родителей Павла, и родственников из Подмосковья, зачесались носы. Барыня громко чихнула, мощным потоком сдувая стопку салфеток со стола.
— Значит, ты не фарцовщик, а цеховик? — Несмотря на абсолютное неверие, капитан нашел, за что зацепиться. — Хоть знаешь, что за это предусмотрено пять лет лишения свободы, с конфискацией имущества?
Разговаривать бесполезно, пора переходить к угрозам.
— Подожди, Леша, подожди. — Полковник поспешно успокоил коллегу. Их конторы находились не в самых лучших отношениях, но в этом конкретном деле, они должны гармонично взаимодействовать. — Павел, мы не хотим превращать ситуацию в конфликтную. Но ты не идешь на контакт. Если все так и продолжится, это будет уже не просто разговор…
Паша не ответил, молча уставившись на оперативников, как на последних дегенератов. Они не верили в то, что он производит товары? Разумно. Но еще более разумно не верить в то, что звездоплечие пытаются помочь.
«Не стану помогать насильнику стаскивать с себя штаны, даже если тот приводит разумные доводы о порче одежды».
— Пусть будет по-твоему. — Акорин перестал играть в добрячка. У него тоже терпение не резиновое. — Где ты был в ночь с шестнадцатого на семнадцатое октября?
Синицын на стороне облегченно вздохнул. Наконец фарс подходит к концу, и они приступают к делу.
На самом деле, у капитана, расследовавшего незаконную торговлю импортными товарами, более чем достаточно улик, чтобы взять мальчишку за жопу. Однако он вынужден сотрудничать с милицией, которая расследовала дело организованной преступной группировки «Алиса».
Как оказалось, у бандитов, занимающихся рэкетом, с высокой вероятностью случился конфликт с юношей напротив. И чтобы получить более честные ответы, КГБ-шника попросили помочь прижать парня конкретными доказательствами совершенного преступления, и выдавить все, что тот знает о другом, неподтвержденном.
— Ночь с шестнадцатого на семнадцатое?… — Паша задумчиво почесал подбородок, всем видом показывая, что вспоминает детали прошлого. — А что, жена вам не рассказывала?
Подобравшиеся офицеры застыли с глазами, на которых начали вздуваться, и лопаться капиляры. С ними никто не смел так разговаривать, как из-за уважения к власти, так и из-за страха перед наказанием. Но для юного преступника, казалось, нет границ дозволенного.
— Моя жена, скончалась полгода назад. — Сотрясаясь от гнева, прорычал полковник. Если бы не стол, он бы уже накинулся на малолетнего выродка.
— Ну, нам это не помешало… — Паша растянул губы в многозначительной улыбке патологоанатома. — Шучу-шучу, только не надо так смотреть. Страшно же. А по поводу вопроса, в ту ночь я мастурбировал. С девяносто пяти процентной вероятностью себе… Пять процентов оставляю на гипнотизеров, и эволюционистов, которые могут управлять разумом.
У полковника кольнуло сердце. Он ухнул, схватившись за грудь. Но после нескольких секунд передышки, уставился на старшеклассника, как больной раком на флюрограмму злокачественной опухоли.
Если чего-то Акорин и не любил делать, так это работать с людьми, у которых в сердце нет страха. От них ничего не добьешься. Ни уважения, ни показаний, ни уж тем более признания. Однако обычно это люди, которым нечего терять. Парень же напротив в расцвете сил, возможно, и не слишком красив, но благодаря невероятной физиологии наверняка имевший повышенное внимание у противоположного пола. И судя по отчетам КГБ-шников, уже успевший сколотить состояние.
Как юноша, которому нет и восемнадцати лет, может язвить в ситуации, когда буквально решается его судьба?
— И ни о какой прачечной ты, разумеется, не слышал? — После непродолжительного молчания продолжил Николай, выискивая на физиономии парня малейшие изменения. Вот только мимика последнего говорила о том, что ему абсолютно плевать, и даже немного скучно. От этого раздражение только нарастало. — Тогда как объяснишь сообщение от родителей, что тебя не было дома в эту ночь?
— Ну, я же говорю, остается еще пять процентов. — Паша развел руками, с выражением «откуда мне знать?».
Раздался грохот. Синицын ударил по столу ладонями. Журналы, тетради, и канцелярские принадлежности директора, а также нескольких учителей, подлетели в воздух.
— Прекращаем этот балаган. — Капитан больше не мог терпеть издевательств. Он обошел стол, и навис над Павлом мрачной тенью. — Собирай манатки парень, и на выход. Мы едем в тюрьму.
Глава 88
Чека
От громких слов капитана Синицына Паша едва не поперхнулся.
— Едем в тюрьмууууу…. — Приподняв руки с растопыренными пальцами, он передразнил капитана в притворном испуге. — В какую конкретно тюрьму? В Алькатрас, или может сразу в Азкабан? Мне нет восемнадцати дурачок.
Посмеявшись над нелепостью ситуации, Паша покачал головой. Он проигнорировал дергающиеся от гнева лица капитана, и хмурого полковника, которых будто дерьмом накормили.
— Скажи-ка мне, Джеймс Бонд, допустим… просто допустим, вам нужно будет каким-то образом подтвердить легальность моего производства, и продаж. Как бы вы это сделали? Чисто теоретически? — Паша с интересом уставился на капитана, спрашивая то, о чем действительно хотел знать.
Законы нечитаны, да и не пытался он что-то прочитать. Настоящий закон — взаимодействие между людьми, где можно с кем-то договориться, что-то предпринять. А написанное на бумажке — это все для рабов.
— И не надейся крысеныш… Тебе такое не светит!.. — Дрожа от ярости, прорычал Синицын. Был бы он вправе, придушил бы ублюдка на месте. Лишь одно радовало, есть восемнадцать парню, или еще нет, от закона не убежит. С тем, что наворотил Коновалов, его закроют далеко и надолго. Чуть просветлев от приятной мысли, капитан все же ответил: — Но если бы мы занимались этим, то провели бы комиссию в составе специальной оценочной группы. А она, зафиксировав легальную деятельность, указала бы в отчете как кооператив. Ты бы получил патент, и выплачивал налоги. А за товары, что были проданы без разрешения, полагался бы большой штраф.
Полковник крепко сцепил ладони. Он чувствовал что-то неладное. Будто переросток собирался выкрутиться из этого дела.
— Что ж, так и поступлю, когда исполнится восемнадцать. Приду лично к вам, попрошу патент, вы соберете комиссию, и убедитесь в моей честности. — Паша с улыбкой достал из кармана штанов котлету сторублевых купюр, и положил на стол.
Весь процесс представители исполнительной власти сопровождали ошеломленными взглядами. Они недоверчиво переглянулись, будто пытаясь разглядеть в глазах друг друга, а не чудится ли? Почти полминуты товарищи приходили в себя, пока, наконец, Синицын не отмер:
— А вот это ты зря… — В голосе капитана появилась нечто особенное… Не волнение, но возбуждение… Шанс! Будто негодяй, издевавшийся над ним, вдруг запутался в сетях, и стал
