измята, – в какой-то момент подумал подросток, поправляя на себе вещь, заправленную в классические синие джинсы. – Да и черт бы с ней».
Своих бабушку с дедушкой Максим предупредил о том, что, скорее всего, проведет ночь с Лерой. И теперь, к его облегчению, все шло к тому, что так оно и случится.
Только в начале десятого они вышли из комнаты и, проследовав в зал, уселись на диван. В паре метров от них старушка сидела в кресле, смотря телевизор. Улыбнулась впорхнувшим и вновь повернулась к экрану, продолжив наслаждаться предновогодней концертной программой, которую крутили из года в год на протяжении десятилетий, разнообразия ради в последние n лет разбавляя разве что новыми тупыми шутками артистов и специально подготовленными к событию по большей части никакущими песнями. Перешептываясь между собой, молодая пара то и дело бросалась остротами в адрес, как выразился Максим, поющих оральными отверстиями исполнителей.
И вот до Нового года оставалось немногим больше часа. Валерия повторила бабушке (на случай, если вдруг та забыла, хотя до того, сколько ее помнила девушка, ни разу ничего такого не забывала), что ее парень встретит праздник в кругу их семьи, на что та весело закряхтела. И они вновь заперлись в Лериной комнате, теперь просто молча лежа в обнимку, впервые за многие недели пребывая в блаженном спокойствии. «У нас получилось, – мысленно радовался Максим, не скрывая улыбки. – У нас снова все налаживается». И еще крепче прижал к себе девушку.
Они почти заснули, когда в дверь постучала бабушка, оповестила о том, что до произнесения президентом торжественной речи (в которой родная страна – неизменно лучшая в мире, а все проблемы вокруг – полная чепуха) осталось полчаса, и попросила помочь накрыть стол.
И вскоре они втроем сидели за небольшим овальным столом, накрытым белоснежной скатертью, который был сплошь забит различными бабушкиными приготовленными: горячими блюдами вроде пюре с котлетами, запеченной курицей да мясным и яблочным пирогами и несколькими салатами (один из них – с пропитанными томатным соком и майонезом сухариками, кукурузой, красной фасолью и чем-то еще – Максим пробовал впервые и остался очень доволен вкусом). Не обошлось без соков и пары бутылок с красным вином и шампанским.
Посмотрев на алкогольные напитки, Максим ненадолго поник, думая о том, что блаженное спокойствие разорвется примерно через час-полтора, когда вместе с Лерой они встретятся с шестью одногодками, чтобы после двух месяцев молчания обсудить свои дальнейшие действия касательно обнаруженного ими мертвого тела.
Секунд через десять после выступления главы страны забили куранты. Максим, державший бутылку с шампанским на изготовку, откупорил ее, заполнил фужеры, и все трое с радостными выкриками подняли их над головами, чокнулись, затем почти в унисон осушили.
Через пятьдесят минут после полуночи Максим с Валерией, держась за руки, слегка одурманенные алкоголем, шагали по темной, но многолюдной – что естественно для этой ночи – улице, в ряд с другими горожанами держа направление в центр Терниевска, на площадь подле старенького Дома молодежи, где ровно в час должен будет начаться запуск фейерверков.
Они подоспели к самому началу, протиснулись в центр толпы и, приобняв друг друга (Максим девушку – за плечи, она его – за талию), устремили взгляды в небо, с приоткрытыми ртами наблюдая за разноцветными вспышками и узорами, наслаждаясь грохотом от разрывов снарядов и вибрациями, пронизывающими тело от пят до макушки. Максим посмотрел на профиль девушки, играющие на поверхности ее бледной кожи цветастые блики, рождающийся с каждой новой вспышкой блеск в глазах и с трепетом вспоминал, как именно здесь же, на этой площади, в этот же самый праздник ровно три года назад они признались друг другу в любви. Лицом зарывшись в Лерины локоны, висящие из-под шапки, обнял ее теперь обеими руками, прижав к себе покрепче. И она, с некоторыми усилиями повернувшись к нему лицом, ответила тем же. Тогда они чувствовали себя взрослыми, хотя совсем недавно стали подростками, а теперь не пройдет и года, им предстоит навсегда распрощаться с детством. От этого Максиму стало немного грустно, ведь кто знает, что будет ждать их кроме каждодневных трудностей?
– Эй! – Максим с Валерией узнали этот грубоватый басистый голос, раздавшийся совсем близко. – Эй, ребят!
Они выпустили друг друга из объятий и увидели подоспевших к ним шестерых сверстников. Лица каждого, за исключением Лизы, освещали улыбки – стало быть, у всех было праздничное настроение (Максим решил, что и Лиза не прекращала улыбаться, пока не оказалась на площади).
– С праздником! – раскинув руки в стороны, рявкнул Арсений, да так громко, что к ним обернулись с десяток человек.
И Валерия, и Максим ненадолго оторопели, заметив изменения во внешности Лизы – выглядывающие из-под шапки волосы ее были выкрашены в огненно-рыжий цвет.
– А… с праздником, – ответил Максим, оторвав взгляд от девушки. Раздражение, на секунду возникшее в нем ввиду нарушения их с Лерой идиллии, уже растаяло.
– Пойдем прямо сейчас или?.. – осторожно начала Марина, которой хотелось скорее приступить к делу, чтобы поскорее закончить с ним и навсегда позабыть.
– …Или немного постоим здесь, посмотрим на представления да выпьем кофе или чего погорячее? – закончил за нее Игнатий, поправляя осевшую низко на лоб шапку.
Антон с Наташей переглянулись и пожали плечами: мол, говорить о покойнике все равно придется. Валерия, видимо, в этом вопросе была на одной с ними волне, потому что с ее уст соскочил довольно резкий и в меру грубый вопрос:
– А толку с этого? – имела она в виду предложение Игната. – Нет смысла оттягивать разговор о том, что гложет нас всех уже целых два месяца. Так что – вперед.
– В общем-то… – Игнат почесал затылок, – ты права.
Прогремели последние запущенные в небо залпы фейерверков – самые громкие, раскатистые, раскрывающиеся красивыми бутонами, смежающиеся с похожими на пулеметные очереди, что разлетались по воздуху подобием громадных искр, освещая счастливые и не очень лица столпившихся на площади жителей городка и его немногочисленных гостей. Где-то вблизи от восьмерки старшеклассников раздался громкий – не чета, конечно, громыхавшим в небе, но вполне могущим застать врасплох под ногами – хлопок, за которым последовал детский смех, а
