людей. Очевидно, не найдя ничего подозрительного, он прошел внутрь кафе, сел около окна и закурил сигару. В окне хорошо просматривалось его лицо, временами исчезающее в дыму, и мерцающий кончик горящей сигары. Было без пяти два.
«Дымящая сигара – сигнал Морису, что все чисто. А мне лучше сейчас уехать – и так все ясно. Морис всегда был пунктуален. Придет ровно в два. Надо уезжать».
– Вот они! – сказала она, когда мимо прошла какая-то симпатичная пара – пышногрудая блондинка и черноволосый – южанин! – молодой мужчина. – Вот эта стерва! Теперь он у меня попляшет… Сегодня же потребую развода! Едем! Едем отсюда скорее! Не могу их видеть, я не ручаюсь за себя! – Из нее, что называется, от ярости сыпались искры.
Таксисту не нужно было повторять два раза. Перспектива быть свидетелем женской потасовки с вмешательством полиции совершенно не входила в его планы.
– Хорошо. Хорошо, мадам. Вы правильно решили. – Машина уже выехала на проезжую часть и в общем потоке двинулась дальше по бульвару.
Таксист все-таки разглядел мужа экспансивной пассажирки и его любовницу.
«Муж как муж, – подумал про себя таксист, который и сам, как нормальный француз, был не без греха, – а вот Мими никуда не годится… Разве ее можно сравнить с этой взбалмошной красавицей?»
Он еще раз взглянул в зеркальце заднего вида и увидел, что пассажирка сняла очки. Ее большие зеленые глаза выражали озабоченность, расстройство и еще целый ряд эмоций, которые таксист едва ли мог уловить.
– На Монмартр, – бросила она, и водитель не без тревоги внимательно посмотрел на нервную дамочку.
На «свободной земле свободных художников» Натали выбрала столик под зеленым зонтиком и сделала неожиданный для себя заказ:
– Мартини с водкой и пиво…
Мимо нее сновали причудливо одетые африканские торговцы талисманами, протискивались в поисках места между стоящими вплотную – спинка к спинке – стульями веселые и шумные студенты, требовали внимания к своим шедеврам расположившиеся рядом художники. Экзотическая смесь запаха жареного мяса и дешевых сигарет, разноязычной болтовни и постоянного шума, который в другом месте казался бы грубым, а здесь кажется радостным, – все создавало фон, необходимый ей для того, чтобы собраться с мыслями.
Аристократ на связи у Кулябова. С ума сойти! Вместо надежного Петрова с Морисом работает человек слабый, малодушный и способный на подлость. Предав ради выгоды, предашь вновь. О том, что сама она всегда шла по жизни именно таким путем, Мимоза, разумеется, не задумывалась. Но сейчас она впервые думала не о себе: на карту была поставлена жизнь и судьба ее мужчины. Господи! Ведь она своей собственной рукой «передала» Мориса КГБ. Сама. Никто не просил. И Натали холодела от сознания неотвратимости беды. Интуиция у нее срабатывала моментально. Но самое главное, что теперь она НИЧЕГО НЕ МОЖЕТ СДЕЛАТЬ.
Так уж совпало, что в это же время де Вольтен вновь вступил в полосу нравственного кризиса с сомнениями и множеством вопросов к самому себе. Он снова и снова возвращался к мыслям о том, почему и как он, барон де Вольтен, встал на путь сотрудничества с КГБ. Нового в этом ничего не было – эти переживания возникали сами собой и терзали его время от времени, но на этот раз он задумался над всем случившимся под иным углом.
Неопытный в хитросплетениях «Большой игры», барон и понятия не имел о том, что такое на самом деле его возлюбленная. Однако со временем барон – штабной офицер, привыкший аналитически подходить к любой проблеме, – все чаще стал задумываться над цепочкой Натали – Петров – КГБ. Этому же способствовал и «ускоренный курс», полученный им в Москве. Барон стал лучше разбираться в разведывательной работе и методах вербовки. Итак, к мадам Легаре его привел отчаявшийся влюбленный Жан-Мишель, тут все чисто. А вот насколько случайно знакомство барона с Петровым? Натали и Петров – существовала ли изначально здесь связь? Не было ли это хорошо продуманным и разыгранным спектаклем? Что касается Петрова, то барон ни в чем не винил его. Петров выполнял свой долг, а он, Морис, нашел в нем единомышленника, который помог ему реализовать свои выстраданные планы. В своих отношениях с Морисом Борис был безупречен. Он по-настоящему стал ему верным другом и боевым товарищем. А Натали? Бесконечная череда вопросов терзала генерала, размышлявшего над ситуацией, в которой он оказался более четырех лет назад. И на один из них он решил получить ответ.
– Я знаю, что ты связана с КГБ, – сказал он ей однажды. Барон пошел ва-банк – никаких доказательств у него, разумеется, не было. И быть не могло. – Почему ты с самого начала не рассказала мне об этом и продолжаешь молчать?
Натали с ужасом смотрела на жесткое, чужое лицо Мориса, не в силах произнести хоть слово. И это было красноречивее любого признания.
– Значит, все – игра? – осевшим голосом спросил барон. – Отвратительный спектакль в ресторане «Высота 95», прогулки в аллеях замка, нежные поцелуи – это все входит в твои обязанности? Вероятно, я не единственный объект, которым тебе положено заниматься по работе?
Меньше всего Мориса задевали прежние сексуальные отношения Натали с другими мужчинами – он спал с ней, потому что хотел ее. Как любовница мадам Легаре – само совершенство, но у него были женщины до Натали и будут после нее. А вот роль слепого котенка в интриге, затеянной Натали в качестве агента-наводчика, была для него невыносимо оскорбительна. Он стал жертвой манипуляций… В то же время Морис понимал, что во всем произошедшем винить следует только самого себя. Поэтому он вдвойне злился на Натали, которая так ловко и точно сыграла свою роль в этом спектакле.
– Да, да, я агент КГБ, но как еще, черт возьми, я могла вырваться оттуда?! – закричала Натали. – Я подписала бумагу и получила Францию! И ничуть об этом не жалею! Я отдаю долг стране, которая позволила мне достигнуть того, что я сейчас имею. Ты вырос среди комфорта и изобилия. А я по утрам стояла в очереди в туалет – нас было восемь семей на один умывальник…
Отрывистые гневные слова летели в барона короткими массированными очередями – так, почти не целясь, отчаянно стреляет человек, на которого неожиданно напали в темноте. Она то защищалась, то нападала, сражаясь не на жизнь, а на смерть за него, за свою репутацию в его глазах… и не собиралась оставлять поле битвы. Ведь она, Натали, всегда выходила победительницей.
– А о твоей работе на КГБ я знаю только потому, что случайно увидела тебя в кафе «Флора» с Владимиром… Этим подлецом и карьеристом. Тебе он, вероятно, известен под другим именем. Мы жили в одном районе в Москве и учились в соседних школах… – И, наткнувшись на скептический взгляд Мориса, она зарыдала в голос. – Ну почему, почему, когда я говорю правду, никто мне не верит?!
«Случайно увидела» – это, разумеется, ложь – не сомневался барон. Натали специально следила за ним. Зачем? Опять вопрос. Может, ревность?.. А собственно говоря, по какому праву он требует от нее отчета, он, который изо дня в день обманывает своих сослуживцев, своего командира, безраздельно доверяющего ему и к тому же сделавшему так много для досрочного присвоения ему генеральского звания в соответствии с должностью? Да, это похлеще, чем ложь в отношениях мужчины и женщины. Он, сильный и независимый человек, на которого никто не давил, сам предложил услуги агенту Советов, Натали только преподнесла ему «на блюдечке» контакт с советским разведчиком, которого он, положа руку на сердце, сам искал. Вот на нее могли давить. А он…
– Прости, дорогая. – Морис нежно поцеловал зареванные глаза женщины. – Я не хотел тебя обидеть. Мне не в чем тебя винить. Пусть все останется так, как есть…
Про себя Морис решил больше никогда не упоминать о КГБ в присутствии Натали. Пусть действительно все останется как было.
Последнее время личные контакты с бароном Центр свел к минимуму – раз в четыре-пять месяцев, не чаще. Морис этому был только рад. Он вспомнил, с каким удовольствием он встречался с Борисом, ждал этих встреч, получая от них заряд бодрости и уверенности в справедливости того дела, ради которого они вместе рисковали… На какое-то мгновение он пожалел, что в Москве не поднял вопрос о смене своего руководителя. Хотя, с другой стороны, как бы он смог это мотивировать? Личная неприязнь? Слабый аргумент…
