но в них такой триумф. Улыбка широкая.
Механики быстро стали осматривать болид, чтобы отогнать его. Глеб наблюдает за этим действием. Но его постоянно кто-то отвлекает. Вопросы, поздравления. Все это в радость. И хочется уже встать на этот пьедестал, забрать награду и пойти к жене. Она ведь где-то на трибуне, так же радуется его победе, к которой он шел непростые для себя десять лет.
Сначала тяжелая работа с психологом, попытки ехать по трассе, попытки обгона, постепенное увеличение скорости. Деньги, много денег, чтобы прорваться сначала на Формулу-3. Это все маленькие ступеньки, без которых не взобраться на вершину, о которой он так мечтал.
Глеб посмотрел на небо. Здесь в Абу-Даби оно другое, разительно отличается от московского. А по Москве он соскучился, дико. Уже хочется закрыться дома и просто наслаждаться спокойствием. Ненадолго, разумеется. Пройдет чуть больше двух месяцев, и нужно будет возвращаться на трек. Впрочем, за это время он соскучится по скорости, по рулю болида, по своей команде, даже противный и мерзкий механик, который постоянно учит его и комментирует, будет желанным человеком для короткого объятия.
К трибунам сейчас не пройти, слишком много народа на пути, целая толпа. Да и журналисты, и фанаты, Глеб не может рисковать. Если они увидят, как он подойдет к Миле, то не дадут потом прохода и ей. Сейчас это лишнее. Даже рядом стоящий Тим не поможет, затопчут и его.
– Эй, надо пройти на интервью, – пиарщик подкрадывается незаметно. В ухе привычный наушник, а у рта микрофон. Кто-то где-то постоянно с кем-то переговаривается.
Глеб идет вслед за ним. Быстро, не теряя ни секунды. В гонках вообще нельзя терять секунды. Здесь даже при подсчете любого маневра есть микросекунды. Рекордный пит стоп Глеба был зафиксирован в 2 секунды и 1 микросекунду. Своим механикам он еще долго аплодировал, это нужно иметь талант, хорошие суставы и умение обращаться с тяжелыми инструментами.
Толпа журналистов осталась стоять за металлическим ограждением, У каждого по микрофону с логотипом канала и много камер и вспышек. К такой английской речи Глеб уже привык, начал ее понимать. Акценты слишком заметны.
Он стоит на фоне логотипа своей команды – красное полотно с желтым щитом и лошадью в центре. Костюм на нем тоже красный, который хочется уже побыстрее снять.
Вопросы про соревнования, про попытки обгона, даже про аварию на позапрошлом Гран-при. Глеб столкнулся с пилотом-соперником. Но все обошлось. На секунду он снова перенесся в тот день, что случился четырнадцать лет назад. Но это было лишь мгновение, а потом взял себя в руки, потому что это всего лишь воспоминание. И авария, в которой он не виноват.
– Глеб, какие у вас планы на следующий сезон?
– Ну, если моя команда от меня не избавится, то останусь в “Феррари”. Планов уходить у меня нет.
– А вы не чувствуете, что на пятки Вам наступают более молодые пилоты. Тот же Дуэн?
– Ну вы можете представить Формулу-1 без Навицкого? – среди журналистов послышались смешки, – вот и я нет, – Глеб дарит им свою обезоруживающую улыбку, пусть не думают, что его так просто сбить с толку.
– Правда, что Ваша жена Людмила Навицкая открывает сезон в Нью-Йорке и участвует в новой постановке всемирно известного хореографа?
– Интересный вопрос, как он относится к Формуле? – Голос у Глеба становится жестче.
– Нам интересно знать все о чемпионе.
– Тогда этот вопрос при случае адресуете ей.
Глеб собирается уходить, в спину еще доносятся вопросы, на которые так или иначе он отвечал. Много спрашивали про Милу. Глебу это не нравилось, ужасно не нравилось. Словно эти мелкие журналюги пытаются прорваться в его семью, а она под запретом. Он никому и никогда не позволит обсуждать ее.
Награждение проходит быстро. В его воображении все должно было быть по-другому. Много шампанского, веселья, вспышек фотокамер. А на самом деле скучное поздравление, наставление. Снова небольшое интервью. Основная часть планируется намного позже. Когда все пилоты снимут фирменные костюмы своих команд и облачатся уже в более строгие и деловые.
Глеб переодевается шустро, чтобы поскорее уже увести жену из этой толпы. Спустя несколько минут все начнут выходить со стадиона. Людей много, потеряться можно за секунду. А с ней дочь, его дочь, и Тим. Хоть тот уже и немаленький, однако, это чужая страна с чужими законами.
По длинному коридору Глеб выходит к трибунам. Риск большой, что увидят. Но все равно это делает.
Мила держит за руку девочку шести лет. У нее темные волосы, волнистые. Сейчас они забраны в высокий хвост. Темные глаза сканируют всю толпу, ищут папу. Она знала, что он в одной из этих смешных машин. Когда какая-то из них проезжала мимо трибун, девочка подпрыгивала со своего места.
– Варька, это не дядя Глеб. У него другой болид, – Тим каждый раз объяснял ей это, но Варя упорно повторяла свои действия.
– Они так быстро проезжают, что я даже не могу понять их цвет, – возмущается и, надув губки, косится на Тима.
Семь лет назад споры по поводу имени у Навицких затянулись до самых родов. И никто не хотел принять чью-то сторону. Это был один единственный спор за эти десять лет. И только в родзале, когда малышку весом чуть больше трех килограмм положили Миле на живот, Глеб предложил один вариант, от которого его жена уже не могла отказаться.
Глеб попросил одного из смотрящих проводить Милу и детей к нему. И стал ждать их за поворотом. Важно было уйти в течение пяти минут.
Они показались спустя две минуту. Желание обнять жену было сильным. Просто дотронуться, в очередной раз убедиться, что все реально, и это не сон.
– Глеб! – Мила первая бросилась к нему в объятия, – ты… ты… черт, я так тобой горжусь! – ее глаза светятся неподдельной радостью. Сейчас самое изысканное украшение, самое ценное, что можно получить. Нет, только после дочери.
– Милка…
Один ее поцелуй украдкой, и сорвало все тормоза. Глеб поцеловал ее в губы первый. Как целует только победитель. Он властелин и повелитель. Губы такие же мягкие остались, податливые. Роднее них нет. Именно они дарят спокойствие, умиротворение, а еще страсть, любовь. Обжигают своей остротой и смягчают мятной прохладой. Как всегда полярно и противоположно. Но это ведь самое правильное. Для них.
– Фу, ну и гадость, – Тим подходит, держа за руку Варю. Она уже вырывает свою маленькую ладошку, чтобы подбежать к отцу. – Слюнявые вы теперь все. Буэ!
– Я посмотрю на тебя, когда будешь целоваться с … напомни, кто тебе в
