Преследование подранков и дальнейший бой целиком ложился на плечи четверки эсминцев стоящих на чистой воде. После первого торпедного удара они открывали артиллерийский огонь по противнику, отвлекая его внимание от повторной торпедной атаки.
Ждать долго не пришлось. Британские корабли прибыли, как по расписанию. Флагман капитана Уорбертона-Ли, эсминец «Харди», в 4 часа 54 минуты по берлинскому времени, был обнаружен наблюдательным постом третьей, самой дальней группы. Ордер шел колонной друг за другом со скоростью около десяти узлов. Большую часть пути корабли шли по счислению, ощупывая эхолотом пространство впереди себя, но здесь уже были хорошо видны огни порта. Три корабля, «Харди», «Хантер» и «Хэвок» шли тесной группой, расстояние между кораблями не превышало двух кабельтовых. За ними в пределах видимости и слышимости ничего замечено не было.
Коммодор Бонте приказал выждать, пока вражеские корабли не выйдут на прицел первой группы, а наблюдателям третьей группы, приказал смотреть и слушать. Сплывали минуты ожидания, тягучие и вязкие, как капли смолы. Прошло двенадцать минут, корабли противника вошли в зону поражения торпед первой группы. Наблюдатели третьей группы молчали.
«Три не шесть, но тоже добыча», — подумал коммодор, выждав еще две минуты.
Получив подтверждение от лидера первой группы, что данные введены, торпедные аппараты готовы к пуску, в 5-08 он дал команду выпустить торпеды. Уже после пуска торпед, наблюдатели третьей группы доложили, что слышат шум винтов еще двух кораблей. Это, отстав от лидера больше чем на две мили, догоняли ордер «Хостайл» и «Хотспер». Дав команду третьей группе самостоятельно пускать торпеды, как только два последних корабля войдут в зону поражения, коммодор стал ждать результата первой атаки.
Парогазовая торпеда установленная на максимальную скорость в сорок четыре узла проходит расстояние в восемь кабельтовых за шестьдесят пять секунд. Учитывая, что мгновенно набрать максимальную скорость она не может, можно смело добавлять к полученной цифре еще секунд пять.
Большая стрелка медленно завершала свой круг, равнодушно отсчитывая секунды. Напряженное ожидание и волнение смертных, создавших ее, никак не могли повлиять на ее монотонный бег. Коммодор Бонте и офицеры его штаба припав к окулярам биноклей, вглядывались в снег и серый горизонт. Где-то там, еще неразличимые во мгле, были корабли противника.
Они ничего не заметили и еще не услышали, когда радист громко закричал:
«Zweites getroffen!», — (Второй поражен!), через секунду еще громче, — «Dritter zweimal getroffen!» — (Третий поражен дважды!) и лишь тогда до офицеров флагмана донеслись звуки разрывов, сперва первый, через секунду еще два, один за другим. На несколько секунд застыла напряженная пауза и лишь после сообщения радиста, что и флагман противника получил свою торпеду, пришедшего звука четвертого разрыва, рубку охватила радостная суета.
Коммодор приказал с помощью наблюдателей первой группы провести пристрелку по подбитому флагману, и сосредоточить на нем огонь всей артиллерии. Сам связался с лидером первой группы корветтен-капитаном Холторфом.
— Как вы объясните то, что все четыре торпеды «Тиле» поразили цели, а ваши все прошли мимо?
— Мой коммодор, мы уже сверили данные. Разница в том, что корветтен капитан Вольф установил показатели глубины хода торпед на два метра меньше, чем положено по боевому предписанию. Он аргументировал это тем…
— Черт побери, капитан! Он ничего не должен аргументировать и будет представлен к награде! Надеюсь, вы уже внесли поправки в свои установки!?
— Так точно, мой коммодор! Торпеда уже пущена!
— Молитесь, чтоб она попала.
Коммодор Бонте тут же связался с третей группой и приказал уменьшить установку глубины хода торпеды на два метра. Он успел вовремя, два отстающих корабля спешили на помощь своим товарищам. Они уже вошли в зону поражения третей группы, и расчеты торпедных аппаратов как раз заканчивали подготовку к залпу.
«Всю зиму возились, а рули глубины дальше барахлят», — раздраженно подумал коммодор и поставил себе зарубку обязательно доложить об этом начальству. Он был в курсе, что с взрывателями к торпедам и рулями глубины были проблемы, которые решали всю зиму. Ходили слухи, что среди разработчиков гестапо нашло и арестовало несколько английских агентов.
Прошло сорок пять секунд с момента, как четыре немецких эсминца открыли огонь по потерявшему ход британскому флагману. Двигаясь со скоростью девять узлов, они медленно сокращали первоначальное расстояние в двенадцать кабельтовых лежавшее между ними. Время еще было, но, справедливо решив, что лучше раньше, чем позже, коммодор отдал приказ всем кораблям выполнить противоторпедный маневр — развернуться на сто восемьдесят градусов и дать полный вперед в направлении порта, сбивая британские торпеды в сторону от корабля потоком воды из-под винта.
На эсминце «Шмидт» к тому времени радиорубка была разбита прямым попаданием британского 120мм снаряда и связи с ним не было. Пока пытались наладить связь с кораблем при помощи светосигнальных приборов и других вспомогательных средств, уплывали драгоценные секунды. Когда на эсминце сообразили, приняли сообщение, и корветтен капитан Беме телеграфировал о выполнении, было уже поздно. Эсминец не успевал выполнить маневр и лишь увеличивал вероятность попадания торпеды во время циркуляции. Коммодор передал команду отменить маневр, прекратить огонь и продолжать движение в направлении немецкого флагмана.
Радист как раз доложил, что британский флагман и второй корабль ордера повторно поражены торпедами, как сильнейший взрыв потряс «Шмидт». Подрыв британской торпеды в носовой части корабля вызвал детонацию собственных торпед эсминца, полностью оторвавших ему нос. Со стороны казалось, что корабль, на ходу нырнул под воду. Все происходило на глазах моряков и офицеров немецкого флагмана, находившихся на расстоянии трех кабельтовых от тонущего корабля. Сила взрыва была такой, что отдельные обломки падали буквально возле их борта. Вот показались винты, корабль встал свечкой и стремительно нырнул вниз…
Часы коммодора Бонте показывали пять часов и двенадцать минут по берлинскому времени…
— Мой коммодор, наблюдатели видели следы пузырьков прошедших мимо торпед, разрешите выполнить поворот и пойти на помощь выжившим камрадам?
— Состояние противника?
— Критическое. Третий корабль затонул, первые два вскоре последуют вслед за ним. Вторым залпом каждый получил еще по одной торпеде. Последние два корабля буквально разнесло на части. В них попали пять торпед из восьми.
— Продолжать противоторпедный маневр. Поворот через две минуты после того, как британские корабли исчезнут под водой.
— Слушаюсь.
Флагман капитана Уорбертона-Ли, эсминец «Харди» умирал. Вместе с ним умирал и его капитан. После попадания второй торпеды, он, мгновенно оценив повреждения, отдал приказ команде покинуть гибнущий корабль, а сам продолжал вглядываться в сторону пущенных им торпед. Он молил об отмщении и Бога, и дьявола. Кто-то из них услышал его молитвы. Яркая вспышка взрыва на расстоянии одной мили многое сказала опытному взгляду. Взрыв его торпеды вызвал детонацию боеприпасов вражеского корабля, а это значит, что противник уйдет на дно даже раньше, чем его «Харди».
Радист успел передать сообщение, — «Попали в подготовленную засаду». Это все что он смог сделать. Пытался спасти «Хостайл» и «Хотспер», отдав приказ немедленно возвращаться, но звуки многочисленных подрывов, которые донеслись до него, красноречиво сказали, что немцы успели подготовиться основательно.
«Все должно было быть по-другому… откуда они могли узнать о нашем нападении?», — думал капитан, погружаясь в ледяную воду фьорда, равнодушно сомкнувшуюся над его головой…
* * *
Советский Союз объявил войну Финляндии в пятницу, 3 мая 1940 года, в пять часов утра.
В тот же день премьер-министр Финляндии дал пресс-конференцию для финских и зарубежных журналистов, где сообщил о нападении Советского Союза на маленькую, но гордую Финляндию и призвал все страны мира стать на защиту свободы и независимости финского народа. К тому времени слухи о десанте в порт Котка, уничтоженных финских береговых батареях, гибели одного из двух броненосцев, уже просочились и стали известны журналистам. Естественно, большинство вопросов задаваемых премьеру касались этих животрепещущих тем.
Премьер-министр не стал ничего скрывать, а все неудачи финской армии объяснил применением русскими нового бесчеловечного оружия. Он живописал собравшимся огромные бронированные самолеты, начиненные взрывчаткой, которые ведут на самоубийственный таран финских кораблей и укреплений большевистские фанатики, закованные цепями в кабинах летающих бомб.
